Цвет греха. Алый
Врёт. Особенно по той части, в которой трахать в тайне от моего отца его жену — равно любить. Но я не поправляю.
Хорошо же старается…
Меня и так устраивает.
Глядя на жалкое подобие того высокомерного и насквозь гнилого мудака-богатея, каким я впервые увидел Рейнарда Вайса, моя тёмная, пропитанная ненавистью душонка готова ликовать.
Я ведь сумел…
Не без помощи его кровиночки.
Уверен, не она, тот бы не сломался настолько быстро и легко, пришлось бы приложить гораздо больше усилий, времени и мозгов.
А так…
Мне ему больше нечего сказать.
Разве что:
— В твоих же интересах, чтоб всё сказанное здесь оставалось в силе. Без новых вариаций. Здесь останешься. Здесь и подохнешь. И не только в твоих интересах. В интересах твоей дочери — тоже. Вряд ли ты хочешь реально сломать ей жизнь в жалких попытках простить и оправдать того, кто действительно виновен. Когда она рано или поздно придёт в себя, вспомнит всё то, что ты вбивал ей в голову с рождения, а потом ещё тысячу и не раз попытается тебя вытащить и реабилитировать, — произношу медленно, с расстановкой, чтоб уж наверняка в башку свою вбил себе навсегда и намертво. — Если простит, — ухмыляюсь. — А она не простит. Уж я об этом позабочусь. Не будет у неё на это времени и возможности. Даже не надейся. Она — моя. Целиком. И полностью. До последнего её вздоха. Обратно ни один из вас её не получит. Сколько не трепыхайтесь. Если только перешагнёте через мой труп. А это вряд ли… — смотрю уже не на ублюдка Вайса, а на старшего лейтенанта, чтоб тоже проникся предупреждением, ведь к нему также относится, выдерживаю небольшую паузу, только потом возвращаю внимание к своему истинному врагу: — Считай, что таким образом мы с тобой почти расплатились. Но не обольщайся. Окончательный счёт закроется только вместе с нашими общими последними вздохами, Рейнард Вайс.
Безусловно, оба не в восторге. Но если старший лейтенант Хорн, которого аж перекашивает, быстро возвращает себе лицо в угоду служебному положению, хотя наверняка отыграется на мне позже, при первом же удобном случае, то другой, злобно прищурившись, поджимает трясущиеся губы, первые секунды старательно глотает все напрашивающиеся встречные возгласы, и выдаёт в итоге всего лишь с усталостью:
— Я тебя услышал. Будь по-твоему…
