Сердце двух миров (ЛП) - Харт Роза

Роза Харт

Сердце двух миров

Примечание к серии — «Песнь умирающих земель».

«Сердце двух миров» — приквел к серии «Песнь умирающих земель», который можно прочитать до или после основной серии. Это история паломничества Наоми в мир фейри, которая ложится в основу последующих книг.

«Запретный король фейри», первая книга серии «Песнь умирающих земель», написана от лица внучки Наоми, Кейры, где Наоми является важным второстепенным персонажем.

Тропы:

- сильная главная героиня

- любовный треугольник

- классовые различия

- отказ от отношений

- параллельные магические миры

- эмоциональные травмы

- бал-маскарад

- он влюбляется первым

- одна лошадь на двоих

- опасная любовь

- обретенная семья

- магические существа

Предупреждение о содержании:

Сексуальное насилие в прошлом и сомнительное согласие (в отношении матери, не на страницах). Сражения, убийство и смерть персонажа на страницах книги, откровенные сцены секса (М/Ж), мертворождение в прошлом (не на страницах), похищение и заключение, беременность (персонаж кратко упоминается).

Глава 1

Наоми

Сильная боль от голода скручивает желудок, но пробуждает меня не это привычное ощущение и не морозный воздух, обдающий меня, когда я сбрасываю с себя мех. Кто-то трясет меня за плечи.

Я приоткрываю глаза и вижу над собой свою сестру Дейрдре. Ее вечно хмурый взгляд в тени становится еще мрачнее, а бледно-голубые глаза полны беспокойства.

Туман сна тяжело давит на меня, но хныканье моей младшей сестры прогоняет его. Дейрдре прижимает крошечное тельце Кары к своей груди, и та же боль, что охватывает меня, искажает ее маленькое детское личико.

— Мамы нет дома, Наоми. Думаю, она снова ушла ночью, — Дейрдре говорит тихо, чтобы не разбудить Морри и Эвана. Маленькие тельца мальчиков свернулись калачиком на матах рядом с нами, укрытые мехом и крепко схватившие его маленькими кулачками, видны были только их темные волосы.

Я села прямо и страх тяжелым грузом давил на сердце.

— Я найду ее, Дейрдре, обыщу весь город, если понадобится. Я знаю, куда она обычно уходит.

Дейрдре откидывает с лица свои запутанные волосы цвета кукурузного шелка и по бледной щеке скатывается слеза.

— Почему она продолжает так поступать? Она нужна нам здесь. Чем она думает, чего она может там достичь? — Лицо моей младшей сестры слишком серьезное для семнадцатилетней девушки.

— Я верну ее. — Говорю я и встаю с плетеного мата, отбрасывая в сторону меховое одеяло. — Ты сможешь сама справиться с детьми?

Дейрдре только кивает и встает, покачивая Кару и вытирая слезы.

Я на цыпочках иду по нашим крошечным апартаментам, обходя плетеные маты из тростника, которые являются нашим единственным спальным местом. Стены из грубого камня, пол из твердого дерева и нам следует быть благодарными за это.

Могло быть и хуже. Утрамбованная земля и гнилые доски, которые не защищают от пронизывающего ветра и дождя. Я открываю маленький деревянный сундук, в котором хранятся все наши вещи, и вынимаю свою одежду.

Быстро одеваюсь, отгоняя приступы страха, которые наваливаются на меня, слишком боясь даже подумать о том, где я найду маму на этот раз. Я надеваю облегающие шерстяные бриджи и длинную тунику до колен с разрезами по бокам.

Мои охотничьи ножи висят рядом с деревянным столом в дальнем углу, на стене среди пустых, как и наши желудки, стеллажей для сушки шкур и мяса, которые я добываю на охоте и трав, которые нахожу в лесу. Я привязываю один нож к бедру, а другой — к сапогу, готовая покорить мир ради своей мамы.

На мгновение, я смотрю на пустую жаровню в маленькой комнате и чувствую себя неудачницей. Сейчас середина зимы, а печь, которая должна согревать нас, мертва и холодна как камень. Уголь закончился несколько дней назад. По крайней мере, я могу прокормить свою семью шкурами, добытыми на охоте. Я накидываю одну такую на плечи, а затем беру вторую, потому что знаю, что она понадобится моей маме.

Когда я выхожу из квартиры и закрываю за собой дверь, до меня доносится голос Эвана:

— Дейрдре, я замерз и хочу кушать, я хочу к Наоми.

Я заставляю себя уйти. Ребенок должен звать маму, а не старшую сестру, но дети нашей семьи никогда этого не делают. У нее больше нечего им дать.

Перехожу через шаткий деревянный балкон, окружающий фасад нашей квартиры, и бегу вниз по двум лестничным пролетам на мощеную улицу. Я стараюсь не обращать внимания на темную слизь в швах между большими камнями и резкий кислотный запах, поднимающийся от мусора. Мои одинокие шаги раздаются в ночи, пока остальная часть нашего городка крепко спит.

Тонкие полоски серебристого света предрассветной зари пробиваются сквозь края восточного неба, но по обе стороны от меня возвышаются трех-четырехэтажные жилые дома, окутывая всю улицу тенью. Нижние этажи сложены из каменных блоков или кирпича, а верхние — из дерева и побелённой глины, беспорядочно выступая над улицей. На нижнем этаже расположено множество витрин магазинов.

Я ускоряю шаг, пробираясь по извилистым улочкам. Кто-то наверху открывает окно с ставнями и выливает содержимое ночного горшка прямо на улицу. Я вынуждена отскочить в сторону. Десятки крыс скопились вокруг бочки с рыбными костями, которую оставили гнить, и разбегаются при моем приближении.

Трущобы переходят в более богатый район, но грязь по-прежнему везде. Лужа рвоты у игорного заведения со стеклянными окнами и бархатными диванами внутри. Навоз, оставленный на улице лошадьми, который никто не удосужился убрать. Несмотря на свои большие таунхаусы с цветочными ящиками и ярко раскрашенными панелями, они не лучше нас, крестьян.

Боги знают, как я ненавижу каждый сантиметр Пойнт Вуденда.

Я бреду вперед, пока дорога не выходит за пределы городка и не превращается из мощеной в утрамбованную грунтовую, а затем, в покрытую мелкой галькой, пока зловоние от скопления людей не исчезает и не сменяется свежим воздухом, наполненным ароматом помятой травы.

На невысоком холме одинокий, трехэтажный в некоторых местах особняк, построенный из белого кирпича. У него много маленьких окон, обрамленных белыми ставнями, и черная черепичная крыша, пронзенная дюжиной дымящихся труб. Жильцам особняка этой ночью точно не было холодно и их желудки не скручивались от голода, я точно это знаю.

Ореол света окружает усадьбу лорда Вуденда, несмотря на то, что до восхода солнца еще час.

Подходя к широким воротам, похожим на крепостные, заглядываю через белые металлические решетки. Они приоткрыты, но я не могу заставить себя пройти через них. Осматриваю сад с идеальными газонами и декоративными кустами в поисках каких-либо признаков мамы. Мне нужно пройти через эти ворота, подойти к усадьбе, постучать в широкие двойные двери и спросить, здесь ли мама, но я просто не могу заставить себя это сделать.

Можно было бы спросить в больших помещениях для слуг, расположенных прямо за усадьбой, но меня охватывает стыд, наполняющий все тело и делающий его горячим и тяжелым.

Мои конечности не могут двигаться, и я застываю на месте.

Мне не хватало сил вернуться сюда с тех пор, как лорд Бранок Вуденд выгнал нас. Он без раздумий избавился от нас в тот день, когда женился на даме благородного происхождения и решил, что не прилично, когда его любовница и двое бастардов бегают по помещению для прислуги.

Я сжимаю замерзшие прутья забора, пока мои суставы не становятся белыми и боль не пронзает мои руки, но едва это замечаю.

Я ненавижу его. Больше всего на свете, потому что он сломал мою мать.