Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

- Знать бы раньше, Макар! – в который раз за вечер у нее на глазах выступили слезы. - Знать бы все это… раньше!

- Истина открывается нам тогда, когда мы к ней готовы. Всему свое время.

Отстранившись, она покачала головой, не то возражая ему, не то соглашаясь с ним. Прикладывая титанические усилия, дабы не разреветься, воскликнула:

- Я стольким обязана тебе! Жизнью. Безопасностью. Отмщением за отца, и… и за маму. Особенно за маму! Я… не представляю, как тяжело тебе далось решение относительно Толи. Но ты принял его незамедлительно. Ты в очередной раз спас меня. Уберег от надругательств. Выкрал из-под охраны Шмеля, лишая их с Гариком главного рычага давления на моего дядю. Не случись этого, и сейчас расстановка сил была бы явно не в нашу пользу. И с позиции силы разговаривали бы уже не мы, а с нами. Без тебя я никогда не нашла бы компромат, собранный моими родителями. Мы не узнали бы правду. Я никогда не забуду этого! Никогда, слышишь? Одному Богу известно, чем закончится эта ваша… сегодняшняя встреча, но умоляю тебя - ты уж выживи, пожалуйста! И… со всеми нашими… домой возвращайся!

- Лиза…

- Я буду ждать! – прервала его, мешая отказаться. – И не успокоюсь, пока не увижу, что и с тобой, и с ними все в полном порядке! Обещай, что приедешь?

Тишина в ответ, да тяжелое надрывное пыхтение. Он не торопился отвечать.

- Даже если не получится найти общий язык с бывшими друзьями, - прошептала Лиза, проникновенно глядя в его глаза. – Все равно приезжай!

Зарутский как-то странно ухмыльнулся, но в конечном итоге все же кивнул. Тогда девушка сорвала с шеи массивное увесистое колье – наследие своих родителей, и улыбнувшись Макару в ответ, вложила украшение ему в ладонь.

- Что ты делаешь? – он недоуменно вскинул брови, не спеша сжимать драгоценность в кулаке. Лиза неопределенно пожала плечами:

- Разве не понятно? Возвращаю тебе колье!

- Зачем мне-то? Верни его смотрящему!

- Что значит, зачем? - она настойчиво сомкнула ладонь мужчины, накрыв сверху своей рукой. - Если бы не ты, возвращать нам было бы уже нечего! Это ты хранил его почти двадцать лет, умудрившись спрятать буквально под носом у нашего злейшего врага. При этом ты не присвоил деньги себе. Ты сберег их. А значит, тебе решать, кому его отдавать. И отдавать ли, вообще!

- Погоди, но…

- Все, мне пора! До встречи!

На сей раз дожидаться ответа Лиза не стала. Сорвалась с места, и очень быстрым шагом преодолела расстояние, отделяющее ее от Соколовского и Гордеева. Встав между ними, и схватив обоих под руки, тяжко выдохнула:

- Я готова. Идем?

Толпа, состоящая исключительно из сторонников Прокурора, расступилась, предоставляя им безопасный коридор. Лизавета шагнула в него не раздумывая. Запрещая себе оборачиваться, решительно двинулась вперед.

Андрей и Паша следовали за ней по пятам. И все шло хорошо до тех пор, пока над поляной не разнесся истошный нечеловеческий вопль Шмеля:

- Пашка! Сынок! Куда же ты? Кидаешь меня? Собственного отца? В беде? Оставляешь одного – беспомощного, беззащитного, на растерзание шакалам? Сынок, что ты творишь? Ты сможешь жить с этим? Жить спокойно, зная, что предал своего отца? Одумайся, сын! Сделай что-нибудь! Они же убьют меня!

Не ожидая от Шмеля подобной выходки (ведь даже самый конченный ублюдок не подставил бы так своего собственного сына), Лиза невольно отвлеклась от дороги. Напрасно. В тот же миг она споткнулась обо что-то, лишаясь равновесия, и непременно распласталась бы на земле. Благо, Андрей среагировал молниеносно, и рывком прижал ее к себе, удерживая от падения. А после оба они напряженно уставились на Пашку, ожидая его реакцию на услышанное. При одном лишь взгляде на него, у Лизы все внутри оборвалось. Скрутилось тугим комком и рухнуло в бездонную пропасть.

Казалось, сердце прямо в груди распадается на атомы. От жалости. От сочувствия. От боли. Его боли, которую ощущала, как свою собственную. Сказать, что Павел побледнел – не отразить и сотой доли действительности. На его волевом лице не осталось ни кровинки. Впрочем, как и эмоций. Мраморная глыба – ни дать, ни взять. Он ссутулился, с тяжелым вздохом роняя голову на грудь. Что есть мочи стиснул кулаки, и яростно проскрежетал зубами. Так дико что… даже находясь в паре метрах от него, Лиза услышала тот душераздирающий, холодящий кровь звук. Услышала, и сама покрылась мурашками с головы до пят, начиная дрожать с новой силой.

Не оборачиваясь, Пашка усмехнулся. Горько. Громко. С обидой в голосе.

- Как интересно! Ты, значит, годами рыл себе могилу… предавал всех и вся, убивал людей пачками… творил беспредел, наплевав на последствия, а в первую очередь на семью, на родных, чьи жизни подверг риску… а теперь виноватых ищешь? И кто же по твоей логике виноват, отец? Я, что ли?

- Как ты смеешь упрекать меня? – взревел Шмель. – А главное, в чем? Я все делал ради семьи! Для семьи! Ты… твоя курва-сестра, и шл*ха-мать… вы никогда и ни в чем не нуждались. Жили, как у Христа за пазухой! Я дал вам все! Обеспечивал деньгами. Защищал от врагов. Сводил с нужными людьми. Все, чего ты достиг… все, что ты сейчас имеешь … всем этим ты обязан мне! Без меня не было бы тебя! Без меня ты – ноль. Ноль! Обычный ничем неприметный паренек, большую часть жизни проживший в тени своего великого друга. Ты даже в наших кругах известен не как самостоятельная личность, а как его персональный шнырек. Ну, и… как мой старший сын, конечно! Только ведь сыновья так не поступают. И отцов своих не предают. Знаешь, что сделал бы достойный сын, окажись на твоем месте? Он давно бы уже схватил за горло эту рыжую сучку, приставил бы дуло к ее виску, и… обменял бы ее на меня! Ее жизнь на мою! А ты что делаешь? Хватай же ее!

Пашка молчал. По выражению его лица невозможно было понять, о чем он сейчас думает, и что чувствует. Но Лиза догадывалась – ничего хорошего. Ибо… лучше вообще не иметь отца, чем иметь… такого. В какой-то момент, до жути странно хмыкнув, Паша шагнул прямо к ней. И девушка оцепенела от страха, допустив мысль, что он намерен выполнить указания своего отца.

Очевидно, подумав также, Андрей решительно преградил ему путь. Прикрыл ее собой. И пусть по комплекции он Соколовскому уступал, все же храбрости другу было не занимать. Однако, ее опасения не подтвердились. Павел удивил их. Неожиданно он вложил ключи в руку Андрея, и коротко велел:

- Дуйте-ка в машину, малышня. Я догоню вас.

Лиза не сдвинулась с места. Во-первых, каким-то седьмым чувством ощущала, что им не следует разделяться. Во-вторых, при всем желании не смогла бы сделать ни шагу – ноги точно одеревенели, и к земле приросли.

Тем временем, верно оценив решение своего сына (ровно, как и собственные шансы на спасение), Шмель окончательно тронулся рассудком. Он проорал:

- Сученок! Чтоб ты сдох, сученок! Я дал тебе эту чертову жизнь! Как ты не понимаешь? Без меня не было бы и тебя! Уже за одно это ты должен мне…

Не закончив мысль, он громко закашлялся. Очевидно, снова получил удар под дых от своих конвоиров, когда в порыве попытался вырваться из их оков.

Все также не оборачиваясь, Пашка устало пробормотал:

- Спасибо, отец! За жизнь особенно. Ценю и благодарен! Зла не держи. Было время, когда ты сам учил меня, поступать по совести. Теперь твоя очередь, покаяться за грехи. Не скули. Не унижайся еще больше. Раз уж виноват – отвечай. За Ларису. За Даню. За Гордеевых. За многих-многих других. А там уж, как карта ляжет, бать. Если суждено, то еще свидимся. А пока… прощай!

Сорвавшись с места, Сокол двинулся прочь, увлекая за собой Андрея и Лизу.

Последнюю страшно лихорадило. Она испытывала жгучее желание, стереть себе память, и плотнее заткнуть уши. Ибо вслед Паше от отца летело жуткое:

- Я проклинаю тебя! И тот день, когда ты появился на свет, гаденыш!

А они все шли и шли вперед. Втроем. Молча. Ни на что не реагируя, и не оборачиваясь. Направляясь прямиком к заброшенным складам, в которых, судя по всему, Дима и удерживал тех людей - сторонников ЛжеГарика. Очевидно, свою машину Паша оставил тоже где-то там. Неподалеку.