Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
И тогда она снова подняла глаза на Виктора. На его тонкообрезиненный перпендикуляр, все еще торчащий высоко над ее промежностью. И глаза тут же озарились. И она внезапно поднялась ‒ будто и не было никакой слабости или какой-то там сердечной болезни ‒ просто и легко подняла туловище, не сводя и не сгибая ног. Словно магнитом подтянутая. И спешным, но ловким движением освободила этот магнит от резины. И ухватилась за него руками и губами. А у него началась эякуляция почти сразу же ‒ она и нескольких фрикций не успела совершить. И стала жадно глотать. Так жадно, будто спешила успеть до прихода мужа. Но не успела. И продолжала глотать, не обращая внимания на него, появившегося рядом, с чашкой в руке. Выдаивая остатки обеими руками, выглаживая их из него, начиная из-под самой мошонки. И плотно присосавшись широко раскрытыми губами к головке, чтобы не дай Бог не потерять ни капли замечательного эликсира жизни.
Именно так она и воспринимала его жидкость ‒ даже ее муж понял это. Она не просто пыталась утолить жажду…
Но от воды потом почему-то отказалась ‒ сразу опрокинулась навзничь, широко разбросав руки и закрыв глаза.
Каково же было ему ‒ ее мужу… Вода в чашке плескалась так сильно, что выплескивалась на пол. И он совершенно не понимал, что ему делать. К жене и не притронулся. Как бы обронил чашку на тумбочку и пошел поднимать упавшую картину. Прислонил ее к стене. Потом вернулся, пощупал пульс на ее руке. А она никак не отреагировала. Она уже крепко спала. А Виктор все сидел между ее ног.
Встал, когда Валентин вышел. Тот быстро возвратился ‒ Виктор успел только найти свои плавки, почему-то оказавшиеся за кроватью.
‒ В доме никого нет, ‒ вдруг виновато пробормотал Валентин, держа в руках мокрое полотенце. ‒ Иди в душ. Я сам ее оботру.
Когда он ‒ уже одетый ‒ вышел из ванной, Валентин поджидал его в зале, сидя на диване. Жестом пригласил его в кресло напротив, пододвинул три пестроэтикеточных банки пива ‒ мол, на выбор. Он выбрал австрийское и быстро опорожнил банку. От следующей отказался ‒ не любил баночного.
‒ Я зайду к ней, не возражаешь?
Валентин не возражал. Но поплелся вслед за ним.
Флора лежала на боку, лицом к двери, подложив под щеку обе ладони. Укрытая свежей простыней. И под нею простыня тоже была свежая. На тумбочке лежал только пульт и стояла чашка с водой. Презервативы и пользованные простыни исчезли. А картина снова висела на стене.
Он подошел, наклонился и легко поцеловал ее в щеку, почему-то пахнущую хвоей. Она не отреагировала. Она была теперь очень, очень, очень далеко. И дыхание ее было ровное и спокойное…
Почти весь обратный путь они промолчали. Во рту у Виктора застряла противная оскомина австрийского производства, и он попросил высадить его возле магазина. Прощаясь, подал Валентину руку. Тот взял ее сначала одной, потом и другой рукой, и вдруг Виктор понял, что сейчас он наклонится, чтобы приложить к ней и губы. И сразу высвободился. А Валентин не смотрел ему в лицо, потому что его белки сильно блестели от избытка влаги.
Ну вот. Он что ‒ голубой, что ли? ‒ испугался Виктор.
И поспешил в магазин. Взял двухлитровый бутыль настоящего пива ‒ родного "Славутича" ‒ расплатился, а потом вернулся и купил еще и литровый.
Нет, слава Богу, не голубой. Совсем не похож. Абсолютно ничем. Просто растроган. Надо же так. А еще гинеколог…
Была уже половина девятого, когда он заявился домой.
Но к пиву даже не приложился. И ужинать отказался. Уснул, как убитый, и таким и проспал до самого утра.
На следующий день задержалась Ирина. Может и звонила на работу, чтобы предупредить, но Катька имела по этому поводу строгий указ от шефа, а потом, видимо, забыла сказать ‒ она сегодня почему-то была явно не в своей тарелке ‒ вся нервная и раздерганная.
Они втроем ‒ он и дети ‒ приготовили роскошный ‒ в смысле красивости блюд ‒ ужин, рассказывая друг другу о событиях дня. Светка при Сережке, естественно, не стала беспокоить его расспросами по поводу вчерашнего вечера, а рассказала во всех подробностях об их с Леной визите к Архипову ‒ тому самому, у которого домашняя библиотека расположена не только во всех комнатах, но и на кухне, в коридоре, подвале, и даже на чердаке, где раньше жили его голуби. Тот дал ей домой сразу три книги обо всем таком, и они вообще пили кофе и долго разговаривали втроем на самые разные темы, и она ему явно понравилась ‒ комплименты делал, на шею засматривался, приглашал приходить смотреть книги, телефон свой специально для нее написал. И она обязательно будет к нему теперь ходить ‒ по субботам или воскресеньям. К тому же он обещал познакомить еще с одним человеком, настоящим профессором, который знает еще больше, чем он.
‒ Что еще за профессор?
‒ Вроде как по синоптике. А синоптики бывают профессорами?
‒ Не знаю. Вряд ли. Сколько ему лет?
‒ Архипову? Такой, как ты. Скорее чуть моложе. А может и старше ‒ по нему не разберешь.
‒ Он женат?
‒ Нет. У него, наверное, книги вместо жен, ‒ засмеялась она. ‒ Он их так разглаживает, как ты маму. Да ладно тебе. Он меня не тронет, можешь быть уверен. Такие не обижают.
‒ Когда он пообещал познакомить?
‒ В недалеком будущем. Сейчас тот очень занят. А что?
‒ Ничего.
И чуть было не спросил номер телефона. Но тут же передумал ‒ она сразу что-то заподозрит. Не стоит и дальше ее в это дело впутывать. Увидит как бы случайно. Или у Елены Андреевны спросит. Он почему-то не сомневался, что речь шла о том самом синоптике… Владиславе Гуляеве. Том самом, из-за которого…
Как раз в этот момент пришла Ирина. Никто из троих не стал интересоваться, где это она задержалась на полтора часа, тем более, что пришла с полным пакетом разной съедобной всячины.
Настроение у нее было явно приподнятое. За столом они болтали исключительно на темы, инициированные детьми, немножко о Лене ‒ при этом Ирина тут же позвонила той, справилась о здоровье, а заодно и спросила, где ее Бориска, и где она сегодня будет сама.
И только после ужина, когда они оказались дежурными по посуде, как бы украдкой сказала:
‒ Отгадай, где я только что была.
‒ В магазине.
‒ А до этого?
‒ На работе.
‒ Я на час раньше ушла. На приеме у гинеколога была.
‒ Что-то случилось? ‒ искренне встревожился он.
‒ Случилось. Я к Завацкому на прием ходила. И он меня потом подвез в своей машине.
Они целых несколько минут помолчали. Она все ждала, что он станет выяснять подробности, но он как в рот воды набрал. Тогда продолжила сама:
‒ Флора правду говорила ‒ у него руки… необыкновенные.
‒ А случилось-то что?
