Ты мне не сестра (СИ) - Попова Любовь
Ну вот зачем я сюда пришла? Нарваться на скандал? Или на что-то погорячее?
Я только отдам все деньги, что у меня есть Максиму, вернее, запихну в глотку, чтобы понял, что мне от него ничего не нужно.
Возле кабинета с позолоченной пафосной табличкой стоит закругленный стол и растение возле окна. Вот, наверное, чего мне не хватает в Москве.
Природы. Деревьев. Травы. Реки. Хватит, Лана. Теперь твоя жизнь в каменных джунглях, а не возле лона подмосковной природы.
— Добрый день, — подает девушка голос. И я сразу задумываюсь, трахает ли ее Макс. Почему-то на душе становится хреново, когда думаю, как он ее имеет в обеденный перерыв. На столе. Задрав ноги и вбиваясь как паровая машина. Ладно…
— Я к Максиму… Андронову, — с трудом перевариваю его фамилию. Одинцов мне ближе.
— Он занят, — бросает девушка взгляд на резную, темную дверь и почему-то у меня чешутся руки ее туда вбить головой.
А потом кинуть в ноги кобелю Максу. Да не, глупо ревновать. Просто она выглядит, как звезда, а я… Даже странно, что Максим на меня польстился, если его окружают вот такие.
— Вы скажите, что пришла его сестра. Он тут же освободится, — складываю я руки на груди и мне тошно от собственных слов.
Ну вот зачем ляпнула? Наверное, чтобы за пояс заткнуть эту фифу в фирменных туфлях. Теперь мне о таких только мечтать.
После моих слов она внимательно осматривает меня с ног до головы, ищет знакомые черты. Но мы с Максом совсем не похожи. Я уже думала об этом.
После осмотра секретарша все-таки поднимается и идет к двери.
— Секунду… Посмотрю не освободился ли он, — говорит она так важно, словно о собственном господине.
Она приоткрывает двери, и я застываю от возмущения. Занят – это теперь у нас называется игра в пинг-понг.
Стол стоит посредине кабинета. Огромного. Я бы назвала это президентским люксом.
Я ведь почти не ошиблась с футболом.
— Господин... — начинает говорить секретарша, и Максим отвлекается, и я даже нахожу в себе силы злорадно усмехнуться, кода мяч прилетает ему в лоб.
Поверить не могу, что он не отвечает на мои звонки из-за игры в мячик.
— Ты совсем офонарел! – отталкиваю фифу в сторону, решительно захожу в кабинет и кидаю на стол пачку купюр. – Я значит тебе звоню, а ты играешь в настольный теннис.
— Ну, поиграть с моим пенисом ты не хочешь, приходится играть в теннис.
На его слова слева начинает ржать какой-то бугай.
— Я звонила четыре раза.
— Позвони еще четыреста четыре, может быть я отвечу. Марат, подавай.
Тот делает подачу, и я легко на лету хватаю мячик.
— Ты обиды своей жене оставь, а я поговорить хочу, — бросаю взгляд на крупного мужчину. – Наедине.
— Марат, друг, – улыбается Максим после заминки. – Оставь нас.
Марат вздыхает, опаляя меня взглядом.
— Как я могу отказать столь прекрасной девушке!!! — целует он мне ручку, и тут поворачивается, чтобы уйти.
— Значит все в силе? — услышала голос за спиной. И удивленно вскидываю брови, когда Макс кивает.
— Что в силе?
— Ничего, госпожа, - усмехается незнакомый мужчина. - Оставлю вас решать ваши оо-очень важные проблемы.
— Это он так свой сарказм показал? – кривлю губы и осматриваю огромный кабинет. Размером с небольшую танцевальную студию. Так отвлекаюсь, что не замечаю, как остаемся одни. А Макс подбрасывает последний раз мячик, ловит и протягивает мне.
— Сыграем?
— Ты со своими играми уже берегов не видишь! Зачем было платить за учебу. Я должна была сама! Сама, понимаешь?! Для меня было важно оплатить все самой!
— Не вопрос, — подходит Макс ближе, наступает, постоянно подкидывая белый хрупкий мячик, гипнотизируя этим незамысловатым движением. – Ты можешь вернуть деньги.
— Что, — облизываю я враз пересохшие губы. – Что ты имеешь в виду?
Макс уже так близко, обволакивает запахом, хмелем бьет в голову. Нависает, сволочь. Сдергивает сумку.
— Отработай! — тянет он мою руку к бугру на своих брюках, опаляет дыханием губы. – Отработай и не будешь ничего должна.
Глава 21.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Именно секс потребовал Андронов за спасение Максима из тюрьмы. Как оказалось, это было бесполезным поступком, ведь собственного сына он не оставил бы гнить в тюрьме. А меня до сих пор пробирает дрожь отвращения, когда вспоминаю над собой дряблое тело и сверлящие душу глаза.
В голову словно забивают гвоздь злобы, в глазах щит от обиды. Я ведь не шлюха! Какое он имеет право так говорить?
Но руку не убираю, даже поглаживаю твердыню вверх-вниз, в очередной раз удивляясь, как подобный агрегат в меня помещается.
Вижу протянутый как жало язык и тут же прикусываю его зубами. Ровно в тот же момент, когда пальчики сжимают мягкую мошонку.
Так ему.
— Лана, блин! — на мгновение отпускает он меня, но тут же приходит в себя, шумно выдыхает и хватает за плечи. И все-то ему нипочем. Надо было откусить, чтобы всякие гадости не говорил.
— А нечего из меня шлюху делать! – руками упираюсь в грудь, на что Макс только разворачивает меня и резко кладет на спортивный стол с голубым сукном. Придавливает рукой и шепчет на ухо.
— Не напомнишь мне, кто хотел выйти замуж за Виталеньку, чтобы никогда не нуждаться в деньгах, а под боком держать удобного любовника?
— Это было давно, Максим.
— Хочешь, чтобы стало приятно?
— Ты можешь о чем-нибудь кроме секса думать? Там секретарша за дверью. Или ты и ей делаешь приятно? Может позовешь?
— Ревнуешь, детка? — хрипит он, рукой массируя затылок. Прижимается стояком, и я закрываю глаза. Считаю до десяти.
— Мне дела нет до твоих жен, до твоих любовниц. А тебе не должно быть дело до меня, — пихаю я его ногой, но тот даже не шевелится. Только гладит кончиками пальцев мне шею, разносит чудовищные импульсы по телу. Сносит крышу. Плавит клетки мозга, как маршмэллоу в кофе. А заменяют все серое вещество приторной жижей.
— Чтобы я от тебя отказался, придется меня убить…
— Ты не был раньше таким мудаком, — поворачиваю голову, и Макс усмехается, касается губ, жмется, рукой между ног трет. Хорошо хоть я в брюках. Нужно остановить его. Что-то сказать обидное. – Влияние папочки?
Максим тут же напрягается, отводит бедра и резко меня поднимает.
Голова аж закружилась.
Но тут чувствую захват руки на подбородке, четкое требование смотреть в глаза. А там яд. Он пропитывает пагубным желанием кожу рук, что медленно, так протяжно гладит Максим.
— Как и у любого человека, у тебя очень избирательная память, — скалится Макс и чуть толкает меня назад. Под его напором шагаю, не понимаю, что именно он имеет в виду.
— Ты о чем?
— Забыла, как я толкнул тебя парням на развлечение?
Медленно качаю головой, пока он укладывает меня на стол и крутит перед лицом карандаш. Точно такой же желтый карандаш, наточенный до остроты шила.
Такое не забывается.
Тот ужас, страх, неверие, что любимый, который только что звал меня сбежать с ним, отдает, толкает на растерзание друзьям детдомовцам.
Втроем на одну. Платье красивое в клочья. Белье впивается в кожу. А Макса нет. И никого нет. А в глазах от слез все плывет. А член главного насильника в городе, лучшего друга Максима уже касается обнаженной кожи. Уже готов меня проткнуть. И все это на камеру снимается.
Сейчас даже не верится, но мне помог случай. Карандаш в руке. Проколотые яйца не простил бы мне ни один мужчина. Вот и Антон Громов не простил. Сбежал из больницы, чтобы найти меня и убить.
И убил бы. Он был так близок. Кончик лезвия ножа касался моей груди, точно так же, как сейчас кончик простого карандаша в руках Максима.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Тогда я уже перестала верить в чудо, готова была отдаться на милость старухе с косой, что мелькала где-то неподалеку. Макс спас меня. Может быть это и стало одной из причин моего желания любой ценой вытащить его из тюрьмы. Даже ценой собственной чести.
Глава 22.
Долг жизни.