Lina Mur - Fifty And One Step Bac

второй квартире. Я предполагаю, что он в своём доме, но и я не знаю адреса. Он мне не сказал. Ты

понимаешь, что это означает?

— Нет, — мотаю я головой.

— Вместо того чтобы выпустить пар, как раньше, он

уехал. Николас садист, Мишель. Ему нравится страх, причинять боль, видеть кровь и чувствовать

наслаждение. А он уехал, просто уехал, как и после

твоего поцелуя.

— Кровь? — в шоке переспрашиваю я.

— Да, есть такой вид наслаждения, когда

используются иголки, точечным проникновением в

определённые зоны, они затрагивают нервные

окончания и тут же вынимаются. Проступает кровь, но

её не много, как от укола. Это приносит как нижней, так

и верхнему восторг и наслаждение, — от его

объяснений я ощущаю, как мне становится холодно, и

от отвращения к таким пыткам передёргиваю всем

телом.

— Ужасно и он это делает?

— Да. Поверь, желающих много. Очень много. Они

выстраиваются в очередь, чтобы побыть рабыней

Николаса. Он обучался этому с семнадцати, тут

требуется серьёзная медицинская подготовка. Он один

из немногих, кто практикует экзотику.

— О, Боже, — я начинаю дышать ртом и массировать

виски от резко появившейся головной боли.

— Он сводил тебя к Пирсу, — утвердительно говорит

Райли, а я не могу ответить, потому что вся эта

история, весь этот их извращённый БДСМ мир

отравляет мою кровь.

— Он всегда пользуется услугами наших врачей, которым мы платим большие деньги и которые всегда

дежурят в тех местах, где проходят игры. А тебя он

повёл к моему родственнику.

— Да плевать, — фыркаю я. — Это мне не важно. Все, что тут мне наговорил, настолько отвратительно, что я

меняю резко своё мнение о нём. Я не желаю знать о

вашем садизме. Зачем ему я, Райли?

— Предполагаю, что ты ему нравишься, — спокойно

пожимает он плечами.

— Не верю в это. Я больше ни во что не верю, — кривлюсь я.

— Мишель, он хороший. Честный, верный, талантливый, его мозги бегут впереди прогресса, но в

то же время его душа искалечена. Понимаешь? Он не

просто так занимается этим. На все есть причина. И ты

молодец, что прочитала про Грея. Их истории связаны, только вот мой друг не видит ничего в этом ужасного.

Он прячется, скрывается от собственной жизни, чтобы

не причинить боль тем, кого любит. В его прошлом

много грязи, и если он покажется, то все это

выпотрошат и это будет ужасно. Это будет такая

бомба, что мы потеряем все, буквально все и наши

семьи пострадают больше, чем мы с ним. Я не могу

тебе рассказать, хотя мне бы этого хотелось. Я вижу, что ты меняешь его. Прошу тебя, не отпускай его, не

отвергай. Я не знаю, как помочь ему, а ты чувствуешь

интуитивно его. Он может любить, только не позволит

себе этого, потому что однажды он любил, а над ним

издевались.

— Кого он любил?

Райли закрывает глаза и открывает их, поднимая

голову к потолку, и затем смотрит на меня. Я вижу, что

он разрывается от желания поведать мне тайны, но не

может предать друга. И я восхищена им, такая

преданность очень редка.

— Помоги мне, потому что сейчас я в шоковом

состоянии. Он был со мной, обнимал меня, смеялся, а

оказывается, это все для него игра, спектакль. Ведь он

другой, он садист, ты сам сказал это. Только я боюсь

того, что он сможет сделать со мной. Я не вынесу

этого, я хочу обрубить все сейчас, на корню. Пока это

не завело меня в его мрак, я боюсь этой тёмной

стороны. И по твоим словам, я могу сделать вывод, что его история ещё страшнее, чем Грея. И то, что вы

оба мне говорите это только верхушка айсберга. Но я

не умею плавать, Райли, я утону. А жить я ещё хочу. Я

не знаю, что мне делать, — шепчу я и чувствую, как по

щеке скатилась слеза.

— Мишель, я знаю его как самого себя. И в данный

момент в моих силах только сказать тебе, что он тоже

боится. У него никогда не было девственниц, никогда

он никого так не оберегал, никогда не бегал ни за кем.

Ты забираешься под его броню, и я благодарен тебе.

Будь уверена, что он никогда не сделает ничего

против твоей воли. И придумай для себя стоп-слово.

Если вдруг он зайдёт дальше твоих возможностей, то

при использовании его, ты спасёшь себя и его. Он

остановится, он опытный доминант. Ты для него самое

опасное звено в его жизни, — Райли берет меня за

руку и некрепко сжимает её в знак ободрения.

— Он правду сказал, что не целуется в губы, потому

что его отец по ним бил, и я провела параллель с

нетронутыми частями Грея. Отец поджигал его губы?

— выдавливаю я слова.

— О, Господи, — теперь мой собеседник шокирован и

с удивлением смотрит на меня.

— Я не понимаю, почему он помогает своему отцу до

сих пор, если это он виноват во всём? Я же права, да?

Это из-за этого ублюдка он стал таким жестоким? — продолжаю я.

— Ты права, я верил в тебя, девочка. Ты молодец, копай дальше. Он не помогает ему, его отец мёртв. У

него отчим. Он психолог, но прости, я большего

сказать тебе не могу, — Райли отпускает мою руку.

— Отчим? Мёртв? А когда он умер?

— Ему тогда было десять, — отвечает Райли.

— То есть все эти экзекуции проводились на малыше?

— уже взвизгиваю я, а мужчина глазами мне

показывает умерить пыл.

— Да. И не только они. Он расскажет тебе, я знаю это

наверняка.

— Зарина тоже об это знала, поэтому автор заменила

губы на грудь? — предполагаю я, и Райли кивает.

— А откуда она узнала об этом? Он вёл с ней такие

доверительные беседы?

— Нет. У Николаса были кошмары, долго время, пока

ему не назначили специальные лекарства. Я думаю, ты заметила, что спит он со светом и у него есть

Шторм. Всё это не просто так, Мишель. Я думаю, что

он кричал во сне, а Зарина ходила за ним по пятам. Он

не спал ни с кем в своей постели, они в этом с Греем

похожи. Место рабыни на коврике, грубо говоря, а не в

господской кровати. Я не знаю, как ей удалось это

услышать, но факт остаётся фактом. Она знала. Как