Алиса Пожидаева - Игры порочной крови
Наверно надо было реагировать, но такая апатия накатила. Тяжелые как камень мысли ворочались в голове и шевелиться не хотелось. Руки вдруг оказались свободны, но что с этим делать я не знала, кто-то опустил из, вытягивая вдоль тела. А потом я осталась одна. Ненадолго.
— Это она? — женский голос, мелодичный, несколько удивленный, — Такая юная.
Щеки коснулась мягкая ладонь, каким-то очень знакомым жестом.
— Да, все документы вам передали, ситуация неоднозначная, потому я лично курирую процесс.
— Для состоявшейся магички такой приговор может быть хуже смерти, — в женском голосе звучало сомнение.
— Не хотелось бы лишать её детей материнской заботы, — равнодушно отметила голос герцога, буквально сочащийся благостью и участием, — А за своё мошенничество она понесёт кару лишением дара.
— Послезавтра проведем ритуал. Я знаю, у вас тоже есть слеза, но вы не использовали её для собственного исцеления?
— Это означало бы остаться без магии на долгие месяцы — не позволительная роскошь в это трудное для страны…
Он говорил что-то еще, но собеседники удалились слишком далеко. Через некоторое время герцог вернулся, снова нарушая мой покой.
— Вот и всё, деточка, — он взял мою безвольную кисть, погладил пальцы, заставив чувствовать муторное беспокойство, — Два дня и необходимость в браслете исчезнет.
Потом меня куда-то несли. Снова подвал, грубо снятая одежда, знакомая комната, топчан и браслет с цепью. Могли бы и понежнее обращаться, надо было их убить. Кстати палец мне вправили, забинтовали даже, а вот браслет затянули туже. Милдред только проснулась, испуганно прижимала к себе занавеску и следила, как нас снова сковывают. Тело воздушника уже унесли.
— Надышалась я по твоей подсказке, а теперь у меня чувство, будто мне руку оторвали и неловко назад приставили, — она потёрла расцветшие уже синяки, в том числе на боку и ноге.
— Почти так и было, — зелье немного выветрилось, я смогла говорить, преодолевая апатию. — Задушила Селия, сняла наручники, украла одежду и почти смогла сбежать. Поймали на пороге — неожиданно приехал герцог с каким-то ханситом.
— Шутишь? — выдохнула соседка.
— Нет, действительно с ханситом, — ответила ровно.
— При чем тут хансит? Ты почти сбежала бросив меня тут!
— Я пыталась тебя разбудить, — пыталась же. — А если б у меня получилось уйти — у нас обеих появился бы шанс.
Милдред какое-то время еще дулась. На мой взгляд — необоснованно. Я вообще ей ничего не обещала, ведь это она меня втянула. Никакой гарантии, что не будь графини, Дайнез не придумал бы другого способа меня похитить. Но ведь она же служила залогом того, что перед мужчинами я беззащитна.
Осмотрела травмированную ночью руку и только сейчас поняла, что так смущало меня. Кольца на пальце не оказалось. Видимо разряженный соседством с биторием артефакт позволил себя снять. Сердце стиснуло такой тоской, что даже дышать тяжело стало. Это кольцо: старинное, немного грубое, потемневшее — было символом, маяком, надеждой, что муж отыщет меня по нему.
Смущало появление той женщины. Она наверняка жрица. Один из трёх храмов Богини находится не так далеко от столицы, и хотя тётя не рассказывала подробности, но примерно объяснила, где он. До третьего — горного мы бы просто не успели добраться, значит, я знаю, где нас держат. Хотя бы приблизительно.
И всё-таки свернувшись клубочком на ненавистном уже тюфяке, я позволила себе украдкой улыбнуться. Еще поборемся.
Герцог про нас словно забыл, чему я была только рада. Зато заходил его спутник. Появился вечером, когда нам принесли ужин, постоял в дверях, не обращая внимания на ворчание надзирателей. Интересно, кто он? Мужчина же буквально обшарил взглядом обнаженную кожу, от этого жаркого разглядывания хотелось сжаться, прикрыться, но возможно предо мною сейчас стоял шанс.
— Нравлюсь, — спросила с вызовом, сбросила с плеч свою часть занавеси и встала на топчане. Милдред рядом испуганно ойкнула. Хансит ожег взглядом, ухмыльнулся коротко и вышел. Лязгнул засов.
Сильно позже, когда потемнел дающий скудный свет прямоугольник окна, я лежала, привычно уже прижимаясь к мёрзнущей соседке.
— Тебе мало проблем? — послышался тихий вопрос, — Думаешь этот тебя вытащит?
— У меня два дня, до того, как меня лишат магии, надо же что-то делать. А он мною уже интересовался.
— Думаешь заманить и тоже задушить?
— Не выйдет, этот представляет на что я способна, хотя… себя он считает сильным и непобедимым, а про то зачем мы скованы может и не знать.
— Осталось убедить его снять цепь, — отметила соседка.
— Или тебе сдержать дар, — предложила я. Про то, что за дверью еще останутся охранники, даже напоминать не стала.
Она снова плакала ночью, но как то скупо, словно по привычке. А утром соседку расковали, косясь на меня, и увели. Это развеселило, но надзиратели стали вообще относиться ко мне с опасливым уважением, после того, как оценили, что я сделала с воздушником. Напутственно клацнула зубами и расхохоталась. Вздрогнули оба. Приятно.
Времени терять не стала. Укутавшись единолично в ткань, легла, нащупала основание изрядно растрёпанной косы, аккуратно вытащила пару запрятанных туда игл из пыточной, и кусочек проволоки. Похвалила себя за предусмотрительность и принялась за дело.
На открывание замка ушло почти полчаса, всё-таки практики у меня давно не было, на закрепление браслета — чтоб не сваливался — еще столько же, проволока никак не хотела попадать в паз. А потом я убрала инструмент обратно и в покрывале побрела к чаше с водой, делая вид, что умываюсь. Браслет остался под тюфяком.
Только вот магия возвращаться не спешила. Всё тот же защитный механизм, не позволяющий пользоваться даром, если человек утратил ясное сознание, сработал и со мной? Слишком часто меня травили в последние дни. Я едва не взвыла от обиды, раз за разом макая кисти в ледяную воду. В какой-то момент накатил страх, что дар не вернётся, что проклятый браслет отсёк его навсегда, осушил меня.
Вернуться на топчан заставили звуки из коридора. Я едва успела всунуть руку в осточертевшее украшение, борясь с собой, как появилась Милдред. Была она притихшей, с припухшими губами, растрёпанной, и ни слова не сказала, когда её снова сковали со мной. Кстати так я и не поняла, для чего нужна была эта цепь и наша нагота, если всем прочим Дайнез покушаться на меня запретил, а сам ничего не мог. Разве что унизить и сломить дух.
— Чем соблазнял? — спросила прямо, как только охранники удалились.
Девушка вздрогнула, но всё-таки ответила:
