Олег Волховский - Маркиз и Жюстина
– Пикнешь – сломаю!
– Не так быстро, парень! – Перед моим носом сверкнул нож, и я встретился глазами с хитрыми глазками маленького.
Только бы планка не упала!
Бросаюсь на пол, уворачиваясь от ножа, тело изгибается – прыгаю на ноги, запястье низкого трещит в руке.
Терпеть боль он не умеет. Нож со звоном упал мне под ноги. Я молниеносно наступил на него.
– Ну что, руки ломать или так договоримся?
– Договоримся, – с досадой ответил маленький и сплюнул на пол.
– Тогда вопрос первый: что про меня наплели менты, что вы подрядились меня опустить? Вариант: сколько заплатили? Вариант: что обещали? Ну давай, по порядку.
– Сказали, что педофил-насильник…
Я рассмеялся.
– Слушай, вор! Ты ведь, вор, да?
Хитрый молчит.
– Не первый ведь раз сидишь, вор? И ментам веришь? Чего обещали-то?
– Не смотреть особенно. В покое оставить. И водку, и курево, и вести с воли.
– Не смотреть, значит? Это хорошо. Это правильно. Значит, не смотрели?
Я покосился на глазок в двери.
В это время здоровый сделал попытку подняться, и я легонько пнул его ногой. Он отключился.
– Так, вор! Слушай внимательно и запоминай мою статью: «убийство, совершенное с особой жестокостью». Ну, повтори!
– Убийство…
– Ну! – Я выкрутил ему руку.
– С особой жестокостью, – выдохнул он.
– Хорошо, иди. Сидеть тихо, рук не распускать. Ко мне обращаться «господин».
Хитрый сделал два шага и обернулся.
– Слушай, парень, может, без «господина»?
Я задумался, уж не перегнул ли палку.
– Ладно, согласен. Я сегодня добрый.
Вынул носовой платок и взял им нож. Подошел к унитазу. Сооружение это больше напоминает насест в советских общественных туалетах, спроектированный для того, чтобы срать, сидя на корточках. Над дыркой располагается кран для умывания.
В эту самую дыру я и отправил нож. Пройдет ли? Легко! Заточка мгновенно сгинула где-то в недрах тюремной канализации.
Амбал медленно приходит в себя.
– Забирай своего друга! – милостиво говорю хитрому. – Как зовут-то тебя, джентльмен удачи?
– Глеб.
Я протянул руку.
– Ну что, мир?
Он без особого удовольствия пожал ее и буркнул «мир».
– Андрей, – улыбнулся я. – А теперь просвети-ка меня, Глеб, по поводу местных обычаев: обо что вытирать ноги, обо что не вытирать, а то ведь опять впросак попаду. Не дай бог, кого покалечу!
Мне, наконец, дали белье (серое и влажное). Я умылся над сортиром и вытер лицо носовым платком (заподло вытираться тюремным полотенцем). И даже если Глеб и загнул, у меня не возникало никакого желания пользоваться этой именуемой полотенцем тряпицей, тем более что в качестве тряпки у двери лежит точно такое же.
Лег в кровать и полузакрыл глаза. Надо быть настороже, неизвестно, насколько Глебов «мир» искренен.
Размышляю о собственной реакции на попытку сделать из меня пассивного гомосексуалиста. Почему, собственно? Я всегда был далек от осуждения гомосексуализма как такового, а «священный отряд» Фив, составленный из любовников и столь благосклонно поминаемый де Садом и Николаем Козловым, никогда не вызывал у меня иных чувств, кроме симпатии, если не восхищения. Как писал Ксенофонт, «нет сильнее фаланги, чем та, которая состоит из любящих друг друга воинов».
Неужели дело в социальном статусе, в отношении общества, в трактовке? Там это было почетно, здесь – позорно.
И еще, в насилии. Маркиз де Сад оправдывал насилие, даже убийство возводил в ранг доблести. «Половой акт грязен – так сделаем его еще грязнее»! Почему же «грязен»? Г-н маркиз, проповедник либэртинажа, впоследствии переименованного в либертерианство, находился в плену сексофобии, характерной для его времени, и откровенно именовал себя развратником. И потому его заносило: «семь бед – один ответ!»
Наивно! Как герой мультфильма, рычащий страшным голосом: «Я великий злодей!» Мало кто из современных бэдээсэмеров назовет собственные развлечения развратом. Мы умнее и свободнее и способны отличить секс от насилия, мы провозгласили принцип добровольности и смогли вписаться в общество, еще не вполне, еще со скрипом, но все же. Увы, типичный зэк не умнее типичного обывателя и находится в плену тех же комплексов, что и маркиз де Сад. А я вынужден подчиняться распространенным здесь стереотипам – иначе смерть.
Как же они извратили высокую любовь воинов!
Мы с Кабошем сидим в пабе «Стивен» и обсуждаем вопрос о брэндинге. Прошло почти полгода с того момента, как Жюстина заговорила о клейме. С тех пор она не раз возвращалась к этому разговору, и постепенно я понял, что тоже этого хочу.
– Бычки о свою руку никогда не тушил? – поинтересовался Кабош. – Попробуй!
– Не курю.
Мэтр достал пачку «Винстона» и закурил.
– Ты же бросил.
– Иногда балуюсь.
Он сделал затяжку и отдал мне сигарету.
– Давай! Незабываемые впечатления.
Улыбнулся почти сладострастно.
Лето, я в рубашке с короткими рукавами.
Только не на тыльную сторону кисти, а то народ может удивиться. Лучше на предплечье. В крайнем случае, можно будет надеть рубашку с длинными рукавами, чтобы скрыть ожог.
– Прямо здесь? – спрашиваю я.
– А что? Здесь народ поймет.
Возможно. Паб «Стивен» служит местом постоянных встреч тематической тусовки. Но ведь возможны и случайные люди. Что, если не смогу сдержать крик? Ладно, музыка громкая, заглушит.
Кладу руку на стол, горящий конец бычка впечатывается в кожу.
– Мать!
– Вот так-то! – заключает Кабош. – Клеймо в сто раз хуже.
– Я не под эндорфинами.
– Зато под пивом. Одно другого стоит.
Помолчали.
Кабош предложил сигарету.
– Будешь?
– А ладно! Давай!
Я с удовольствием затягиваюсь. Жюстина табак на дух не переносит, а главное, терпеть не может курильщиков, говорит: «У них губы холодные!»
– Ну что, передумал? – спрашивает Кабош.
– Почему же? Ты мне технологию-то объясни.
– Хорошо. Но сначала на себе попробуешь.
– Я всегда все на себе пробую. Но в этом случае мне бы хотелось твоего присутствия при эксперименте.
– Ага! Чтобы личный врач на крайний случай! – он усмехнулся. – Разумно. Даже проассистировать могу.
– Буду очень обязан.
– Так. Прежде всего на месте клеймения не должно быть нервных узлов и крупных сосудов. Куда ставить собираетесь?
– На плечо обычно ставили. Не на лоб же!
– Можно и на плечо, если Жюстина собирается до конца жизни отказаться от пляжей и платьев на бретельках или не боится шокировать общественность.
– Это мы с ней обсудим. А куда еще?
– На попу. Самое безопасное. Далее. Место клеймения надо тщательно очистить от волосков, обработать антисептиком и просушить. Существует две основных технологии нанесения клейма: историческая и бэдээсэмная. Есть еще химический метод (работа с кислотами), но я бы не советовал. И есть салоны тату. Там тоже брэндингом занимаются. Не хотите обратиться?
