Амбивалентность - 2 P.S: Я научу тебя прощать (СИ) - Ельская Ингрид
— Не поможет мне это, — я пыталась восстановить дыхание и ровно дышать, гладила свой живот, но ничего не помогало. Мне было очень больно и страшно за малыша. Зачем я полезла на Сафарова со своими придирками? Сейчас бы ничего не было, если бы его не провоцировала.
— Что с тобой? — Ильяс присел рядом со мной и взял за руку и поцеловал ее. Этот механический жест по старой памяти, сделанный с трепетом, невольно всколыхнул в сундуке воспоминаний старые обломки. Они мгновенно пронеслись в голове, напоминая, каким Ильяс был нежным, как заботился обо мне и всегда целовал мои руки, говоря, что все будет хорошо. Всегда был рядом и никому не позволял обидеть. Сейчас он тоже пытался сказать, что будет оберегать, но есть одно «но»: обидел меня он сам и защищать стоило от себя же.
Я вцепилась в его руку, зная, что мои ногти причиняют боль. Загнанно уставилась во внимательные глаза и отрывисто прошептала:
— Я беременна и у меня сильно тянет живот. Вызови мне врача, пожалуйста. Ильяс! — парень не шелохнулся с места, переведя взгляд на мою вторую ладонь, которая гладила тянущий низ живота. Молчание окончательно взорвало мое терпение, и я взмолилась:
— Я тебе никогда не прощу, если из-за тебя еще и ребенка потеряю. Своими руками удушу. Что ты хочешь от меня? Чтобы я ушла от Назара, с тобой была? Что тебе нужно, говори. Я все выполню, только вызови «Скорую»! Боишься «Скорую», вызови на дом врача, Ильяс, я тебя заклинаю! — я начала хныкать, как маленькая, потянулась к нему, чтобы обнять за сильную шею и зашептала в ухо:
— Все сделаю, только помоги. Ты же можешь. Хочешь, сама Волкову позвоню и скажу, что ухожу от него? Почему ты молчишь, Ильяс?!
У меня начиналась истерика. Уже не волновало, где нахожусь и что будет дальше. Страх за малыша, сердечко которого мне уже дал прослушать Сергей Львович, не позволял здраво размышлять. В голове билась только одна мысль — спасти ребенка. Любой ценой. Если надо бросить Волкова, я сделаю это, он поймет. Ни один мужик не стоил жизни маленького. Я была готова на все, только бы Ильяс согласился на вызов врача.
— Помоги, прошу тебя, — обняла его лицо ладонями, пока парень ошарашенно смотрел на меня, — почему ты снова молчишь? Что ты хочешь, говори. Еще немного и я не буду умолять, я просто убью тебя, если что-то с моим ребенком случится. Да не молчи же ты, черт побери!
В отчаянии я ударила ладонью его по плечу и застонала от боли. Схватившись за живот, пыталась расслабиться и вспомнить хотя бы одну молитву, но в голову ничего не приходило. Только лишь паника все сильнее заполняла организм, сговорившись с тупой болью в животе.
— Чей это ребенок? — вдруг спросил Ильяс.
Я ничего ему не ответила, пораженная таким вопросом. Поняв, что ничего не скажу, парень задумчиво протянул:
— Можешь не отвечать…Он так просил за тебя. Ты ему дорога.
— Кому, Ильяс? — я закусила губу, плача в голос. — Ты можешь мне помочь или специально решил отомстить? Я сделаю все, что ты скажешь, только помоги мне! Почему ты молчишь?!
Он услышал мои мольбы и осторожно поднял меня на руки.
— Сейчас попробую тебе помочь, — услышала тихий голос Ильяса, когда он понес меня куда-то на руках.
Глава 10
Он отнес меня в соседнюю комнату к Амине. Помещение было просторным, но практически пустым: диван, кресло-кровать и растения в горшках вдоль стены.
Девушка не ждала гостей, расположившись на диване с телефоном в руках. На ней были все те же черные легинсы и черная майка, поверх которой виднелась наплечная кобура. Ами мне напомнила Лару Крофт: у нее была такая же подтянутая фигура без намека на жир и аура хладнокровия. Рядом с ней было холодно, как в могильном склепе. Хотелось поежиться. И к ней меня принесли. Зачем? Она стакан воды не подаст нуждающемуся, взамен выпустив ему пулю в лоб. Я читала про Амину — она была не только связной Сафарова, девушка также выполняла заказы и на ее совести множество убийств.
Когда мы зашли, Амина окинула нас взглядом, полным непонимания и в ее глазах застыл знак вопроса.
— Она беременна и у нее болит живот, — пояснил Ильяс, — помоги ей.
— Я тебе что, гинеколог что ли? — огрызнулась Амина, вставая. Она отошла от дивана к стене и набычено смотрела на нашу парочку.
— Мы не можем ее отвезти в больницу, сделай что-нибудь, — настаивал парень, — ты меня с пробитой головой столько километров провезла. Ты же училась, ну!
Я ощущала напряжение, исходящее от Ильяса, пока находилась у него на руках. Он переживал за меня. Не знаю, что на него подействовало больше: то, что я готова на все за помощь или в нем преобладало простое человеческое сочувствие либо чувство вины.
— Клади ее на диван, — недовольно протянула девушка и с презрением покосилась на меня, — у меня ничего нет для беременных с собой. Вот если бы она тебе голову проломила, я бы зашила и первую помощь оказала.
Ильяс осторожно положил меня на синий диван и нетерпеливо кивнул Ами, чтобы не медлила. Та нехотя присела рядом и лениво спросила:
— Какой у тебя срок и что тебя беспокоит?
— Восемь недель, — я сложила руки на животе, словно оберегала его от опасности. Амина и была в моих глазах самой настоящей угрозой. Она не собиралась мне помогать, это сразу бросалось в глаза, — тянет низ живота и поясницу. Я была у врача, у меня тонус…
— Ясно, — обрубила меня девушка, — я тебя немного потрогаю. Я аккуратно, не бойся. Ты расслабься только.
Сафаров все это время внимательно следил за каждым движением Ами, словно боялся, что она сделает что-то не так. Я тоже боялась и от этого было сложно расслабиться. Девушка не стала долго меня мучить и уже спустя минуту встала и вытолкала Ильяса за дверь, выходя вместе с ним. Я не слышала, о чем они спорили, но Амина что-то выговаривала парню. То, что они говорили про меня, я не сомневалась.
Сначала они переговаривались за дверью, а потом в замочной скважине повернулся ключ и стало тихо. Меня закрыли. После звук входной двери и кристальная тишина. Я осталась одна, наедине со своей болью и страхом за беременность. Первый триместр — самый опасный, нужно избегать любых стрессов, а я собрала весь букет переживаний. Надеюсь, Назар поймет, почему я согласилась уйти от него. Он бы поступил также, если на кону стояла жизнь наших детей.
Обнимая живот, я думала про Улю. Привыкла к тому, что мы созванивались с ней каждый вечер, когда она гостила у Вадика и сейчас материнское сердце ныло по малышке. Назар мне ее не отдаст… Не позволит забрать, он в ней души не чает. Не отдаст той, кто в очередной раз оставила его ради другого. От этих мыслей по лицу начали стекать слезы и я зарыдала в голос.
В комнату зашла Амина, за ее спиной маячил Ильяс.
— Совсем плохо тебе, что ревешь? — спросила девушка, забирая у парня штатив для вливаний. Она ловким движением раскрывала его, располагая рядом с диваном. Когда Ами достала капельницу с каким-то раствором и потянулась ко мне с иглой, я дернулась и испуганно покосилась на Ильяса. Тот кивнул головой, но я попятилась.
— Не смей ко мне прикасаться, — прорычала, отползая от Ами. Она не вызывала у меня доверия.
— Да ради бога, — закатила глаза, — сама просила помочь. Не надо, так реви дальше и жди, когда твой сгусток выйдет из тебя.
— Амина! — возмущенно рявкнул Ильяс. — Ты что несешь?!
— Я не буду умолять ее. Не хочет, не надо, — отрезала девушка и отошла к стене, погрузившись в телефон, — сами разбирайтесь.
— Мышонок, — нежно обратился ко мне парень, присев рядом, — я с ней покупал лекарства. Она тебе не причинит вред, ты мне веришь? Ты же сама просила помочь. Другого врача я тебе не найду здесь. «Скорая» — не наш вариант. Утром приедет доктор и осмотрит тебя. Больше ничего не могу предложить, прости.
Другого выбора у меня не было. Приходилось поверить на слово. Ильяс выглядел убедительно.
Кусая губы, я протянула девушке руку и зажмурилась, ожидая, что Амина не удержится и станет мудровать над моими венами, но к удивлению, даже не почувствовала, когда катетер оказался на своем месте. У Ами была легкая рука.
