Виктор Телегин - Весь Виктор Телегин
-Пушкин, не стреляй, - вскрикнул вдруг Кюхля, падая на колени. - Пожалей, маменькой заклинаю, не стреляй.
Слезы катились по щекам мальчишки.
-Трус ебаный, - презрительно бросил Пущин, - Стреляй, Обезьяна.
-А я думаю, что ему прострелить, - засмеялся Сашенька. - Башку или хуйку.
-Пожалуйста, - рыдал Кюхельбекер.
Сашенька опустил пистолет.
-Черт же с тобой, живи.
Поднял фуражку, вновь за вишни принялся.
Кюхельбекер упал лицом в траву, тело его сотрясали рыдания.
Пущин и Дельвиг замерли над Парамошкой.
-Что ж нам с ним делать?
-Ясно что, Дельвиг. Закопать надо. Я видел, дворник под сиренью лопату посеял.
За лопатой послали Кюхлю. Обоссатый трус убег, всхлипывая на каждом шагу.
Сашенька присел на отвердевшее тело лакея. Вишню- в рот. Косточку между пальцев - и в небо. Красота.
-А ты молодец, не сдристнул.
Сашенька взглянул на Пущина, ухмыльнулся, показав лошадиные зубы.
-Да я знал, что Кюхля не попадет. У него рука слабая, тряская. А у меня - посмотри.
Сашенька напряг руку.
-Да ты пощупай.
Пущин осторожно потрогал мальчишеский бицепс.
-Да, есть, - сказал уважительно.
-И мне, - взмолился Дельвиг.
Сашенька пожал плечами: щупай, не жалко.
Дельвиг упал на колени.
-Что делаешь, гнида?! - взревел Сашенька, ударив Дельвига ногой в грудь.
-Что такое? - встрепенулся Пущин, глядя, как катается по траве хрипящий Дельвиг.
-Да он мне в хуй вцепился, - пожаловался Сашенька. Черные глаза метали молнии.
Пущин заржал.
Дельвиг сел, харкнул кровицей, ухмыльнулся криво.
-Есть кое-что, - молвил загадочно.
Сашенька хотел сделать злое лицо, да отчего-то залился краской.
-Ты посмотри, - восхитился Пущин. - Он покраснел, как девица. Слышь, Дельвиг?
Толстяк бросил взгляд на Сашеньку.
-Покраснел, как девица, - пробормотал. Глаза его загорелись.
-Не подходи, - взвизгнул Пушкин, вскакивая.
Дельвиг отшатнулся.
-Ну, чего ты, Обезьяна? - взмолился жалобно. - Я же просто поцеловать тебя хотел по-дружески.
-Не подходи.
Дельвиг пожал плечами, снял очки. На коротком носу - красная полоска. Вынул платочек, вытер вспотевший лоб, на небо взглянул.
-Где там Кюхля запропастился?
-Небось, дворник его опять сцапал, - предположил Пущин.
Мальчишки поежились.
Дворник мальчика схватил
И штаны с няго спустил.
Пропел Дельвиг. Пущин прыснул. Сашенька - тоже.
Нехуй простынь воровать,
Нехуй в сраку нас ебать.
-Дельвиг, уймись, я сейчас обассусь, - простонал Пущин.
Сашенька посмотрел на Дельвига с восхищением. Надо же, как ловко да складно он сочиняет! Получше, чем дядя Baziley.
Воротился Кюхля.
-Ну, наконец-то, - воскликнул Пущин, выхватывая из тонких рук Вильгельма лопату.
Рой мух поднялся с посинелого Парамошки. Пущин принялся копать, да быстро утомился, передал лопату Сашеньке. Саша поплевал на ладони.
-Кюхля, ты чего стоишь, подходи, - позвал Пущин.
Вильгельм неуверенно приблизился.
-Б-б-божжже, это т-т-труп.
-Да, труп, - кивнул Дельвиг, поправляя очки. - Суть человек, утративший душу. Как, помните, у Гете:
Wer reitet so spaet durch Nacht und Wind?
Es ist der Vater mit seinem Kind;
Er hat den Knaben wohl in dem Arm,
Er fasst ihn sicher, er haelt ihn warm.
"Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht?"
"Siehst, Vater, du den Erlkoenig nicht?
Den Erlenkoenig mit Kron` und Schweif?"
"Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif." --
"Du liebes Kind, komm, geh mit mir!
Gar schoene Spiele spiel` ich mit dir;
Manch bunte Blumen sind an dem Strand;
Meine Mutter hat manch guelden Gewand." --
"Mein Vater, mein Vater, und hoerest du nicht,
Was Erlenkoenig mir leise verspricht?"
"Sei ruhig, bleib ruhig, mein Kind!
In duerren Blaettern saeuselt der Wind." --
"Willst, feiner Knabe, du mit mir gehn?
Meine Toechter sollen dich warten schoen;
Meine Toechter fuehren den naechtlichen Reihn
Und wiegen und tanzen und singen dich ein." --
"Mein Vater, mein Vater, und siehst du nicht dort
Erlkoenigs Toechter am duestern Ort?"
"Mein Sohn, mein Sohn, ich seh` es genau,
Es scheinen die alten Weiden so grau."
"Ich liebe dich, mich reizt deine schoene Gestalt;
Und bist du nicht willig, so brauch` ich Gewalt.
Сашенька прекратил копать. Огляделся. Вокруг - темнота и три темные фигуры. Первые звездочки на небе появились. Стрекочут в траве кузнечики. Разгоряченная спина мальчика вдруг как-то сразу похолодела.
-Закончил?
Шепот Дельвига - как дыхание самого Диавола.
-Да.
-Вылезай.
Пущин подал Сашеньке руку, помогая выкарабкаться из ямы.
-Давайте скорее, - взмолился Кюхля, стуча зубами.
Сашенька и Пущин подняли Парамошку.
-Какой твердый, - изумился Пущин. - Как дерево.
-Как Лесной Царь, - молвил Дельвиг.
Волосы на голове Сашеньки встали дыбом.
Парамошка пошевелился!
Сашенька заорал, отпустил ноги лакея и, сломя голову, понесся сквозь ночь, не чуя, как безжалостно драл его жесткий кустарник. Следом за ним летели на крыльях всепобеждающего страха остальные мальчишки.
Виктор Телегин. НаСССРи. Роман. Премия «Контр».
"Ебись конем, младой читатель!"
Виктор Телегин.
"Сниматься в порно я мечтала с детства"
Настя Ривас.
Пункт 0
– Прилягте.
Си Унь покорно улеглась на кушетку.
Мужчина в белом халате склонился над ней.
– Я доктор Фэн Юйсян, заместитель руководителя по медицинской части секретного проекта «Китаизатор».
– Я знаю, кто вы.
– Хорошо.
Доктор отошел от кушетки к столу. Зашелестел бумагами. Он уже тысячу раз проверял анализы Си Унь, но не мог удержаться и не проверить в тысяча первый. Доктор Фэн Юйсян был чрезвычайно аккуратен.
Си Унь таращилась в белоснежный потолок. Ей было скучно, но девушка не испытывала того чувства, что ведомо многим посетителям медицинских учреждений: скорее бы убраться отсюда. Потому что знала, какой ценой обретается право посещать больницу. Ее родители, крестьяне из Манчжурии, нищие, грязные, всю свою жизнь копили деньги на однокомнатную квартиру в Харбине, чтобы иметь возможность мыться в ванной, посещать врача, а также отдать дочь в школу. Они купили квартиру, когда Си Унь уже не требовалась школа: она выросла. Родители недолго мылись в ванной – сначала мать, а потом и отец, скоропостижно скончались от засекреченной эпидемии русского гриппа. Шестнадцатилетняя Си Унь осталась одна-одинешенька, без образования и профессии, зато с однокомнатной квартирой. Сама жизнь диктовала ей линию поведения. Первым мужчиной, заплатившим ей за секс 100 юаней, был сосед по лестничной клетке, лишивший Си Унь девственности на кровати ее покойных родителей. Затем мужчины пошли сплошным потоком. Она работала для себя и вскоре привлекла внимание бандитов. Три ублюдка вывезли ее за город, жестоко изнасиловали, привязали к дереву и оставили умирать. Если бы в тот холодный осенний день человеку по имени Чу Хвон не приспичило пойти в лес за грибами (которые неделю как отошли), Си Унь уже не было бы на этом свете. Чу Хвон на спине дотащил умирающую девушку до трассы. Там ему удалось остановить машину и отвезти Си Унь в больницу. После того, как она оклемалась, ее допрашивали полицейские. Потом был суд, срок за проституцию, два года в колонии и встреча с неким Го Боем, координатором проекта «Китаизатор»…
