Мариэль. Замок в ипотеку
Я обрела заслуженный покой. Впереди было много работы, но Орден не препятствовал процветанию Трейса. Уже началось строительство горного санатория. Флиомы разработали план открытия завода по производству собственной техники, и Шеймас получил предложение стать главным инженером. В поселке строили винодельню Тамани. А Вейц начал превращать свой пансион в отель.
Я нечасто покидала стены замка. Выезжала в город, если меня вызывали зроу или сопровождала Вейца по его просьбе. Иногда объезжала поля с Шеймасом или ездила с ним в лес. Я училась отпускать обиды, чтобы они не выедали меня, не отнимали ни единого мгновенья жизни. Я любила всем сердцем и была любима в ответ.
Однажды проснувшись раньше мужей, я оделась и вышла в сад. Взяв ножницы, занялась обрезкой разрастающихся кустов. Радуясь новому дню и улыбаясь первым солнечным лучам, мягко пригревающим ее кожу, я не заметила, как ко мне подошла Гилья. В руках служанка держала поднос с двумя стаканами холодного сока.
— Не составите мне компанию, госпожа? — спросила она.
— Конечно, Гилья, — улыбнулась я.
Отложив ножницы, я ополоснула руки в небольшой бочке и вошла в куполообразную беседку. Сев напротив Гильи, я сделала глоток.
— М-м-м… Вкусно.
Гилья молча смотрела на меня, будто не решаясь начать разговор.
— Тебя что-то мучает? — поинтересовалась я.
— Прости меня, Мариэль, — вдруг произнесла та. — Я не знала, что будет так.
Меня слегка смутило, что Гилья обратилась ко мне на «ты», и не понимала, о чем она говорит. А у нее тем временем заслезились глаза.
— Мне пришла пора уйти. Я могла сделать это, не попрощавшись. Но мне очень хочется поговорить с тобой. Объясниться.
Я напряглась. От нехорошего предчувствия мне даже дышать стало трудно.
— Покажись! — требовательно попросила я.
Гилья встала и, глубоко вздохнув, вмиг преобразилась. Передо мной стояла высокая, стройная девушка с сияющими золотом волосами, в белоснежном платье в пол. Ее светлая кожа светилась в лучах солнца, а в ярко-синих глазах все еще стояли слезинки.
— Я та, кого ты ненавидишь, — произнесла она певчим голосом с далеким звоном сотен колокольчиков. — Я Вселенная.
Я сделала еще глоток и сказала:
— Тогда могла бы прихватить что-нибудь покрепче сока.
— У тебя есть основания злиться на меня. Но я знаю тебя, ты хочешь поговорить.
— Садись, — я кивнула на скамейку. — Говори.
— Я любила палал. Они были одной из моих любимых рас. Я верила в их будущее, видя их безграничный потенциал. А потом появилась она. Тальина. Ее ненависть пугала меня. Я чувствовала ее злобу. С ней нужно было что-то решать.
— А ты не могла просто столкнуть ее со скалы? — проворчала я.
— Это негуманно. Создатели так не поступают. К тому же она одна из восьми хранителей памяти расы опретов. Я нашла выход в вашем с Луисцаром запечатлении.
— Называй вещи своими именами. Ты нашла не выход, а тупик. Потому что сделала только хуже.
— Да. Ненависть Тальины увеличилась. И произошло большое горе. На протяжении двадцати лет я предпринимала разные попытки разоблачить их.
— Заметно. Сидела в сторонке, горевала и наблюдала. Если это называется попытками, то я помазанница!
— Я не имею права вмешиваться в судьбы. Хватает того, что иногда я нарушаю их запечатлениями во спасение. Я подталкивала к этому императора Опретауна. Но он не решился лишить сыновей матери и мачехи в лице Тальины. Осмелился признаться Шеймасу, когда умирал. Я воодушевилась. Напрасно решила, что теперь все прояснится. А у Шеймаса не получилось. Снова провал.
— Ты говорила, что он напоминает тебе сына, — уточнила я.
— Так и есть. Мужчины палал. Каждый из них — мой сын, — ответила Вселенная. — Шеймас — единственный оставшийся в живых, пусть даже полукровка. Я чувствовала его боль и не могла ее терпеть. Тогда я спасла его и, приняв образ смертной, представилась Гильей. Зная, что доказательства вины Нэима важны не только ему, но и Вейцу, я свела их. И как только они подружились, я взялась за тебя. Свела тебя с человеком, который хранил накопители Нэима. Все шло в параллель. Шеймас и Вейц искали накопители, а они были у тебя. Ты же хотела посмотреть их, изучить! Много раз!
— Да, меня смущала информация на дискетах в двадцать первом веке. Но времени не было заниматься этим.
— А если бы ты взялась за них, то обнаружила бы, что среди дискет есть накопители. Если бы ты активировала хоть один из них, память расы к тебе сразу бы вернулась, и Орден засек бы тебя.
— Все вышло иначе. С Земли меня вытащила не ты, а Стон и Блин. Мы столько раз подвергались смертельной опасности…
— Тогда почему вы остались живы? — риторически спросила Вселенная, тем самым дав неозвученный ответ на этот вопрос.
Я глотнула еще сока.
— Потому что Шеймас стреляет, а Вейца вылечил браслет. Тоже мне Вселенная, не могла вылечить!
— Гибрид — это не мое творение, а ваше. Я не знаю, как они устроены. Я не лгала. Но как ты думаешь, кто помог Вейцу продержаться? Кто питал его силами?
— Тебе самой лечиться надо, — фыркнула ч. — Совсем крыша поехала.
Вселенная легко рассмеялась — так воздушно, беззаботно, будто прочитала веселый анекдот.
— Ты оказалась сильнее меня, Мариэль. Ты победила чары запечатления. Я горжусь тобой! Не зря я верила в палал.
— А Шеймас? Он запечатлен?
— Такой же настырный, как ты. Тоже победил. Искренне полюбил тебя.
— Ему, безусловно, ты о себе не скажешь! — усмехнулась я.
— Ты расскажешь, когда я уйду. Мариэль, я виновата перед тобой. Перед всей твоей расой. Ты вправе просить у меня все, что пожелаешь.
— Серьезно?
Вселенная утвердительно кивнула, и я задумалась. Покрутив пальцами наполовину опустошенный стакан, я заявила:
— Пообещай, что больше никогда никого не будешь запечатлять!
— Просишь за других? — На глазах Вселенной снова заблестели слезы. — Ты неисправима. Я обещаю. Больше никаких запечатлений, Мариэль.
