Александра Соколова - Просто мы разучились мечтать.
В большом зале кипела работа. Рабочие заканчивали драпировать сцену темно-синим бархатом, звукорежиссер настраивал аппаратуру. А за большим столом, покрытым белой скатертью, сидели все участники Лёкиной команды.
– Вы что тут делаете? – искренне удивилась Лена и засмеялась в ответ на явный испуг в пятнадцати парах глаз.
– Мы подумали, что может понадобиться помощь, и решили прийти пораньше, – за всех ответил Никита, – Мы это зря, да?
– Нет. Вы молодцы. Сейчас ребята закончат со сценой, и прорепетируем еще раз.
Лёка ушла к осветителям, а Ник повернулся к остальным.
– Ким, она спала хоть немного за эти дни?
– Кто её знает… Таблеток ела много, так что, может, и не спала.
Никита поморщился. Ему не нравилось то, что за последние дни Лёка сильно похудела, осунулась. Не нравилась ему и затея с новым клубом – слишком хорошо он понимал, что если будет провал – вряд ли Лёка это переживет. Но решения всегда принимала она. Как бы там ни было – это было её решение.
В хлопотах и делах прошел день. В девять вечера, когда в клубе уже было немало посетителей, вконец замороченная и усталая Лёка зашла в общую гримерную. Словно окунулась в свежую струю – шум, запах грима, шелест нарядов и обнаженные тела выступили катализатором. Настроение поднялось до небес.
– Где Марина? – поинтересовалась женщина и высыпала на стол пятнадцать колес. – Угощайтесь, девочки и мальчики.
– Она за коньяком ушла, сейчас придет, – ответил Ким и первым потянулся за таблеткой.
Через несколько секунд на столе осталось восемь заветных шариков.
– Остальные не хотят? Как знаете, – движение руки, и стол снова девственно чист, – Через полчаса начинаем.
– Не вопрос, – подал голос Никита, – Всё будет в лучшем виде.
Лена замерла на полувздохе. Её вдруг камнем по голове ударила мысль, что сейчас она ставит на карту не только собственную судьбу, но и судьбу всех этих людей. Ответственность. Вот так и бывает. От чего бежала – к тому и пришла.
– Постарайтесь, ребят, – улыбнулась Лёка, – У нас всё получится. Я в вас верю.
И быстро захлопнула дверь, чтобы не видеть ошеломленных глаз.
В коридоре наткнулась на Марину. Вспыхнула зрачками ей навстречу, распахнула губы, но ничего не сказала.
Хватит болтовни. Сегодня у неё есть шанс выполнить обещание и объяснить что-то всем этим людям. Неважно даже, какой ценой.
Пора делать шоу.
12
Зал клуба погрузился в полумрак. Дымовая завеса заполнила сцену одновременно с разливающейся музыкой. Возникало чувство, словно мелодия проникает отовсюду – выбирается из-под столиков, сползает с потолка, вливается сквозь щели стен.
На сцене – десяток статуй, изображающих людей, застывших в разных позах. Кто-то тянет руки вверх, кто-то закрывает ладонями лицо.
Среди дыма – две танцующие фигуры. И тихий шепот втекает в музыку. Он суров, этот шепот. Словно кто-то сквозь разбитый рот, сквозь сжатые зубы, пытается что-то сказать.
Радость моя. Не замаливай губ, ведь тебе никогда не отмыться
Сердце моё. Разорвать на куски и поверить, что я еще жив
Боль не моя. Я тебе её дам поносить, как потертые джинсы
Счастье моё. Я тебе расскажу, что такое… и как это – жить
Нарастает музыка, становится громче, и фигуры кружатся, кружатся, взявшись за руки, опускаясь ниже, ниже и утопая в дыму.
Вспышка, щелчок – и дым становится черным. И уже не видно танцующих, и в яркой дорожке света на сцену выходит женщина.
Она обнажена и прекрасна. Её черные волосы скрывают грудь и опускаются до самых бедер. В каждой её руке пригоршня чего-то, что невозможно разглядеть.
Босые ноги утопают в черном дыму. Она доходит до середины сцены и смотрит вверх.
Музыка плавно опускается до тишины и снова нарастает, но уже более живая, более быстрая, более громкая.
И статуи оживают. Они начинают танцевать, и от этого танца холодок пробирает по коже – белые фигуры, залитые белым гримом лица и руки, они холодны и почти мертвы, и только их движения заставляют поверить в то, что они еще живы.
И снова в мелодию врывается шепот.
На пороге своем ты припомнишь всех тех, кто встречался.
Кто прошел невзначай, не затронув и не зацепив.
Кто на век приходил, а потом убегал, попрощавшись.
Кто не помнит тебя. И всех тех, кто когда-то любил.
Вспышка. Женщина поворачивается вокруг. Она по очереди пытается посмотреть на каждого из танцующих и тот, на кого падает её взгляд, опускается вниз и исчезает в черной дымке. Несколько мгновений – и она остается одна.
Бездна тепла. Я тебе расскажу, что они еще помнят.
Бездна отчаянья. Или не помнят совсем.
Бездна любви. Ты увидишь всех тех, кто непонят
Бездна поруки. И всех, кем непонята ты.
Женщину больше не видно. На сцене – пара: он – уставший, взрослый, побитый жизнью мужчина. И она – молодая женщина, доверчиво глядящая в его глаза.
Он приглашает её на танец словно нехотя, а она летит ему навстречу.
Светлый дым… Розовый свет. Легкие движения. Легкая мелодия. Она счастлива. А он?
Он оборачивается, в танце пытается уйти от неё, но она не дает – хватает за руки, наступает, преграждает путь.
Музыка снова тревожна, она начинает раздеваться, скидывает блузку, проводит обеими руками по груди, берет его ладони и опускает себе на бедра. Соблазняет, очаровывает. Чтобы остался. Еще на один раз. Еще на один миг.
Теперь раздеваются оба. В танце, только в танце, не сходя с ритма. Он ведет. Страстно, яростно. И вот они почти обнажены. Они застывают друг напротив друга – он, такой большой, такой сильный, и такая хрупкая она. Смотрят друг на друга мгновение и опускаются в занавес дыма.
Медленная тяжелая музыка. Чьи-то стоны вливаются в неё. Стоны сладострастия, стоны животной любви. Но – что это? Постепенно оттенок звуков меняется, и это уже не стон удовольствия, а стон боли.
Дым развеивается. Обнаженная девушка лежит на полу, распластав руки. Обнаженный мужчина смотрит на неё сверху вниз. Переступает. И идет дальше.
Снова поднимается дым. Он серый. Дым поруганной невинности. Дым исчезнувшей надежды.
Больно. Цена. За надежду – не слишком ли много?
Страшно. Увы. Ты же знала, на что ты идешь.
К черту. Его и других. И себя. Даже Бога.
Снова цена. Ты подумай – за что отдаешь?
Красный дым. Девушка в красном. Музыка такая, что хочется плакать. Оперный голос – не разобрать, о чём поет, но дергает за самые потаенные жилки в сердце.
