Бурбон и секреты (ЛП) - Уайлдер Виктория

Виктория Уайлдер

Бурбон и секреты

Посвящение

Открой для себя, что влюбляться можно столько раз, сколько шансов подарит тебе жизнь. Это может быть новый возлюбленный или старый друг. Даже один и тот же человек — ваши новые версии друг друга по мере вашего взросления. Влюбляйся, черт возьми. Делай это громко. Делай это в своем собственном ритме. Бросайся в омут. Не торопись. Наслаждайся мгновенной страстью, томительным влечением или сексом на одну ночь. Приди в себя. Влюбись снова. А если тебе захочется чего-то большего...

У Линкольна Фокса есть несколько креативных предложений. Они могут включать в себя немного бурбона...

Правила бурбона

Каждый бурбон — это виски, но не каждый виски — это бурбон. Существуют правила, в соответствии с которыми бурбон может называться бурбоном.

Он должен быть произведен в Соединенных Штатах.

Сусло должно состоять не менее чем на 51 % из кукурузы.

Виски должен выдерживаться не менее двух лет в новой обожженной дубовой бочке.

Виски для выдержки должен заливаться в бочку с крепостью не выше 125 пруфов1.

В виски нельзя добавлять ничего, кроме воды, и то, только для снижения крепости, когда это необходимо.

В Фиаско, штат Кентукки, есть еще одно правило, которое слабо связано с бурбоном, который там делают, — никогда не влюбляйтесь в братьев Фокс.

Глава 1

Линкольн

Я все неправильно понял.

Я с такой силой бью по тормозам, что обдаю взметнувшимися брызгами грязи весь бок фиолетового маслкара2 моей лучшей подруги. Припарковав грузовик, я откидываюсь на спинку сидения, все еще кипя от злости. Боль пронзает мою руку и поднимается по предплечью, когда я в пятый или шестой раз бью ладонью по рулю.

— Черт, черт, черт!

Я втягиваю воздух через нос, набираю полную грудь и задерживаю дыхание, считая про себя до трех. Адреналин бурлит в моих венах, и мне нужно убраться как можно дальше. Я отключаюсь, глядя на равнину перед собой и загоны с бегающими в последних лучах дневного света лошадьми. «Fleetwood Mac»3 снова и снова повторяет одни и те же слова о том, что нужно слушать ветер и никого не любить. Чертова ирония. Когда я сжимаю кулак, боль в разбитых, окровавленных костяшках заставляет меня поморщиться. У меня болит локоть, вероятно, от нанесенных ударов.

Она вздернула подбородок и, глядя полными слез глазами, нанесла последний удар.

— Все кончено. Нас больше нет, Линкольн, — выдавила она.

Прежде чем она успела сказать еще хоть слово, я выскочил через боковую дверь. Все, о чем я мог думать — это то, что теперь я именно такой. Сломленный. Я никогда не чувствовал себя таким раздавленным и чертовски сломленным. С тяжелым стоном я впечатал свой кулак в борт грузовика. После второго удара появилась вмятина. После третьего у меня заболели костяшки пальцев, а затем я ударил локтем, словно это была боксёрская груша, а не металл. Девочки уже спали наверху, слава богу.

У меня не было плана. Я не был готов к этому.

— Черт!

Я глушу машину и захлопываю за собой дверь, не обращая внимания на вмятину на двери. Сейчас я не в ладах с эмоциями. Я не могу вернуться.

В воздухе витает резкий запах вычищенных лошадиных стойл. Смешанный с сегодняшней густой влажностью, он перекрывает обычную летнюю сладость Фиаско. В этот поздний вечер на ипподроме, и в конюшнях остаются только тренеры и владельцы. Я оглядываюсь по сторонам в поисках темных кудрей, собранных в высокую прическу, и, конечно же, сразу замечаю мелькание рук моей лучшей подруги, увлеченно беседующей с кем-то в дальнем конце конюшни.

— Хэдс, — зову я.

Она оборачивается и встречает меня своей обычной приветливой улыбкой.

— Линк, что ты здесь делаешь?

Но ее улыбка быстро гаснет, когда я подхожу ближе. Она умеет читать меня лучше, чем большинство людей. Иногда даже лучше, чем Оливия. Ее взгляд падает на мои сжатые кулаки. Я прочищаю горло.

— Мне нужна минутка.

Она ничего не спрашивает. Она просто наблюдает, как я мысленно задаюсь вопросами и пытаюсь понять, что произошло. «Мне нужна минутка» действует как код. Несколько простых слов, которые дают понять, что что-то не так, и мне нужно место, чтобы разобраться с этим. Дружба для нас означает заставлять другого смеяться, когда нет ничего смешного, радоваться мелочам и понимать, когда другому пространство требуется больше, чем мудрые слова.

Может, я познакомился с Хэдли как с подругой Оливии, но по какой-то причине мы с ней стали ближе. Она околачивалась в нашем доме со средней школы, как давно потерянная сестра, которая никому не была нужна. Ей она оставалась и сейчас — моей лучшей подругой, которая больше походила на сестру.

— Леди Бриттани Кристина Пинк все еще оседлана. Можешь взять ее. — Она кивает мне за спину на стойло с одной из ее новых лошадей.

Светло-коричневые грива и хвост делают ее чертовски красивым животным.

— Я не буду так называть лошадь, — отвечаю я, любуясь ей. Она поскачет быстро, и это просто идеально. Мне нужно что-то вместо бурбона и драк.

Хэдли показывает мне средний палец.

— Она победила в трех номинациях. Это сделает ее обладательницей Тройной короны. Я это чувствую. — Она тычет указательным пальцем мне в грудь. — Ты будешь называть ее так и никак иначе.

Я выдавливаю улыбку.

— Это нелепо, ты же знаешь, да?

— И все же ты здесь, потому что считаешь меня своей лучшей подругой и тебе нужна помощь.

Я тяну за седло.

— Я тебя так никогда не называл.

Закатив глаза, она отмахивается от меня.

— Это не меняет сути. — Она проверяет крепежные ремни и проводит руками по шее лошади. — Она быстрая. — Хэдли сжимает мое предплечье. — Езжай с умом. Давай я принесу тебе сумку.

— Спасибо, — говорю я, проводя руками по волосам. Я оглядываюсь на нескольких парней, с которыми она разговаривала.

— Хэдс, все в порядке с этими парнями?

Наклонив голову, она бросает взгляд через плечо.

— Да ладно, они боятся меня больше, чем моего отца. Так что, да, все в порядке. — Она ободряюще улыбается мне. — Возьми это. — Она бросает мне свой ярко-желтый рюкзак. — Тебе нужно прикрытие? Или я тебя не видела?

Я закидываю рюкзак на плечо и делаю шаг к Леди.

— Никогда меня не видела.

Она снова хватает меня за предплечье, но на этот раз заключает в объятия. Крепко сжимает и отпускает, после чего ее глаза встречаются с моими.

— Мне нужно что-то знать?

Я быстро качаю головой и без лишних слов сажусь на лошадь. Ей не нужно ничего знать. По правде говоря, я тоже не хочу этого знать. Это секрет. Еще один. И в конечном счете я чувствую, что это моя вина.

Теплый ветер хлещет меня по лицу, и я замечаю, как солнце опускается все ниже, наконец-то касаясь линии горизонта в этот гребаный день. Я скачу без остановки. Последние лучи дневного света освещают поля кентуккийского мятлика. Обычно в этой части штата его не так уж много, но на протяжении следующих двух миль трава густая и такая высокая, что касается моих ботинок в стременах. Пока я еду, влажность немного уменьшается, превратив липкий день в вечер, когда я наконец-то могу дышать.

Я мог бы поехать к брату и взять лошадь из нашей конюшни, ведь у моей семьи их много. Но тогда мне пришлось бы объяснять, зачем мне это. Грант спросил бы, все ли со мной в порядке, несмотря на то, что он сам едва выживает. Мой младший брат — это лишь оболочка того, кем он был раньше. Эйс наверняка озадачил бы какими-то проблемами, которые нужно решить. Он так увлекся ролью старшего брата, что иногда забывает, как быть другом. А Гриз все бы понял, как бы я ни старался это скрыть. Мой дед всегда все знает, будто умеет предсказывать будущее. Я не хочу сейчас иметь дело ни с чем из этого. Пока сам во всем не разберусь.