Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Два месяца! Это же как раз с самого Хэллоуина. А я ещё, идиотка, крутила пальцем у виска, когда Наташа отпускала шуточки о том, что Иванов меня в коридорах караулит, и не обращала внимания, когда Марго осторожно спрашивала, как там у нас с ним дела, отмахивалась и огрызалась «всё ещё бесим друг друга». Даже они увидели и всё поняли, а я… нет, ну правда идиотка. Тут с сентябрьским Максимом действительно не поспоришь.

— Почему ты сразу не рассказал мне про брата? — решилась спросить я, пристально вглядываясь в то, как тут же поменялось его лицо: только недавно появившаяся расслабленность вновь уступила место тоске, серой тенью опустившейся на него.

— Потому что мне было стыдно, — ему приходилось выталкивать из себя слова, бьющие по слуху маленькими камушками и приносящие с собой боль. — Мы почти полгода вообще с Артёмом не разговаривали, а потом где-то в Алжирской деревне у него воспалился аппендицит, и он чуть не умер, пока его довезли до больницы, и на фоне этого, конечно, нам с Никитой уже стало глубоко посрать, с кем он там спит. Если бы не огромный шрам, оставшийся от операции, я бы, кстати, был уверен, что Тёма всё это придумал или подстроил, с него станется. И вот тогда я как-то с этим смирился, но принять… не могу. Всё равно не могу.

— Рита рассказывала, что раньше он…

— Ебал всех подряд?

— …был бабником, — закончила я начатую мысль, поморщившись. Меня аж передёрнуло от грубости его формулировки и того, с какой издевательски-надменной интонацией она была произнесена. Хотя, наверное, стоило давно уже осознать, что для него вполне нормальным казалось не только говорить такое, но и делать.

— Был да сплыл, — Максим отставил от себя пустую миску из-под печенья, покрутил в руках бутылку с вином, раздумывая, но всё же вернул ту обратно на столик, а сам улёгся на кровать и положил голову мне на колени. — Всё правда. Я понятия не имею, что потом перещёлкнуло в его дурной голове. Мы никогда об этом не говорили. Он же, представляешь, и нам с Никитой устроил вот такой «сюрприз» дома, духу не хватило просто рассказать. И я… если честно, чувствую себя так, будто он меня предал. Ведь мог же как-то объяснить, признаться по-нормальному хотя бы, ведь я всегда считал его самым близким человеком, а он…

Его нос уткнулся мне в живот, горячее дыхание щекотало кожу через тонкую ткань футболки, а шелковистые волосы приятно ускользали из-под пальцев и приносили умиротворение. И я чувствовала себя по-настоящему счастливой от возможности просто быть рядом с ним в этот тяжёлый момент, от осознания того, что заслуживала его откровенность, что именно мне он доверял секреты своей семьи и свои истинные эмоции.

— Кстати, Слава тоже ничего не знает, — признался Иванов, зыркнув на меня одним глазом и крепче обхватив мою талию своими огромными ручищами. — И родители наши тоже. Маме, наверное, и на это будет плевать, а вот отец… мне кажется, он его действительно убьёт, если узнает.

***

Утро началось суетливо: двух ванных комнат оказалось откровенно мало для шестерых человек, поэтому нас с Джулией отправили наверх, в гостевую комнату, так и оставшуюся пустовать после моего мини-переезда к Максиму, так как Миша, конечно же, обосновался в спальне Артёма.

Потом все с хмурыми лицами ожидали своей очереди к кофеварке, к холодильнику, к плите — чтобы приготовить завтрак, относительно которого у каждого оказались свои личные предпочтения. Повезло только Максиму: он хрустел своими сухими хлопьями с раздражающе-весёлой улыбкой на губах, не испытывал никаких страданий от раннего пробуждения и доставал нас ехидным вопросом «а чего это вы такие серьёзные?».

Никита таинственно намекнул на то, что вечер сегодня будет грандиозным, и увёз свою итальянскую подружку с приклеенной белоснежной улыбкой на осмотр основных столичных достопримечательностей, Миша что-то сосредоточенно печатал в ноутбуке (заглянув ему через плечо, я увидела только бесконечные строчки каких-то символов), а Максим и Артём больно уж долго перешёптывались, почему-то пробуждая во мне подозрения, медленно переходящие в гнев.

Конечно, родным братьям наверняка есть что обсудить друг с другом. Непонятно только, почему оба при этом постоянно с заговорщицким видом оборачиваются на меня.

— Поль, подойдёшь к нам? Есть разговор, — обречённо выдохнул Максим буквально за секунду до того, как у меня от злости должен был пар из ушей повалить. Однако предложение его быстро затушило разгоравшийся эмоциональный пожар, и навстречу подозрительно задумчивым братьям Ивановым я плелась неохотно, чувствуя себя трусливым зайцем.

Ещё в большее недоумение меня ввёл жест Максима, сдвинувшегося на край дивана и похлопавшего ладонью по сидению, предлагая присесть аккурат между ним и Артёмом. Я похлопала глазами, не зная, как правильно реагировать на очередную странность, но всё же села и тут же нелепо сложила руки на коленках.

— Максим попросил, чтобы я лично рассказал тебе всё, что знаю о нынешней ситуации с Наташей, — на удивление спокойным, ровным и даже располагающе-тёплым тоном начал говорить Артём и придвинулся ко мне ближе ровно настолько, чтобы это не начинало напрягать. — Хотя я, по правде говоря, не так уж много знаю. С самой Наташей я за последние пару недель лишь пару раз косвенно общался, когда мы созванивались с Яном. А про него тебе вряд ли будет интересно что-то узнать.

— Мне интересно, когда он уедет. Я правильно понимаю, что тогда Наташа наконец вернётся к себе домой?

— Ну, зная Наташу и её родителей, я не удивлюсь, если домой она торопиться не будет. Вряд ли ей так быстро простят побег к Яну после старого скандала с ним.

— Какого скандала?

— Вы ей не рассказывали? — удивлённо приподнял брови Тёма, за моей спиной обращаясь уже напрямую к брату.

— Вероятно, Рита, подружка их, сама не знает всей ситуации, — пожал плечами Максим.

— Не хотелось бы вам мешать, но я всё ещё здесь, — раздражённо заметила я, переводя сосредоточенный взгляд с одного Иванова на другого и стараясь избавиться от ощущения, что картинка перед глазами не меняется. — Может быть, объясните, о чём речь?

— Через несколько месяцев после тех разборок в гимназии Наташа уже убегала из дома и жила у Яна. Правда, это были какие-то несколько дней, пока родители не забрали её оттуда с полицией. А потом они написали на Яна заявление с обвинениями в хранении и распространении наркотиков, вымогательстве денег и совращении несовершеннолетних, и дело почти дошло до суда, прежде чем их родители договорились. Яна отправили учиться в Англию, потому что по условиям того соглашения он не должен был к ней больше приближаться, а зная настырность самой Наташи, это бы вряд ли получилось.

— Зачем же он приехал сейчас? Он ведь сам ее позвал, разве нет?

— Да. Он к ней и приехал, — пояснил Артём и тут же покачал головой, видимо, уловив загоревшийся в моём взгляде огонёк надежды. — Не обольщайся, Полина. У него, можно сказать, последние каникулы, когда можно было уйти в отрыв и провести время как хочется и с кем хочется. Потому что летом у него свадьба.

Он протянул мне телефон с уже открытой страницей в соц сети, где яркими квадратиками светились фотографии юной девушки с курносым носиком и милыми ямочками на щеках: она с подружками, она на морском побережье, в вечернем платье на шикарного вида лестнице с… Яном под руку. И ещё десятки фотографий, где они вместе вполне беззаботно и умиротворённо проводят время, без стеснения позируя на камеру.

— А Наташа… она…

— Да, она об этом знает, — кивнул Артём, убирая телефон к себе в карман. — Поэтому причины её поступка мне не до конца ясны, но… впрочем, может быть, ей тоже захотелось погулять напоследок? Если тебе так интересно, давай я сегодня возьму тебя с собой в гости к Яну.

— Да!

— Нет! — не терпящим возражений тоном гаркнул Максим, тут же схватив меня за запястье и сжав с такой силой, что мне еле удалось сдержаться и не вскрикнуть. — И речи быть не может об этом, понятно?!