Цвет греха. Алый
Жаль, ошибаюсь я лишь в последних предположениях.
Но не в том, что он говорит.
— Может, и жениха уже подобрал? — срывается с моих губ всё ещё непонимающе, полное обиды, пополам с горечью.
На самом деле я никогда не обманывалась на свой счёт. Единственная дочь своего отца. От гиперопеки иногда хоть вой на луну. Хотя мне многое позволено. Вложено тоже не мало. В меня. Явно неспроста. Мы не в том мире живём, где всё розовое и сахарное. Родитель позволил получить превосходное образование. Я очень старалась не ударить в грязь лицом и соответствовать. Но папа никогда не допускал даже отдаленно до своих дел. А значит, наследство планируется оставить для того, кто… не совсем я.
И если на мой вопрос отвечать отец не спешит, то Мария:
— Подобрал, — сдаёт отца по-полной.
Я не собираюсь впадать в панику, закатывать истерику или что-то подобное. Но на глаза наворачиваются слёзы, и я ничего не могу с собой поделать. Просто потому… Ну, зачем он так? Расспрашивать не обязательно, чтобы уяснить — давно всё решил. За меня. Не поинтересовавшись моим мнением. И не то, чтобы это становилось каким-то очередным сюрпризом, однако…
— Да ты гонишь, — всё, на что меня хватает.
Скорее всего мой голос звучит слишком дерзко и непочтительно, ведь по лицу родителя на мой отказ проступают красные пятна. Он злится. С хрустом сжимает правую руку в кулак.
— Эвелин Хелена Вайс, — чеканит по слогам моё полное имя, затем второе, после чего и фамилию припоминает.
И это очень-очень плохо!
Если уж снизошёл до такого тона, то значит никаких вариантов не остаётся. Обсуждению его решение не подлежит. Но я всё равно пытаюсь. Своеобразно.
— Я почти двадцать один год, как Эвелин Хелена Вайс, — отзываюсь, подскакивая с места. — И что с того? Тебе не кажется, что сперва надо было всё это как-то со мной обсудить, уже потом что-либо делать? Женихов подбирать, к примеру. Или тебе безразлично, как я к этому отношусь? Просто перед фактом ставишь? — задаюсь вполне закономерными вопросами.
Отец шумно выдыхает. Заново сжимает кулак.
— Мы обсуждаем. Сейчас, — признаёт на свой лад.
Еле держусь, чтоб не скривиться, так паршиво ощущаю себя. Словно на меня уже приклеили стартовый ценник, остаётся лишь на витрину выставить для дальнейших торгов, и сейчас решается, какая упаковка более презентабельная, чтоб продать подороже.
— Да? Хорошо. И когда, по-твоему, должно осуществиться сие феерическое событие в нашей жизни? — стараюсь говорить спокойно, но яд в моём голосе сочится сам собой.
Выражение лица родителя становится каменным.
— В самое ближайшее, — не медлит с ответом.
В груди становится слишком больно.
Должно быть, примерно так себя чувствует человек, когда на него сверху падает весь мир и рушится на голову.
Ничего не говорю ему в ответ.
Да и что сказать?
Ужин давно остыл. И вряд ли ещё хоть что-нибудь в меня влезет сегодня. Если только остатки того вина, что я принесла, когда заходила к подруге этим днём, или что-нибудь покрепче.
К ней и направляюсь, фактически сбегая с места своего приговора, не забывая демонстративно громко хлопнув дверью.
Спасибо, Нина у себя. И одна. Добираюсь до неё пешком. Во-первых, потому что на эмоциях забываю прихватить с собой бумажник. А во-вторых, преодолённые километры идут на пользу. Я почти успокоилась. По крайней мере, руки перестают дрожать, дышать становится легче, да и пульс больше не долбит по вискам. Хотя это совсем не мешает мне начать жаловаться прямо с порога:
— Отец выдаёт меня замуж!
Девушка на ровном месте запинается, повиснув на двери, которую забывает закрыть. Я делаю это за неё. А потом давлюсь нервным смешком, заботливо прикрывая ей рот.
— Ты серьёзно? — округляет глаза Нина.
Забавно, но спустя двадцать один километр пешей ходьбы, это больше не кажется настолько ужасающим событием, как прежде.
— Угу, — выдаю, как есть.
— Да ты гонишь, — отшатывается от меня девушка.
С моих губ слетает ещё один нервный смешок.
— Я папе именно так и сказала, когда он поставил меня в известность по данному поводу, — не дожидаясь приглашения, прохожу дальше, в гостиную.
Там, на невысоком столике покоятся остатки хозяйского ужина на одну персону и та самая бутылка вина. К ней и направляюсь. Внутри сохраняется примерно треть от содержимого. Глотаю без раздумий, прямо из горла. Усаживаюсь на пол.
— Прости, но кажется, моя свадьба случится даже раньше твоей, — развожу руками, пока девушка сопровождает все мои действия сочувствующим взглядом.
На такое заявление Нина ворчливо пыхтит и садится рядышком, приобнимая за плечи. Молчит. Поначалу. Бутылку с вином отбирает, тоже делает долгий глоток из горла, только после заговаривает:
— Я всегда знала, что твой отец и свечку подержать согласится в твою первую брачную ночь, лишь бы всё прошло, как надо и по плану, но… — хмурится, — как-то слишком быстро. С чего бы вдруг?
