Олег Болтогаев - Лопушок
Теперь мы обнимались на лавочке у тамариного дома, что было не совсем удобно, так как нам то и дело кто-нибудь мешал. То тамарин брат, то её старшая сестра.
А в один из последних дней октября произошло такое…
Долго у меня ещё краснели уши, когда я вспоминал то, что тогда случилось.
Мы договорились с Лёшкой, что я к нему приду.
Ну я и пришёл, а он, видимо, об этом забыл, но, скорее всего, ему помогла забыть Наташа.
Короче, я пришёл: «тук-тук» в дверь, а она вдруг открылась.
У нас с Лёшкой всё было запросто.
Он приходил ко мне, а я к нему.
Ну я и зашёл.
Никого.
Потом я понял, что в доме кто-то есть.
Шагнул в комнату и сразу увидел их.
И глаза мои полезли на лоб.
Наташа лежала поперёк дивана, ногами к двери.
Она опиралась на локти, и голова её была запрокинута, а глаза закрыты.
А Лёшка, мой друг Лёшка, стоял перед диваном на коленях, и его голова находилась между широко раздвинутыми ногами девушки.
Я оторопел.
Что это они такое делали?
Юбка девушки была смята до самой талии, я видел её длинные стройные ноги. Они были обтянуты красивыми капроновыми чулками с кокетливым узором в верхней части бедра.
Были видны резинки, на которых держались эти чулки.
Но главное — Лёшка…
Что он делал своей башкой?
Было ясно, что его нос уткнулся в самое лоно девушки.
Нюхал он её, что ли?
Но самой бесстыдно-жуткой была фраза, которую произнесла Наташа.
— Ещё… Какой у тебя умный язычок, — томным голосом сказала она.
Я попятился.
Задом, задом, словно маневровый тепловоз, я вышел за дверь.
И, прыгая через три ступеньки, побежал вниз по лестнице.
Я так и не мог понять, что это такое увидел.
«Умный язычок» — это было непостижимо!
Но я понял другое: Лёшка с Наташей обскакали нас.
Ну и что?
Придёт время, и мы их догоним.
И время пришло.
Перед самыми каникулами.
В один из вечеров Тамара, прижавшись ко мне, тихо произнесла:
— Знаешь — что?
— Что?
— Послезавтра нас с тобой зовут отметить окончание четверти.
— Кто зовёт? — не понял я.
— Томочка и Толян.
— Да? И когда это будет?
— Вечером, после десяти часов.
— Как это? — похоже, я соображал очень туго.
— Томочкины родители уехали на три дня…
— Ну и…
— Можно побыть у неё всю ночь…
Вот теперь я понял.
Показалось, что горячий шквал ударил мне в лицо.
Моя Тамара звала меня «на хату».
Часть третья
Моё сердце застучало тревожно и радостно.
— Пойдём? — лукаво спросила Тамара.
— Я… Я не знаю, — промямлил я.
— Нас будет четверо: Томочка, Толик, ты и я, — снова стала объяснять она.
Компания, и правда, была чудесная.
Мой одноклассник Толян был старше меня на полтора года, поскольку просидел лишний год в первом классе. Плюс, его подружка, которую тоже звали Тамара. Она училась в восьмом, в одном классе с моей Тамарой, но лет ей было, как и мне, пятнадцать, просто она родилась где-то в октябре, поэтому её не взяли в наш класс. Хотя она была очень развита телесно.
Мы все называли её Томочка.
Однажды случилось так, что моя ладонь нечаянно коснулась её груди, и я поразился тому, какая она у Томочки большая и упругая. Училась Томочка очень хорошо, и поэтому мы все были очень удивлены, когда по школе пополз слушок о том, что наш туповатый Толян заслужил её благосклонность.
Немудрено — в физическом развитии Толян обогнал нас всех.
Он был так нахален и самоуверен, что мог запросто схватить за грудь любую девчонку нашего класса.
При всех!
— Пусти, дурной! — пищала та, сбрасывая с себя его лапы.
— Какие крепкие у нас яблочки! — радостно кричал Толян.
— Ты нахал! — лицо девчонки становилось пунцовым.
А Толян крепко прижимал её к себе и громко пел:
«И дорога-а-я не узнает, Какой у парня был конец!»
Признаюсь, в своих отношениях с Иркой я невольно пытался подражать Толяну. Казалось, что именно так и нужно обращаться с девчонками — нагло, нахально, дерзко.
— Что посмеешь, то и пожмёшь! — тоном наставника говорил мне Толян.
Итак, меня звали «на хату».
Причём, не просто так. Меня звала моя любимая девушка.
Двое на двое.
Если я тоже пойду.
Вроде, всё понятно.
Что-то жарко-душное возникло в груди и уже не отпускало меня. Наконец я понял, куда и зачем она меня зовёт. Толян рассказывал, как проходят такие вечеринки. Немного еды, много вина, немного танцев и много жаркой возни на скрипучем диванчике, одна парочка в одной комнате, вторая в другой. И тут уж как повезёт.
Так сказал Толян.
Предчувствие было такое, что повезти может. Причём сильно.
Хотел ли я этого?
Конечно, хотел.
Хотел и боялся.
Наши ежевечерние объятия с Тамарой становились какими-то неразрешимыми. Мы целовались до одури, до боли в зубах, до припухших губ. Я расстёгивал её тонкий плащик, пуговки кофточки, и ладонь моя проникала к нежной коже.
Когда мои пальцы прикасались к упругому соску девичьей груди, то мне казалось, что ещё минута — и сердце непременно выскочит из моего бренного тела. Так оно колотилось.
— У тебя холодная ладонь, — шептала Тамара, но не отталкивала меня.
— Сейчас она согреется, — дрожащим от страсти голосом обещал я.
Ладонь и впрямь быстро согревалась.
Но вечера становились всё холоднее и холоднее, и я, прежде чем отправить свою руку на встречу с чудными холмиками моей подружки, прятал ладонь в карман и некоторое время энергично теребил пальцами в надежде, что они хоть немного согреются.
— Тебе не больно? — спрашивал я и осторожно сжимал грудь девочки.
— Нет… — тихо и покорно шептала она.
— Тебе приятно, когда я так делаю? — продолжал я познание жизни.
— Да… — выдыхала мне в шею Тамара.
Я умирал от любви.
И несколько совершенно блаженных минут, когда я решался, а Тамара позволяла, чтобы моя трепещущая от волнения ладонь скользнула под короткую юбку, вверх по упругому бедру. Пальцы касались маленькой застежки, на которой держались чулки, каждый раз я, словно впервые, набирался смелости, чтобы передвинуть руку чуть выше и ощутить жаркую нежность узкой полоски голого тела между верхним краем чулка и кромкой маленьких трусиков.
— Я люблю тебя! — клятвенно шептал я.
