Когда под ногами хрустит империя - Вера Ковальчук
– Ну что ж, узнаваемая тактика. Идеальный способ прибрать к рукам государственные активы, иметь доход, даже, скорее, чистую ренту, но не иметь расходов и рисков, и лишь немного платить от себя номинальному владельцу имущества! Кто-то слишком хорошо устроился. – Она задумалась, шевеля пальцами «стрелку» на брюках. – Понятно. Но, как я полагаю, в любом договоре должны быть предусмотрены форс-мажорные обстоятельства. Война к ним несомненно относится. Сообщите этим частным компаниям, что они, коль уж претендуют на доход с производств, обязаны поучаствовать в их эвакуации пропорционально доле своего дохода с них. Посчитайте по максимуму – и за демонтаж, и за перевозку, и за наладку на месте. И за перевозку и устройство рабочих. – Она тоже посмотрела на консулара в упор. Тот молчал, и в его взгляде читался намёк на улыбку. Это могло быть что угодно: от одобрения до насмешки. Но он молчал, и поэтому она продолжила. – Разумеется, им будет предоставлена возможность платить в рассрочку. Если откажутся вовсе – что ж. Пусть не платят. Но тогда герцогская семья заберёт себе их права на доходы с производств.
Она чувствовала на себе взгляд Алерама, но тот тоже молчал, как и Ри Кридей. Молчание затянулось, мужчины обменялись взглядами, потом снова посмотрели на даму. Кира терпеливо ждала.
– Это элегантное решение, ваша светлость, – медленно заговорил консулар. – Однако как нам быть с неизбежной реакцией представителей банкирского сословия на такой шаг? Вы понимаете, что последствие может быть только одно – Яриму просто-напросто откажут в кредите?
– Это действительно серьёзная беда?
– Полагаю, катастрофа. Никому ещё не удавалось вести успешную войну без кредита.
– М-м… И он того стоит? На одной чаше весов – промышленность, грядущее развитие, перспективы, возможность освободить герцогство из цепких банкирских лап, на другой – кредит на войну.
– Я понимаю, что вам это кажется несопоставимыми вещами, однако на войне очень часто возникает ситуация, когда деньги нужны немедленно, и довольно крупные суммы. Ваше решение может оставить без кредита не только герцогство, но и армию, которой командует его светлость.
– Ну да… Вы уверены, что банкирские дома проявят солидарность? Беспринципность банкиров и продажников известна всем. Если есть выгода, они на всё пойдут ради неё. Если не все, то часть.
– Возможно. Но в этом случае условия кредита будут такими, что герцогство потеряет все преимущества, которые сумеет приобрести вашими усилиями.
– М-м… Да, понятно. Но на войне всё-таки чаще требуются ресурсы, а не деньги. Нельзя ли будет их получить в изолированных мирах на самых льготных условиях? Или даже в кредит?
– Эту карту можно разыграть лишь однажды, – холодно вмешался Алерам.
– Ой ли?
– Здесь соглашусь с её светлостью, – высказался камерарий. – Эту карту можно будет разыгрывать до бесконечности, до того момента, пока переходы не будут снова открыты. Если её светлость получит от супруга согласие пропускать эшелоны с гражданскими грузами, мы сможем сделать такие деньги, что банкиры сами к нам встанут в очередь за кредитом.
– Это может и не получиться. Зыбкая почва, Гаий.
– Мне пришло в голову ещё кое-что, – проговорила Кира. – Я ведь на странном положении, да? Господа банкиры могут решить, что новоиспечённая простолюдинка-жена герцога понаделала дел, а герцог потом придёт и наведёт порядок. Зачем им сходу ссориться с одним из самых влиятельных людей империи? Разве они решатся сразу рвать с ним? Разве не предпочтут подождать? А когда его светлость вернётся, война уже закончится, и кредиты не будут настолько нужны. И его решение уже будет его решением. Да и… Рискнут ли банкиры из-за десятка заводов восстанавливать против себя императорского канцлера?
– А может быть, даже самого императора, – пробормотал Тудхал.
Ри Кридей одарил его мрачным взглядом.
– Пожалуй, вы правы, ваша светлость. Я готов с вами согласиться. Но кто сообщит представителям частных компаний об этом решении?
– Могу я, – предложила Кира. – Они будут ждать беседы с глупой девицей – я сыграю именно такую. И это даст нам хорошую временную фору.
– Вы должны быть готовы, ваша светлость, – произнёс камерарий, – что они попытаются вас подкупить.
– Пусть попробуют. – Она оглянулась на малую дверь рядом с картой. – Чай! Ну наконец-то!
31
Отпивая из чашки, Кира проводила глазами консулара и камерария, а также и секретаря, который поспешил за ними, словно совсем забыл, что ему следовало делать вид, будто им повелевает герцогиня. Даже Эдельм Синна не остался – он вышел следом за чиновниками и вернулся лишь пару минут спустя. Кира сделала ему жест подойти ближе.
– Что они говорили?
– Я слышал только его милость консулара.
– И?
– Он сказал «Если она будет стараться так же, как сейчас, её здесь полюбят не меньше, чем принцессу». Это хорошие слова, ваша светлость. Принцессу Леонею здесь очень любили.
– За что именно?
Эдельм слегка развёл руками.
– Она была старшей дочерью великого императора и поистине благородной дамой.
Кира допила чай из чашечки и прикрыла глаза от удовольствия.
– М-мда. Я – не благородная дама. И мой отец – уж никак не великий император. Но я собираюсь идти до конца. А иначе точно ничего не получится… Господи, как же я устала. Нельзя ли распорядиться, чтоб мне подали что-нибудь сладкое к чаю? Голова болит…
Она знала, что встреча с торговым представителем будет самой сложной. Ночью, не в силах уснуть, она села к зеркалу и пыталась прорепетировать выражение лица… Бессмысленная попытка. Во-первых, глаза собеседника – это всё-таки не зеркало, в них не увидишь доподлинно, что ты из себя изобразила. А во-вторых, переполошились служанки. Привыкнуть к тому, что никогда не бываешь наедине с самой собой, было так же трудно, как и исполнять свою новую роль. Слуги буквально роились вокруг, а одна служанка всегда ночевала в покоях своей новой госпожи. Хорошо ещё, что не храпела.
Вот и теперь она переполошилась так, словно герцогиня заболела смертельной болезнью… Или пожелала себе посреди ночи молока горных цапель или икры столетнего осетра, собранной девственными мальками на склонах безводорослевого берега, и чтоб обязательно в малахитовую креманку – а пожелания, хоть ты умри, надо выполнять! Пришлось сдаться и лечь обратно в постель. И ждать утра. Чёрт побери, усталое лицо будет знаком слабости и готовности уступить.
