Привет, сосед! (СИ) - Кейн Лея

— Вот видите, Ульяна Филипповна, нам рожать скоро, а она до сих пор отбрыкивается, — артистично жалуется на меня Демьян. — Упрямая, как баран.

— Не то слово, — поддакивает мама. — С рождения такая.

Стиснув зубы, хватаю своего жениха за его дорогущую кожаную куртку и оттаскиваю в сторону.

— Отойдем-ка на пару слов, Демушка.

Улыбаясь моей маме самой лучезарной улыбочкой, которую мне хочется стереть с его подкупающе красивой рожи, я толкаю его в плечо и шиплю:

— Ты что городишь?! Какой «жениться»?! Не протрезвел еще? Я могу сумкой по башке огреть! Лучший опохмел! Почище рассольчика!

— Не безобразничай, Колобок, — посмеивается он, обняв меня одной рукой за плечи и отводя за машину.

Я скидываю с себя его лапу и угрожаю:

— Еще раз тронешь — нос сломаю.

Демьян примирительно поднимает ладони.

— Верю.

— Мне фиолетово, какую незамерзайку ты пьешь, раз такой отмороженный, но если ты сейчас же не скажешь моей маме, что тебя весенним паводком ко мне прибило, я реально потребую у твоего папаши пару лямов на ребенка!

— Так это-то мне и нужно! — воодушевленно говорит он, сверкая глазищами. — Колобок, я те отвечаю, мы оба выиграем от этого брака. Просто послушай.

Скрещиваю руки на груди.

— То есть альтернатива твоего исчезновения из моей жизни — наша свадьба?

— Ты выслушаешь? Или тебе рот зажать, чтобы ты замолчала? — рычит он раздражительно. Я поджимаю губы. Пусть выскажется, а потом выскажусь я! — У меня есть старший брат. Жена, дети, собственный дом, тачила, дача… Ну ты понимаешь, такой весь правильный, аж зубы сводит. Папаша от радости радугой блюет. Уже половину своего состояния ему отписал. До сети супермаркетов добрался. Я семь лет горбатился в них за позорную зарплату директора, а старик заявил, что я непутевый, бизнес любимому сынулечке передать собрался. Если я сейчас себе куш не урву, то к тому времени, когда папаня скопытится, в наследство останется хрен да маленько, которые поделят между мной и Арсом!

— Между тобой и собакой? — иронично хмыкаю я.

— Арс — это Арсений, мой кузен, — цыкает Демьян. — Он в пятнадцать сиротой остался, и мои предки его усыновили… Долгая история, Колобок! Не о том толкуем! Мой батя сомневается в моей самостоятельности. Но я знаю, как на него надавить. Через маманю. Ты говоришь, у тебя пузу тридцать недель?

— Беременности.

— Неважно. Я от предков в августе съехал. С тех пор даже по мобиле не трепался с ними. Уж если батя решил, что ты от меня раздутая, то маманя и подавно поверит. Убедим их, что у нас любовь неземная. Вячеслав Демьянович Борзых никуда не денется. Устроит свадьбу младшенькому пышнее, чем была у старшенького. И подарком не обидит. Я попрошу сеть супермаркетов. До конца дней при бабках будем, Колобок.

— По-честноку, — вздыхаю я, — так себе подход к выбору будущей жены. — Перекладываю сумку в левую руку и правой со всей дури толкаю Демьяна в его крепкую грудь. — Ты за кого меня принимаешь, кретин?!

— Колобок, да это всем выгодно! Считай, и дочь твоя при папке родится. Если хочешь, под разными одеялами спать будем. Первое время.

Я рычу от злости и, сжав кулак, топаю ногой. Он невыносим!

— Кажется, я тебе уже сказала, у моей дочери есть отец!

— Где? — Демьян разводит руками.

— Мы просто временно не общаемся, — стараюсь говорить как можно спокойнее.

— И это «временно» ты могла бы провести с пользой для вас обеих, — вкрадчиво добавляет он.

— Ты реально думаешь, что после утреннего разговора с твоим отцом-психопатом я соглашусь на эту аферу? Забыл, как он наказал тебе выскрести ЭТО?! — Указываю на свой живот.

— Одна-единственная совместная фотка в соцсетях, и пресса захлебнется сенсационной новостью, что у Вячеслава Борзых скоро будет еще один внук. Репутация у него на втором месте по важности. После денег. Засунет свою гордость в задницу, публично тебя дочкой назовет и в макушку поцелует.

— Фу! — Меня мутит от подобной мысли. — Не знаю, недоношенным ты родился, из коляски в младенчестве выпал, или с верхней полки в поезде «Москва-Владивосток» трижды упал, но головой ты конкретно стукнутый. По крайней мере, уверенность твоего отца в твоей несамостоятельности подтвердилась. Ты ведь за чужой счет хочешь лапу к его состоянию приложить. Взять готового ребенка, в создании которого не принимал ни малейшего участия, выдать за своего и спать спокойно… Я не представляю, сколько мне надо выпить, чтобы хоть как-то это понять…

— Вы там еще долго? — окликает нас мама.

— Еще минуту, Ульяна Филипповна! — отвечает Демьян, не сводя с меня сосредоточенного взгляда. Карие глазища так и пылают диким энтузиазмом, как будто он вывел формулу мира. — Через пару лет разведемся, — выдыхает, сдавшись.

— Когда моя дочь привыкнет к тебе и будет называть папой? Не знаю, в каком жестоком мире ты живешь, Дем, но у меня так не принято. Я не стану играть чувствами своего ребенка. Когда-нибудь ты меня поймешь. Когда сам станешь отцом.

— Ты еще не мать.

— Зато я ее чувствую. Она даже сейчас толкается. Подпинывает меня стукнуть тебя.

— Серьезно? Прямо сейчас? — Его взгляд опускается и задерживается на уровне живота.

— Представь себе, она живая, а не бесчувственная кукла.

Он нагло протягивает вперед ладонь, и я уворачиваюсь.

— Блин, Колобок, тебе жалко, что ли? Дай потрогать. Я никогда не чувствовал, как они толкаются. Брата жена все три беременности в Германии проторчала.

Странно, но в его голосе не замечаю корысти. Как будто у него действительно исключительно детское любопытство.

Замираю, позволив ему отодвинуть край моей расстегнутой куртки и положить ладонь на живот. Она горячая. Даже через ткань водолазки чувствую.

Доченька бойко дает о себе знать, отчего губы Демьяна растягиваются в улыбке. Хотя я надеюсь, что она врезала ему пяткой, демонстрируя свое недовольство его предложением.

— Гляди, успокаивается. — Демьян самоуверенно кладет на мой живот и вторую ладонь. — Я ей нравлюсь. Впрочем, разве я могу не нравиться? Правда же, Габриэлла Демьяновна? Слышь, Колобок, а звучит же, да, Габриэлла Демьяновна Борзых? И ей подходит.

— Ага, как будто колхозная корова бабы Маши…

— О, боже!!! — визжит появившаяся из-за машины мама. — Какие вы милые!!! — Бросается к нам и, обняв обоих, начинает рыдать от счастья. — Да благословляю я вас, деточки мои! Будьте счастливы!

Я который раз за день закатываю глаза. Мама у меня тоже — та еще актриса. За любой премией кандидатка вне конкуренции. Она плачет только в двух случаях: когда смотрит семейные фотоальбомы, и когда это требуется на публику.

— Хватит упрямиться, Стешка! — выговаривает мне, быстро успокоившись. — Свадьбу до родов сыграть надо, чтобы у ребенка отцовская фамилия в свидетельстве о рождении стояла.

— Маму надо слушать, — впрягается Демьян, закидывая в рот подушечку жвачки.

И тут я понимаю, что я в тупике. Расходы с рождением дочери увеличатся, а зарплата урежется. У меня долги по коммуналке. Что уж греха таить, машина — развалюха, в поликлинику на ней ездить с младенцем не вариант. На маме моя сестра-студентка, транжира — каких поискать. А родственники после того, как узнают, что я отказала сыну магната (а они об этом непременно узнают!), еще и масло в огонь подливать будут, напоминая, что я дура и сдохну в нищете.

— Ну так что? — лениво жуя, спрашивает Демьян. — Пойдешь за меня?

Косясь на него с желанием превратить его в горстку пепла, буквально выжимаю из себя:

— С удовольствием.

Глава 8. Демьян

Набычилась. Я ей как лучше предлагаю, а она тут свои моральные принципы мне в нос сует. На обратном пути со мной демонстративно не разговаривает. Награждает лишь коротким «Спасибо», когда въезжаем во двор, где нас ждет перевоспитавшийся чувак в тельняшке и спешит отчитаться передо мной, что все в полном ажуре, ключик снова замечательно входит и так же замечательно выходит.