(не) Твоя (СИ) - Авонадив Анель

С тоской просматривая в интернете вакансии, делаю глоток остывшего чая с лимоном.

В университете не была неделю, сменила симку. Общаюсь только с дядей Сережей. Плевать на все и всех. Я ведь могу заболеть в конце концов! Нагоню материал. Не проблема, тупой никогда не была, выучу. Там профильные предметы, можно вполне себе сориентироваться по обстоятельствам. На тройку всегда отвечу.

За все то время что я дома, приезжали люди от отца Бориса Боровикова. Ничего нового. С момента того происшествия в ночном клубе, по их данным, никаких следов. Пару раз заявлялись следователи, что-то спрашивали, пытались выяснить хоть какие- то воспоминания.

Не знаю рассчитывали ли они что я укажу на семейство Мимирхановых или просто тупо по заданию приезжали, потому что необходимо отработать часы, в любом случае, я ничего не сказала ровно как не смогла дать самой себе вменяемое объяснение за каким хреном я решила покрывать того кто мне так хорошо и долго врал, кто растоптал мои чувства и выкинул их на помойку, кто так ни разу за всю неделю не объявился…

Звонок в дверь. Иду на автомате открывать дверь. Следователи говорили что больше не приедут, или кто это может быть?

— Приветули! — радостный Боровиков с цветами заваливается в квартиру. Делаю шаг назад, как ни странно, он не оставляет попытки меня купить, цветы почти как тот букет что подарил мне впервые Алан. Неужели в тот раз когда он приходил ко мне обдолбанным, запомнил?

— Спасибо, но не стоило, — беру цветы, они в конце концов не виноваты что Боровиков решил их купить. Красивые. Втягиваю запах бутонов, но не чувствую ничего, хотя те что дарил мне «козлина» пахли так что хотелось вдыхать этот аромат снова и снова.

— Стоило, Алена, — он задумчиво смотрит на мои губы, — все в этом мире имеет цену, вопрос только в самой сумме, ну и может еще в валюте, — закатываю глаза, отворачиваюсь и иду за водой для цветов

Боровиков следует за мной, добавляя:

— Мимирханова там про тебя спрашивала, говорит, дозвониться не может, я ей по секрету сказал что ты сменила номер и новый знает Конкин, который естественно предложил ей обменять поцелуй на номер…, - обрываю его

— Придурок! — не знаю на кого больше злюсь, на себя, потому что неделю не могла найти в себе силы позвонить или на «мажоров» которые снова стали позволять себе издеваться над Айлин.

— Какой есть, прошу любить и жаловать, — Боровиков включает шута, разводит руки в сторону и приседает в реверансе.

Закатываю глаза. Думаю про мышку. И где интересно ее «мудачистый» брат?

— Борь чего приперся опять? Я же сказала ничего не помню, — замечаю как незваный гость переводит взгляд с губ снова на меня

— Предложение есть от моего батька, — настроение стремительно катиться к нулю, уже одно предложение было, спасибо, больше не надо!

— Да чего ты! — возмущенный тон Боровикова и я решаю ему напомнить что я не продаюсь!

— Ничего Борь! Ни-че-го! Родился бы ты в обычной семье, то ценил бы больше жизни простые вещи, чтобы родные и близкие были здоровы и счастливы, а не строил бы тут передо мной крутого сына бизнесмена который может купить все что угодно и кого угодно!

— Не заводись, отец работу предлагает, — не моргая смотрю в сторону одноклассника. Работу?

— Что? Кому?

— Тебе! А ты что подумала, я про «купить» говорил потому что отец получив откупные от Мимирханова, замял дело, получается деньги для него важнее, чем единственный сын, которого по заказу его партнеров чуть не угробили, — Боровиков садиться на табурет, — когда в дело вмешиваются большие деньги…, - перебиваю его

— Он тебя любит, Борь…, - я же помню как его отец переживал когда случился «передоз» и его нашли без сознания. Там в том кафе его родитель переживал. Я это видела.

— Угумс, — лёгкий смешок, — настолько что покупает своей молодой шлюхе новую тачку, а мне «типа не заработал», а эта блядь его, тоже ни дня в своей жизни не работала!

— Хватит! — тру виски, думая о том, что дядя Айлин все решил, значит откупились. «Козлину», наверное, по головке не погладили… хотя мне плевать, я должна про себя думать…

— Я согласна, мне нужны деньги, где надо работать?

— В гостинице, отец сказал без проблем оформит тебя на ресепшен, там можно выбрать график и по выходным работать, — иногда Боровиков приносит не плохие вести, — с тебя поцелуй, — он улыбаясь смотрит на меня.

Хочу послать его. Но что то щёлкает в мозгу.

Я думаю о том, что почувствую если поцелую кого-то кроме Алана?

Может я не так безнадёжна и в народе верно говорят, «клин клином вышибает»?

А почему, собственно, и не попробовать?

Может быть новый опыт поможет мне перечеркнуть воспоминания и не важно что будет завтра, больнее чем сейчас точно не будет…

Облизываю губы. Делаю шаг ближе. Еще. Боровиков заметно напрягается улыбка сползает с его лица.

— Ален….

— Тсс, — я не хочу лишних слов, и каких бы то ни было объяснений, пока моя щаткая плотина стоит на месте, я попробую дать своему безумному плану вторую жизнь, быть может Боровиков и есть тот самый ключ к спасению, который я не замечаю под собственным носом.

Веду ладонью по идеально гладкой щеке.

Сомнения никуда не уходят, разрывая мое сознание, но я упорно продолжаю себя убеждать что все делаю правильно.

Мой взгляд перемещается на глаза, нос, губы…надо отметить черты лица у Боровикова не такие идеальные как у Алана, ресницы короткие, как будто выцветшие на солнце. Сглатываю, когда Боровиков берет инициативу и подается вперед, наши рты соприкасаются. Он осторожно целует, пробует, будто все еще думает что оттолкну. Ладонь Бориса плавно перемещается на талию, «козлина» бы давно по хозяйски вжал меня в себя. Вопреки всему я продолжаю гнать от себя мучительные воспоминания, губы Боровикова становятся настойчивыми.

Мне надо что-то почувствовать.

В отчаянно попытке прижимаюсь ближе, сокращая миллиметры разделяющие нас, обнимаю его шею, чувствую его каменный стояк упирающийся мне в бедро.

Он возбужден.

Моргаю, отстраняясь. Борис часто дышит. Его ладонь скользит в волосы мягко гладит, мне не привычно, Алан всегда фиксировал положение головы грубо и жестко… Я не знаю почему медлю, я ведь знаю как дальше… с «козлиной» даже думать не приходилось что делать, потому что я моментально пользовалась моментом, запуская ему руки под рубашку трогала косые мышцы пресса, еле справляясь с напряжением внутри, хотела быстрее почувствовать его член.

Бешеное возбуждение не давало мне думать головой……возбуждение…. сейчас его нет….совсем.

Боровиков наклоняется ближе, пытается поцеловать снова, но я упираюсь ему руками в грудную клетку и одними губами без голоса говорю «не надо», смотря ему куда-то в шею, внутри легких пожар.

Ничего не выходит.

Я ничего не чувствую. Мне противно от себя самой!

— Алён…, - Боровиков запинается, — если бы я бросил дурь, у нас бы получилось? — отвожу взгляд в сторону, он отходит на шаг и я делаю глубокий вдох, — можешь не отвечать, сейчас я в этом просто уверен, — пауза, и он снова обещает, — я справлюсь со своей слабостью, уже сказал батьку что лягу на реабилитацию, выведу всю хрень, приеду как новенький, у нас получится, принцесса вот увидишь, эти огненные отношения ты не забудешь никогда, — светло — серая радужка его глаз улыбается, — я докажу тебе что я нормальный, мне можно доверять, я стану твоим первым парнем, меня не надо стесняться

— Борь ты ошибаешься насчет меня, — чувствую тяжесть в ногах, хочу продолжить, но Боровиков перебивает:

— Не-е-е-т, Алена, ты очень отличаешься от тех с кем я знаком, в тебе есть стержень, ты всегда говоришь правду, не оглядываясь на обстоятельства, ты человечна и в тебе есть сердце, я тебе не интересен как большой толстый кошелек, ты первая кто меня отшила и ты первая кто меня по настоящему цепляет, — его голос сиплый, взгляд, отражающий все непристойные мысли Бориса, устремлен на мои губы.