Его Муза. Часть 3 (ЛП) - Мартин К. С.

Стон зарождается в его груди и замирает между нашими губами. Он хватает мою ногу и поднимает ее выше, прижимая сильнее к стене и погружаясь в меня еще глубже. А затем тянется к моей второй ноге, и теперь обе мои ноги обвиваются вокруг его талии. Он врезается в меня твердыми, настойчивыми толчками. Его дыхание рваное. Мое — высокое и прерывистое. Я чувствую головокружение от желания. Его отчаянный голод — самый мощный афродизиак. Ощущение его во мне удивительно-мягкое, твердое, горячее и такое наполняющее. Он тоже чувствует себя по-другому. Может, дело в грубости, в скорости, в публичности места? Не знаю, но ощущения искрятся и вибрируют совершенно по-новому.

Я крепко прижимаюсь к нему, чувствуя край его ремня своими бедрами. Вижу его движения в зеркале над раковиной. Его бедра быстро двигаются, чтобы удовлетворить свое желание, и я даю ему это, или, скорее, он вытягивает его, требуя и приказывая удовлетворить. Я вижу свои раскрасневшиеся щеки, прикрытые веки, полуоткрытый рот.

Наблюдаю за движениями Логана, и это усиливает мое удовольствие, что в следующие несколько толчков подводит к оргазму. Я хватаюсь за его спину:

— Не останавливайся. Сильнее, быстрее... — он подчиняется.

Я уже почти на пике, и думаю, что он тоже, когда слышу стук в дверь и дергание ручки.

Вместо того, чтобы остановиться, Логан ускоряется и стонет мне в шею.

Мне удается выдавить из себя:

— Минуточку.

А потом, осмелев, когда губы Логана коснулись моей шеи, а пальцы болезненно

впились в бедра, шепчу:

— Трахни меня. — Он рычит мне и вбивается так глубоко, как может. Интенсивность его давления, длина и глубина, трение его живота о мой горячий, набухший клитор вызывают начало взрывного оргазма.

Как зажженный на петарде фитиль, я загораюсь искрами, предшествующими взрыву.

— Повтори, — грубо говорит он. — Скажи это.

— Трахни меня, Логан. Трахни жестко.

Он стонет и рычит. Кажется, он раздолбает меня пополам, но продолжаю искриться, и мой последний взрыв неизбежен.

— Еще раз, — требует он.

Я всхлипываю в последний раз, затем отдаюсь во власть его толчков, когда мой оргазм накрывает нас обоих. Я прикусываю язык, чтобы не кричать, потому что по ту сторону двери кто-то может подслушивать. Мои ногти впиваются в его рубашку, голова откидывается на стену, соки смачивают его все еще погружающийся член. Его губы прижимаются к моей шее, когда чувствую его кульминационные толчки. Они четкие и глубокие, словно он проходит сквозь меня и врезается в стену, а затем они замедляются и смягчаются, когда он наклоняется ко мне, все еще держа в своих сильных, но дрожащих и обессиленных руках. Я опускаю одну ногу, и чувствую, как его освобождающие импульсы заполняют меня.

Он нежно целует меня, бормоча:

— М-м-м... мне понравилось... мне нравится трахать тебя... мне нравится, когда ты мне это говоришь…

— Мне нравится, что ты этого хочешь, — шепчу я в ответ. Сложно подобрать слова, чтобы выразить, как прекрасно себя чувствую, когда он хочет меня так искренне и так первобытно; когда ему нужно, чтобы я открылась, сказала ему, и чтобы он отдался мне. Я чувствую себя наполненной. Наполненной им. Полной собственной силы и удовольствия.

Но теперь мы должны отпустить друг друга. Он выскальзывает из объятий моей киски.

Я вытираю свои соки. Логан выбрасывает презерватив. Мы приводим в порядок одежду и готовимся вернуться в реальный мир. Но я цепляюсь за сладкий чувственный мир, который мы создали.

Тот, кто стучал, уже не ждет, вероятно, и отправился в туалет на другом этаже. Мы выходим, и нас замечает лишь одна пожилая женщина, ее изогнутая бровь и поджатые губы — единственный признак подозрения. Мы склоняемся друг к другу, делясь сексуальным секретом. Я вся свечусь, это чувствуется. Рука Логана собственнически скользит по моим плечам, и мы продолжаем подниматься по пандусу, на котором висят несколько полотен Пикассо.

Я с Логаном идем так, словно уже много лет вместе. Какое же это облегчение — просто быть вместе, на виду и ничего не скрывая. Это показывает насколько напряженными были последние несколько месяцев.

— Приятно быть здесь с тобой.

— Ты про музейные перепихи?

— Не прятаться.

— Так может быть всегда, — говорит он.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к Логану.

— Что ты имеешь в виду?

Он пожимает плечами.

— Если мы будем жить здесь.

Мы? Здесь? У меня голова идет кругом. Логан никогда даже не намекал на что-то постоянное между нами.

— Эта картина Пикассо.... — Он подходит к стене, в то время как крошечная бомба, только что брошенная им, взрывается внутри меня.

Глава 10

К тому времени, как мы покидаем Гуггенхайм, нужно спешить, чтобы поймать такси и успеть на спектакль «Грешник». Это ослепительное зрелище пронизывает мои чувства на протяжении всего вечера, и мне удается отвлечься от сказанных слов Логана. Но не забыть. Они преследуют меня и рисуют всевозможные сценарии.

В ту ночь снится, что мы жених и невеста и плывем по красочному сюрреалистическому небу картины Марка Шагала.

Жить в Нью-Йорке — моя мечта, но жить здесь вместе с Логаном — предел моих самых смелых мечтаний.

Сами по себе, не обремененные правилами и ролями, мы хорошо подходим друг другу.

Конечно, у Логана есть свои минусы, но он не храпит и заставляет меня чувствовать себя сексуальной богиней. Есть разница в возрасте, но, может, мы преодолеем это? У него есть репутация, а у меня нет. Преодоление ли это? В нашем собственном мире я чувствую, что мы можем победить что угодно, но напоминаю себе, что не встречала никого из его жизни, как и он из моей. Когда думаю об этом, сомнения начинают брать верх. Мои родители, конечно, никогда этого не одобрят, но я уже рискую их поддержкой и одобрением, переехав в Нью-Йорк. А что подумают фанаты Логана, если плохой мальчик съедется с выпускницей колледжа? Повлияет ли это на его карьеру?

Но независимо от того, куда ведет меня воображение, может, Логан просто играет со своей музой? Он ведь сказал: «Если мы будем жить здесь...». Это может ещё ничего не значить. Я всего лишь художник, но хорошо знаю, что «если» — это набор слов для писателя. Да и Логан больше об этом не вспоминал.

Я брожу по заснеженной площади Вашингтона. После утреннего посещения Музея современного искусства Логан проводил меня до квартиры, затем отправился на встречу со своим агентом Лоуэллом. Мне было неспокойно, я решила прогуляться и случайно открыла для себя эту замечательную площадь, где даже посреди зимы бродят десятки людей и размышляют о своем. Закутанная старуха сидит на скамейке и кормит семечками голубей.

Чувствую себя так, словно я в оживший открытке.

Когда у меня начинают замерзать пальцы, я возвращаюсь в квартиру и включаю

кофеварку. Осматриваю книжные полки и нахожу первое издание «Невыносимой легкости бытия». Сажусь читать до возвращения Логана.

***

Мне удается пролистать первые тридцать страниц, прежде чем слышу щелчок замка.

— Он был впечатлен стопкой страниц. Теперь придется подождать, чтобы увидеть, распространяется ли его впечатление на текст. — Логан рассеянно покусывает ноготь большого пальца.

— Так и будет, — говорю я, чтобы успокоить его. Но что я знаю? Кажется, для

писателя это один из тех напряженных моментов, когда ты ждешь, чтобы узнать вердикт.

Презентация картины не занимает столько времени. Впечатление складывается в

считанные секунды, хотя написание занимает часы, дни или недели.

— Кстати, Лоуэлл пригласил нас на открытие выставки в Челси. Сначала я отказался — ненавижу эти душные сборища, но потом вспомнил, что тебе понравится. Ты бы хотела пойти?

— Да. Спасибо, что подумал обо мне. — Я улыбаюсь.

— Я делаю это чаще, чем ты можешь представить.

Я снова улыбаюсь. Это может быть правдой, но сомневаюсь, что это так. В мозгу этого мужчины больше мыслей, чем я могу предположить. Я рада, что занимаю там хоть немного места.