Покорить Ангела
Женя
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — стоило мне только переступить порог квартиры, как лицом к лицу я столкнулся с отцом.
И снова это его недовольное выражение, снова скрещенные на груди руки и взгляд свысока. Да, пап, вот такой я у тебя непутевый и мне отчего-то совершенно похер.
Я только ухмыльнулся в ответ на выпад отца. Прошел в прихожую, запер за собой дверь, устроился на пуфике, располагавшемся неподалеку от входа, и принялся разуваться. На отца я даже не смотрел, не хотелось. Да и в целом наше с ним общение уже почти год ограничивалось сухим приветствием и парой ничего незначащих фраз. Жили, словно чужие. Не понимали друг друга. Он не слышал. Я не стремился объяснять. А что тут объяснять, когда в груди давно образовалась дыра размером с Марианский жёлоб, когда хотелось орать от бессилия, крушить все вокруг. Отец и без объяснений, без разговоров ненужных все понимал.
— Женя, ты мне обещал, — он в очередной раз завел свою шарманку.
Обещал не обещал, какая нахрен разница.
— Ты мне тоже обещал, что она не умрет, — обвинение вырвалось из меня против воли.
Хотя, нет, вру, не против.
Поднявшись, я бросил кроссы на полку для обуви и двинулся в направлении своей комнаты.
— Жень, — он вздохнул, положил ладонь на мое плечо как раз в тот момент, когда я проходил мимо него.
И зачем все это?
Ну пропустил две пары. Первый день учебы, подумаешь, трагедия. Не пропустил бы, прибил бы эту сучку дерзкую. И чего меня с нее так торкнуло? Ничего особенного в ней, простая, без изюминки, лоска. Выбесила стерва. Член ее мой не заводит. Маленькая дрянь. За такое и отхватить можно. Вообще что ли ничего в голове нет?
— Жень, — мои размышления о языкастой стерве прервал усталый голос отца, — может хватит уже бунтовать? Кому ты этим хуже сделаешь? Я не могу ничего исправить.
— А не надо ничего исправлять, пап, просто меня в покое оставь, — я повел плечом, стряхивая отцовскую ладонь.
Год прошел, а я до сих пор не смог простить ему ее смерть. Я понимал, конечно, что, в общем-то, не виноват он в смерти матери и как лучше хотел, но, сука, он отнял у меня время. Я даже не попрощался.
— Жень… — его голос сорвался на последних словах.
Я остановился, повернулся, посмотрел на отца. Он, видно, и сам только недавно домой вернулся, даже переодеться не успел, только пиджак снял, да пуговицы верхние на рубашке расстегнул. А может просто меня все это время ждал, вот так, в прихожей. Чтобы наверняка подловить, не пропустить моего возвращения.
Я усмехнулся, посмотрел на часы на своем левом запястье. Половина пятого. Надо же, как мы сегодня рано. Специально ради меня с работы сорвался? Чтобы лекцию очередную толкнуть о важности образования и необходимости получения профессии?
Как будто это самое важно в жизни.
Универ — последнее, что меня волновало. Я ведь даже не прошел, по конкурсу не влез. И я прекрасно это понимал, я же не идиот. И знал я, конечно, что папочка дружбой старого друга своего — декана моего факультета — воспользовался, об услуге попросил. Тот и организовал мое поступление. И нахрена только, спрашивается. Как будто я собирался учиться. Только место чье-то незаслуженно занимал. Отец меня, конечно, переубедить пытался, заверить, что ничего не делал и никого ни о чем не просил, но я способен два плюс два сложить.
Ничего, глядишь достану — и попрут. В армию пойду, значит.
— Пап, — я вздохнул шумно, — ну вот че ты от меня хочешь услышать? Что ч был против, что я говорил, предупреждал? — я не хотел поднимать эту тему, видит Бог, я как мог ее избегал, себя тормозил, сдерживался.
— Женя ты не прав, — он покачал головой, устало потер глаза и сжал пальцами переносицу.
— Разве? Разве я не говорил, что эта операция неоправданно рискованная? Разве я не пытался отговорить тебя от этой затеи?
— Я пытался сделать все, что было в моих силах, — отец почти перешел на крик, но вовремя сбавил обороты.
— И отнял у меня полгода! Она могла жить, я мог с ней попрощаться!
— Женя.
— Пап, я не хочу об этом говорить, мне плевать, что ты скажешь. Плевать, понимаешь? Я даже не успел принять факт наличия у нее опухоли, я не успел смириться, подготовиться. Это с самого начала был плохой план, какой там был шанс? — я заорал так, что, должно быть, нас слышала вся лестничная площадка.
— Женя!
— Его не было, папа, почти не было! Эта операция с самого начала была для нее смертным приговором.
Зачем? Вот зачем он только завел этот ненужный, совершенно тупиковый разговор?
— Я тебя понял, Жень, ты мне этого не простишь, но учеба тут причем? Ты ушел посреди пар, неизвестно где шлялся. Опять гонял?
— Тебя это не касается.
— Ты понимаешь, что речь о твоем будущем. Мать бы хотела, чтобы…
— Не смей рассказывать мне, чего бы она хотела, — не выдержав, я перебил его на полуслове.
Как он мог? Как вообще посмел заикаться о том, чего бы она хотела? Если бы не он, она бы ни за что не согласился на эту чертову операцию и не умерла бы на операционном столе в тысячах километров от родного дома. От меня.
