Укради меня у судьбы (СИ) - Ночь Ева
Слишком много впечатлений на сегодня. Воскресенье. Нужно сделать паузу и отдохнуть. Я вернулась домой и, закрывшись на все запоры, вошла в спальню. Сняла одежду и легла на кровать, что пахла свежей стружкой — новой мебелью. Под покрывалом — белоснежное постельное бельё.
В этой комнате всё новое — осеняет меня. Нет ничего из прошлого. Для меня это символично, как будто кто-то невидимый дал «добро» на жизнь с чистого листа. Я понимаю, что это отец, но не хочу думать о нём, как о конкретном человеке. Лучше ложится мне на душу некий собирательный образ, призрак наконец. Дух, что решил неожиданно обо мне позаботиться.
Я засыпаю, укрывшись пушистым покрывалом. Ухожу за грань яви, где всё по-другому. Нет боли, изнурительной работы, борьбы за каждый день существования. Зато где-то там, в отдалении, есть мужчина с мятежными глазами. Я вижу его, всё такого же неулыбчивого, сурового, закутанного то ли в чёрный плащ, то ли крылья. Он так далеко, что сложно разглядеть черты, но я знаю: это он.
А ещё неожиданно — второй мужчина с ослепительной улыбкой. Он протягивает руку, словно ободряет. И во сне я не знаю, что делать: то ли принять близкую помощь, то ли постараться дотянуться до одинокого хмурого изгоя.
Я так и не сделала выбор. Стояла и колебалась. А где-то там, позади, рычал страшный зверь — невидимый монстр, что — я чувствовала — собирался напасть на меня со спины.
Я проснулась в сумерках. Дышалось тяжело: как раз там, где билось моё слабенькое сердце, умостился кот. Лежал, скрутившись бубликом, и тарахтел так, что вибрировало моё тело.
Я прогнала нахала. Попыталась успокоиться: недавний сон неприятными иглами впивался в растревоженный мозг. Я вдыхала и выдыхала до тех пор, пока сердцебиение не пришло в норму. А затем сделала то, о чём мечтала в первое своё посещение: ступила босыми ногами на дощатый пол. Прохладно и приятно. А ещё — очень голодно. До головокружения. Я почти ничего не ела целый день.
Я шла из спальни, попутно включая везде свет. Я не боялась, но хотелось пустить в притихший дом немного тёплого света. Здесь светильники рассеивают мягкий свет, не бьют по глазам, а словно окутывают доброжелательностью.
Не помню, когда я готовила с таким наслаждением. Я не большая умелица, к тому же, готовка раньше была больше повинностью: запасала еду впрок, замораживала, а потом питалась готовым. Идеальный способ, сошедший со страниц Интернета, для тех, кто очень занят.
А сегодня — пир запахов и цвета. Сочные помидоры, золотистый сыр, яйца с оранжевым желтком — явно не из супермаркета.
Звонок. Замешательство. Здесь установлен видео-домофон. Самохин показывал. Подхожу почему-то на цыпочках. С экрана мне улыбается тот, второй, что снился мне. Никита, кажется.
— Ива, откройте, — у него располагающая улыбка. Вряд ли он пришёл меня убить. Поколебавшись, открываю калитку и дверь. И только на пороге забываю, что стою в домашней одежде и босая. Неудобно как-то. Нет, я выгляжу вполне благопристойно, но, наверное, не совсем прилично.
А ещё я думаю, что он слишком смелый. Или абсолютно без комплексов. Второй раз является без спроса, и совершенно не чувствует себя сковано или неловко. Это не про него — тушеваться или маяться неуверенностью.
— Добрый вечер! — протягивает он розу на длинном стебле. — Позволите? Я смотрю, у вас свет. Подумал: может, вам скучно или страшно? Решил навестить по-соседски.
Он снова ведёт монолог. А я стою и думаю о босых ногах.
— Кажется, я вас от ужина отвлёк? — чутко ведёт носом, а затем уверенно движется в сторону кухни. — Вы позволите? Я помогу. Заглажу вину, так сказать.
Я иду за ним, как собачонка. Здесь он чувствует себя хозяином, а я — лишней. Как-то слишком быстро ему удаётся освоиться в чужом доме. В чужом ли?.. Кажется, он неплохо ориентируется.
Никита моет руки, смотрит на набор продуктов на столе. По-хозяйски повязывает полотенце вокруг талии.
— Вы любите яичницу с помидорами?
Я бы сейчас съела подошву от сапога — так мне хочется есть.
— Я непритязательна, — наконец-то разлепляю губы и слежу, как он режет помидоры, разогревает сковородку, кидает кусок домашнего масла.
Чёткие движения. Руки у него по-мужски красивы: крепкие мускулы, длинные кисти и пальцы. Тело отзывается невольной дрожью на его совершенство.
Он высок, статен. Почти Аполлон. Волосы густые и тёмные, но не чёрные, как у Андрея. Шатен с тёплой каштановой ноткой. Отличная стрижка, короткая, но пышная. На концах волосы немного завиваются.
Никита одет по-летнему — в футболку, что выгодно подчёркивает его мускулатуру, и шорты. Белые носки и кроссовки. Словно вышел на пробежку, а между делом решил завернуть к новой соседке на огонёк.
Но от него пахнет хорошим парфюмом, а не потом. И роза, которую я держу в руках, недвусмысленно намекает: он шёл сюда целенаправленно. Возможно, ждал, пока в окнах загорится свет. Зачем ему такая золушка, как я? Слишком настойчивая атака, чтобы поверить, что я ему нравлюсь. Ведь в первый раз он вообще шёл к «коту в мешке».
— А теперь добавим немного специй и сыра. Будет очень вкусно.
Ему даже собеседница не нужна. Он вполне готов слушать лишь себя. Так мне кажется. Хоть я и не вижу в нём нарциссизма — любования собой. Я за такими наблюдала. Те без конца в любые поверхности смотрятся, чтобы себя увидеть хоть мельком. У Никиты этого нет. Он самодостаточен. Но и знает, что красив.
— Ива, — поворачивается он ко мне. Бровь иронично изогнута. В глазах плещется мягкий смех. Не насмешливый, а добрый. — Перестань на меня пялиться. Скоро дыру протрёшь. Мне неудобно, честно. Но любопытство — мощный грех, каюсь. Не смог устоять. Всегда хотел познакомиться с хорошенькой дочерью Кудрявцева.
Я замираю мелким сусликом. Кажется, бледнею, потому что чувствую, как холодеет лицо и губы. Как в одно мгновение становятся влажными и холодными ладони. Невольно прикасаюсь ими к бёдрам, чтобы украдкой вытереть — дурацкая привычка, оставшаяся с детства.
Никита немного старше меня на вид. Поэтому его слова кажутся мне дикими и нелогичными.
— А откуда вы знаете, что у него была дочь? Насколько мне известно, никто не знал, что я существую.
Он снова мне улыбается. Очень красивая улыбка. Ему бы в фильмах сниматься. Или зубные пасты рекламировать.
— Никто, может, и не знал, а я — да. Даже фотографии твои видел. Поэтому давай начнём сначала. Я — Никита Репин, твой сосед напротив. Очень хочу познакомиться и общаться.
12. Ива
— Зачем это вам? — спрашиваю, наблюдая, как он достаёт тарелки — белые, почти квадратные, с закруглёнными углами. Как выкладывает яичницу с томатами, кусочками бекона и луком. Сыр золотистой корочкой растёкся по поверхности и тянется за лопаткой, которой он уверенно орудует. Кажется, я сейчас станцую танец живота, лишь бы наконец-то поесть.
— А для общения нужны поводы? — посыпает он еду какими-то листиками и приглашает жестом к столу. Я мою руки и мёртвой хваткой зажимаю в руке вилку. Наконец-то!
Стараюсь есть медленно и культурно, но у меня плохо получается — слишком я голодна.
— Вкусно? — Никита тоже не отстаёт. У него хороший аппетит и ноль стеснения.
— Очень, — наслаждаюсь каждым кусочком.
Невольно завидую его лёгкости и контактности. Я так никогда не сумею себя вести. Слишком уж много зажимов. Но, наверное, очень глубоко в душе мне хотелось бы обладать малой толикой того, чем щедро наградила природа моего соседа. Не внешность его привлекала, отнюдь. Мне нравились конкретные черты характера. Полностью судить о внутреннем содержании соседа пока не бралась. Чересчур много неизвестных в уравнении Никиты Репина.
— Здесь где-то бутылка вина была, — срывается он с места. А я в который раз думаю, что отлично он ориентируется. Будто у себя дома. — Надо выпить на брудершафт, а то ты так и не осмелилась сказать мне «ты».
— Не надо вина, — пытаюсь возразить, но он меня не слушает. — Я не пью спиртного.
