Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн

И у меня имелись цели, но я не была точно уверена в том, чего хочу. Я любила читать. Музыка была моей душой. Написание песен заставляло весь остальной мир исчезнуть. Играя на гитаре, я чувствовала, что попадаю в другой мир. Но я была реалистом. Любовь к музыке, талант игры на гитаре и более-менее приличный голос не гарантировали будущего.

Мама говорила мне, что я могу быть, кем захочу. Я не особо хотела быть знаменитой или богатой. Конечно, это было бы здорово. Даже более чем.

По большому счету я хотела быть просто счастливой. Мы с мамой были далеко не богаты. Случались времена, когда мама даже не могла мне дать доллар на хот-дог. Мы познали трудности. Но я никогда не помнила себя несчастной или чем-то обделенной.

Я не нуждалась в деньгах, чтобы быть счастливой. Мне нужна была семья. Мои книги. И моя музыка. Если бы мне удалось найти способ зарабатывать на этом, было бы здорово.

Но количество талантливых, страстных артистов, зарабатывавших этим себе на жизнь, было невелико, поэтому мне приходилось усердно учиться. Мама непоколебимо верила в меня и очень много работала, чтобы дать мне возможность быть всем и вся. Я не хотела ее подвести. Не могла ее подвести. Поэтому усердно училась. Очень усердно.

Мальчики меня не волновали главным образом потому, что я была слишком занята, чтобы о них думать. Частично потому, что ни разу не встретила никого, ради кого, по моему мнению, стоило бы отважиться выбраться из сюжетов своих книг и отойти от музыки. А другая часть меня, которую я вряд ли смогла бы выразить словами, знала, что мне никогда не найти того, кто мог бы сравниться с той любовью, с которой я выросла. Джейн Остин, Маргарет Митчелл, Флитвуд Мак, Билли Джоэл и The Beatles сделали ее прекрасной.

Проклятый Уолт Дисней заставил меня считать ее настоящей.

Я хотела сказку. Хотела любви такой же глубокой, как океан, такой же неуступчивой, как ветер, крепче алмазов и непредсказуемой, как вулкан. Я хотела любви, которая одновременно свела бы меня с ума и образумила. Дала бы ощущение того, что все в этом мире встало на свои места, как только я увидела бы того самого мужчину. Своего мужчину. Предназначенного только для меня.

Я не была идиоткой. Понимала, что такого, скорее всего, не существует.

А если каким-то чудом это и произойдет, я не думала найти это в шестнадцать лет.

Я не хотела находить это в шестнадцать лет. Сначала мне хотелось выяснить, куда приведет меня жизнь. Я хотела путешествовать. Хотела сперва пожить.

Но вот мне шестнадцать, я понятия не имею, чем хочу заниматься, за свою жизнь я повидала всего два города, и я охвачена волшебным волнением от того, что нашла ЭТО. «Смешно и глупо» — вот что сказало бы большинство людей, озвучь я им свои сокровенные мысли.

Поэтому я ни с кем не делилась. Даже с мамой. Я самой себе в этом с трудом призналась.

Во мне бушевала смесь эмоций, грозившая взорваться, поэтому мне требовался этот пустой зал. Его я обнаружила пару дней назад, когда заблудилась. Там была сцена, а посередине стояло старое пианино.

Не гитара, но уже что-то. Здесь я получила бы утешение и покой, которые давала мне музыка.

Сев за пианино, я легонько провела пальцами по клавишам. На пианино я играла не так хорошо, как на гитаре. С гитарой я едва понимала, где заканчиваются мои руки, и начинается инструмент. Но в тот момент, когда я коснулась клавиш, инстинкт взял верх, и все мое тело расслабилось. Я потерялась в музыке.

Я начала тихо напевать «Breathe» Pearl Jam, слова текли по мне, как река. Все исчезло, кроме музыки, и я смогла заставить замолчать свой беспокойный ум.

Когда последняя нота уплыла в воздух, и мой голос затих, я сразу же услышала, как весь шум вернулся обратно.

В прямом и переносном смысле.

— Святое дерьмо! Ты такая… охрененно потрясная, — воскликнул взволнованный голос.

Я почти полностью подпрыгнула над стулом и распахнула глаза.

— Молодец, напугай девчонку до смерти. Она убежит прежде, чем мы успеем с ней поговорить, — отругал другой, более тихий голос.

Я увидела, как парень со взъерошенными светлыми волосами ударил того, кто кричал, в плечо. Он был одет во все черное и его черные волосы касались плеч. Несмотря на то, что я испугалась до безумия, все же заценила его футболку с Joy Division (прим.: британская рок-группа). Парни поднимались по лестнице ко мне на сцену, и за ними шел еще один мальчик в шапке, очень красивый, он молчал, но улыбался мне. Все они улыбались.

— Пожалуйста, не говорите, что пришли сюда, чтобы убить меня, — легкомысленно пошутила я.

Все трое рассмеялись. Тот, что в футболке, сел рядом со мной за пианино, не беспокоясь о таких вещах, как личное пространство незнакомых ему людей.

— Какая польза нашей группе от твоего убийства? — спросил он. — Ты нужна нам живой, здоровой и желательно поющей.

Он нахмурил брови, глядя на мои руки, лежащие на клавишах.

— Клавишник у нас уже есть, — размышлял он, обвиняюще зыркнув на мальчика позади себя, прежде чем снова перевести внимание на меня. — Будем надеяться, что по какому-то чудесному стечению обстоятельств ты окажешься музыкальным вундеркиндом, умеющим играть более чем на одном инструменте. Ты случайно не играешь на гитаре?

Он говорил так быстро, что я едва могла уследить за ходом его мыслей. К счастью, я жила с женщиной, которая говорила гораздо быстрее и всю свою жизнь только и делала, что шутила.

— Ровно так же, как я ставлю одну ногу перед другой, — ответила я с усмешкой.

Он ухмыльнулся.

— Очуменно. Это счастливая случайность.

Парень со взъерошенными светлыми волосами оперся на пианино и улыбнулся мне. Он был красив… все они, на самом деле. У того, кто сидел рядом со мной, волосы по черноте и гладкости не уступали волосам Киллиана, хотя и были длиннее и доходили ему до плеч. На шее у него висела пара цепочек, а на пальцах было несколько серебряных колец. Несмотря на высокий рост и худощавое телосложение, его костная структура делала его похожим на модель Calvin Klein. Телосложение блондина со взъерошенными короткими волосами было немного более крепким, чем у парня рядом со мной. На нем был полосатый свитер с круглым вырезом, выцветшие джинсы и кроссовки Chuck Taylors. Молчун позади него был очень горячим. Он низко надвинул шапку на темные глаза, пылающие жаром. Я завидовала длине его ресниц, твердой и угловатой челюсти, загорелой коже. Он был сложен еще более крепко, чем двое других. Его мускулы были отчетливо видны, учитывая его наряд из черной спортивной куртки и черных джинсов.

— Извини, он сегодня забыл принять лекарства, — сообщил мне блондин, кивнув в сторону мальчика рядом со мной. — Я — Уайатт. Это Ной. — Он мотнул головой за спину.

— Я — Сэм, — с усмешкой вставил тот, кто сидел рядом со мной. — Самый талантливый и красивый на данный момент, — уверенно заявил он.

— Или, может, самый болтливый и самый тупой, — поддразнил Уайатт.

Сэм нахмурился.

От их поколов я ощущала тепло и комфорт.

— Лекси, — представилась я, прежде чем парни успели вступить в рукопашную, как бы интересно мне ни было понаблюдать за таким шоу.

— Мы знаем, — сказал Сэм, снова переводя внимание на меня. — В школу приходит горячая новенькая? Первым делом я узнал твое имя, адрес и номер социального страхования.

Уайатт еще раз врезал ему в плечо.

Сэм рассеянно потер место удара.

— В смысле, приятно познакомиться, — сказал он с усмешкой.

Я не могла удержаться от смеха.

— Мне тоже приятно познакомиться. — Мой взгляд переместился на двоих других парней. — Со всеми вами.

— Могу поспорить, тебе интересно, почему мы пристаем к тебе в зале, в то время как ты занята офигенным исполнением Pearl Jam, — сказал Уайатт.

Я села немного прямее.

— Эта мысль не приходила мне в голову, — серьезно сказала я. — Я предположила, что вы проделываете такое со всеми новыми учениками.

Сарказм естественным образом сорвался с моих уст. Обычно я приберегала его для знакомых, рядом с которыми чувствовала себя комфортно. Их было очень мало. Теперь, похоже, к этой маленькой группе добавились еще трое.