Энн Райс - Наказание Красавицы
На девушку вновь накатило чувство брошенности и отчаяния, и она с вызовом забрыкалась и застонала сквозь сомкнутые губы.
Но почему бы ей не закричать погромче? Не добавляет ли унижения это признание собственной безгласности? И не побагровело бы от стыда ее лицо, если б вдруг ее заставили показать, что она не тупой безмозглый раб, а думающее и чувствующее существо? Ответом были лишь ее беспомощные всхлипы.
Между тем под выкрики толпы и неуклонный рост на нее ставок принцессе развели пошире ноги, и распорядитель, раздвинув ей ягодицы, потыкал своим кожаным жезлом в анус. Резко вскрикнув, Красавица стиснула зубы и закрутилась на привязи, даже норовя дотянуться ногой до торговца и хорошенько его лягнуть.
Он же тем временем озвучивал последние, самые высокие ставки, рассчитывая растрясти толпу на как можно большую сумму.
— Продано! — наконец уже знакомо прогудел распорядитель. — Принцесса продана госпоже Дженнифер Локли, хозяйке трактира «Лев», за наивысшую предложенную сумму в двадцать семь золотых монет! Эта прелестная малышка со столь пылким нравом за хлебушек с маслом и все прочее непременно должна получать хорошую порку, — не преминул он добавить.
УРОКИ ГОСПОЖИ ЛОКЛИ
Когда Красавицу отвязали от виселицы и спихнули по ступеням, толпа захлопала в ладоши. Руки девушке тут же крепко завели за спину, отчего грудь у нее выпятилась вперед. Во рту она, ничуть не удивившись, ощутила кожаный ремень, крепко затянутый за головой. К нему же вскоре притянули, прочно привязав, и запястья, что тоже было вполне ожидаемо после ее буйствования на помосте.
«Ну и пусть!» — в отчаянии подумала принцесса.
От узла у нее на затылке протянули два длинных повода и вручили высокой черноволосой женщине, стоявшей возле платформы.
«Надо ж, додумались! — мелькнуло в голове. — Теперь поведут меня, как зверушку на привязи».
Незнакомка оглядела покупку, в точности как летописец — Тристана. Ее лицо, немного треугольное, вполне можно было назвать миловидным; черные длинные волосы были свободно откинуты назад, удерживаемые идущей вдоль края лба тонкой косой, что красиво обрамляла лицо. На ней было богатое одеяние с красной бархатной юбкой и лифом, из-под которого выбивалась пышными рукавами нарядная льняная сорочка.
«Богатенькая, однако, трактирщица», — отметила про себя Красавица.
Рослая женщина резко потянула за поводья, чуть не сбив девушку с ног, закинула «вожжи» за плечо и быстро пошла прочь, заставив принцессу трусить за нею рысью. На пути от помоста горожане всячески издевались над Красавицей, толкая ее, щипля, тыкая пальцами, шлепая по заду, обзывая «негодницей» и «паршивкой», ехидно спрашивая, нравится ли ей, когда шлепают, и выражая желание провести с ней хоть часок в воспитательных целях. Но Красавица, вся дрожа, молча следовала за новой хозяйкой, глядя только ей в спину и ощущая в голове странную пустоту, словно ни о чем уже не в состоянии была думать.
Между тем в голове у нее шевелился все тот же червячок мысли: «Почему бы мне не вести себя так, как мне нравится? Зачем смиряться?» Но вдруг она вновь разразилась слезами, сама не зная отчего.
Женщина впереди шла так быстро, что Красавице приходилось даже бежать за ней, хотела она того или нет, и подчиняться той независимо от своих соображений, — и все новые слезы застилали девушке взор, размывая перед ней краски рыночной площади и словно слепляя все вокруг в плывущее мимо разноцветное облако.
Они прошли в узкую улочку, встретив несущихся к торгу запоздалых зевак, которые второпях почти не обратили на нее внимания. Очень быстро Красавицу провели по мощенной булыжником, пустой и тихой улице, отчаянно петлявшей между темными фахверковыми[2] домами с ромбическими решетками окон и ярко выкрашенными ставнями и дверьми.
Видневшиеся повсюду вывески рассказывали о здешних ремеслах: тут висел башмак над мастерской сапожника, там — кожаная перчатка; небрежно нарисованный золотой кубок отмечал лавку торговца золотой и серебряной посудой.
Мало-помалу странное спокойствие охватило принцессу, и на его фоне сразу дали о себе знать все болящие места ее измученного поркой тела. Ее все так же грубо тянули за голову вперед, и кожаные поводья шершаво терлись о щеки. Девушка часто дышала сквозь мешающие во рту «удила». В какой-то момент все происходящее представилось ей удивительно знакомым: и эта тесная улочка, и опустевшие магазины, и шагающая впереди высокая женщина в красной широкой юбке и таком же красном бархатном лифе, с длинными черными волосами, вьющимися вдоль узкой спины. Казалось, что все это с принцессой однажды уже было — по крайней мере, ничего необычного в происходящем ей уже не виделось.
Разумеется, ничего подобного с ней ни разу не случалось, но все же Красавица странным образом чувствовала себя вполне в своей тарелке, и тот жуткий страх, что охватывал ее на торговой площади, теперь отступил и рассеялся. Да, она все так же была привычно нага, и пунцовые следы битья на бедрах и ягодицах горели — девушка даже боялась думать о том, как она сейчас выглядит, — и вздрагивающие при каждом шаге груди наполняли трепетом все тело, и, как обычно, промежность была влажной. Да, ее лоно, так жестоко раздразненное гладким кончиком хлыста, до сих пор буквально сводило ее с ума, сочась и пульсируя!
Но все это теперь едва ли не доставляло удовольствие — даже шлепать босыми ногами по разогревшимся на солнце булыжникам было почти приятно. И принцессу уже понемногу разбирало любопытство: что же это за высокая женщина, спешно идущая впереди? И что теперь ей, Красавице, делать дальше?
Последний вопрос никогда не вставал перед ней в замке. Она всегда со страхом думала о том, что заставят ее делать, но теперь принцесса вовсе не была уверена, что ее можно к чему-нибудь принудить. Этого она уже не знала наверняка.
И вновь ей показался совершенно естественным тот факт, что она — обнаженная, связанная, наказанная за непослушание рабыня, которую сейчас безжалостно тянут по улице за поводья. Мелькнула мысль, что эта высокая женщина, уверенно влекущая ее вперед, великолепно знает, как управлять своей невольницей, не допуская ни малейшего сопротивления. И это, как ни удивительно, восхитило Красавицу.
Подняв глаза, она повела взглядом по стенам домов, заметив, что там и сям из окон на нее глазеют люди. Сверху с любопытством смотрела на нее, скрестив на груди руки, полная женщина; чуть поодаль, на другой стороне улицы, на подоконнике сидел улыбающийся молодой человек, пославший ей воздушный поцелуй. Потом на улочке показался вульгарно одетый кривоногий мужичок, который на подходе снял шляпу и чуть поклонился: «Приветствую вас, госпожа Локли». Глазами он едва скользнул по Красавице, однако, поравнявшись с ней, не преминул шлепнуть ее по заду.
