М.С. Валентайн - Страсть Селии
Когда пронзенная с двух сторон пленница начала двигать своим тазом вперед и назад, Колин отплатил ей взрывом, заполнив впадину ее зада столь же основательно, что и его кузен до него. Он спрятал свое лицо в косах Селии и вдыхал запахи более интимного происхождения. Колин так возбудился соблазнительным ароматом, поднимавшимся к ноздрям, что поднес свой инструмент к устам Селии, дабы во второй раз извергнуть семя, а та губами довела его член до прежнего состояния, и он второй раз отведал запретный вкус ее задних ворот.
Истощив свои запасы, Колин вернулся к воспаленному заднему устью Селии, подвергшемуся двойному наводнению. Он хорошо понимал, сколь пагубным для эластичной плоти может быть действие двух членов, и щедро осыпал благоговейными поцелуями морщинистое отверстие; его язык, не зная устали, блуждал по увлажненным семенем контурам задницы. Воистину, не имело значения, благодаря чьим усилиям увлажнилось это место; единственным желанием Колина было остудить жар, возникший благодаря стараниям кузенов. И он остудил его, проникая языком глубоко в темное пространство, в котором оба члена оказались желанными гостями. Они хорошо воспользовались Селией.
Однако все это теперь стало прошлым, которое раскаивающийся Колин не желал воскрешать. Для него и Селии начиналась новая жизнь. И он поклялся, что на этот раз в ней место найдется лишь для двух игроков.
В сопровождении едкого запаха рыбы и сверкающего голубого неба, которое сливалось с блестящим синим морем, влюбленные наконец добрались до места. Они размяли затекшие конечности и вздохнули; радость от того, что удалось преодолеть большое расстояние, подавила усталость. Оба оказались в безвыходном положении, и поэтому с Францией надо было расставаться. Обратного пути уже не было.
Колину удалось найти рыбака, который мог гнусаво произнести несколько английских слов и сохранил любовь к британской валюте — особенно к ценным золотым гинеям, которые сверкали на протянутой ладони молодого англичанина. С монетами, сохранившимися у них, Колину и Селии оставалось лишь надеяться, что рано утром им предстоит отправиться в путь. А пока надо было искать ночлег. Судьбе было угодно, чтобы тот же рыбак, который согласился перевезти парочку в Виареджио, показал им путь к видавшей виды гостинице у берега, коренастый владелец которой с превеликим удовольствием избавил их от последних франков, предоставив взамен еду и постель.
В крохотном кафе напротив Ла-Канабьер, где обслуживали компанию невзрачных посетителей и нескольких иностранцев, не нашедших места получше, Селия изо всех сил старалась не замечать убогий вид всего, что их окружало, и столь же жалкую комнату, которая должна была стать им прибежищем на ночь. Она уже задумывалась о том, где они будут спать в следующую ночь. Не исключено, что к завтрашнему вечеру эта гостиница покажется дворцом. Селия решила не раскрывать Колину своих тревог, чтобы не портить тому хорошее настроение разговорами об ожидавшей их суровой действительности, в чем она нисколько не сомневалась. Она могла лишь уповать на то, что отдававший рыбой француз, забравший у них деньги, еще не преодолел половину Лигурийского моря, считая свои гинеи и шиллинги, если это ржавое старое корыто, выдаваемое за судно, способно заплыть столь далеко.
Возможно, тревоги разожгли аппетит Селии, или же сказался шедший из кухни запах чеснока. Однако в этот пахнущий морем марсельский день Селии и Колину удастся отведать лишь глоток кофе. Ибо как раз в тот момент, когда они подносили к своим губам чашки с кофе с молоком, до их слуха донесся звон колоколов — а вместе с этим звоном за их столик присел знакомый человек.
Приезд сэра Джейсона…
Заперев двери Дома на Пустоши и поручив Неду Биггинсу наблюдать за собственностью, сэр Джейсон Хардвик с дубликатом паспорта переправился через Дуврский пролив на том же пароходе, что и его беглый кузен вместе с невестой несколько недель назад. Он с большим нетерпением ждал встречи с ними, ибо слишком долго обходился без сладострастных прелестей Селии.
Сэр Джейсон и в самом деле уже почти забыл крепкий сладкий вкус ее вишневой щели на своих губах — угощение, в котором он по собственной мужской глупости отказывал себе до тех пор, пока не осознал ошибку. Никогда больше он не будет отвергать подобные восхитительные удовольствия. Наоборот, он жадно набросится на эти медоносные лакомства, вытекающие из благоухающего источника, и не обратит ни малейшего внимания на то, сколько капель попадет ему на лицо. Сэр Джейсон уже не считал подобные желания недостойными мужчины. Ибо он сейчас знал, что быть мужчиной — значит изведать все царство наслаждений, которые может дать женщина.
Даже когда море обдавало сэра Джейсона холодом, его лицо горело от предельного желания. Он не захотел находиться внутри с остальными пассажирами, но предпочел остаться один и наслаждаться своими мечтаниями. А рядом свистел ветер и в ушах звучал далекий крик Селии. Сэр Джейсон вспоминал последние мгновения вместе, когда та нагая лежала на его постели, а охотно раздвинутые ноги открывали женские складки. Большие губы были гладкими и совершенными, словно фарфор, и почти такими же прелестными. Сэр Джейсон почтительно расположился перед этим сокровищем и пальцами раздвинул пухлые порталы, обнажив таким образом сверкающий внутренний розовый цвет и освободив затаившийся между ними оранжево-розовый бутон. Тот рос у него на глазах и потянулся к его устам, проделывая ряд зазывающих движений. Дурманящий запах достиг его ноздрей и разбудил в нем нечто сокровенное, от чего дымка заволокла ему глаза. Такие проявления чувств случались у сэра Джейсона столь же редко, что и приливная волна, докатившаяся до пустоши. Воистину, Селия сделала его другим человеком.
Сэр Джейсон захватил клитор пленницы губами и языком исследовал каждую ароматную извилину. Ягодицы Селии извивались на стеганом одеяле, а он при помощи пальца отвел складку, щекоча языком краснеющие внизу гланды. Он знал, что такое рассчитанное возбуждение доводит бедняжку до сумасшествия. Именно поэтому он и проделывал эту операцию. В тот момент, когда она заявила, что больше не в силах терпеть, он втянул весь пламенеющий клитор в рот и стал изо всех сил сосать его, собираясь проглотить целиком.
Подобная оральная жестокость привела к наводнению из щели внизу, а сэр, Джейсон с несвойственной ему нежностью просунул средний палец одной руки в отверстие, продолжая в то же время выворачивать губы влагалища другой. Как обманчива была эта изящная скважина — кто мог представить, что такая маленькая щель вмешает не один, а несколько пальцев и даже член таких выдающихся размеров, каким обладал сэр Джейсон? Пока его губы и язык продолжали возбуждать налившуюся кровью выпуклость, он воспользовался пальцем в качестве заменителя сексуального органа, двигая им туда и сюда, словно подготавливая девственную щель к приему настоящего мужского инструмента.
