Предатели крови - Линетт Нони
Но Кива не обратила на Навока внимания.
Не обратила внимания и на улыбки, которыми обменялись Навок и Голдрик, не как король и его бывший пленник, а скорее так, будто они вовсе не враги – а может, никогда ими и не были.
Киву заботил только Типп.
Потому что Навок крепко держал мальчика…
Прижимая к его горлу кинжал.
– Типп! – закричал Ориэль, выпустил Флокса и бросился к другу, но Ариана удержала его, а аномалии Навока насторожились.
– Не-не-не, – пожурил король всех трех Валлентисов, крепче вцепляясь в Типпа. – Моя личная стража убивает без колебаний. Только попробуйте призвать магию, и они прикончат вас, глазом не моргнув.
Кива быстро оглядела врагов и поняла, что Навок не лжет: эти аномалии отличались от тех, что сражались снаружи. Она не знала, что ими двигало, их намерения были черны и опасны. Она поняла это, потому что среди них был Ксуру, и маг огня смотрел на нее с предвкушением в черных глазах.
У Кивы в ушах застучало, она посмотрела на опухшее красное лицо Типпа и слезы, текущие по его щекам. И заметила в его чертах не страх, а кое-что похуже.
Отчаяние.
Боль.
Горе.
Кива похолодела. Потому что знала, она знала: есть только одна причина, по которой он мог так выглядеть. Она посмотрела ему в глаза и сипло спросила:
– Где Кэлдон?
Снова расплакавшись, Типп открыл рот и тихо выдавил:
– Его уб-били.
Глава двадцать девятая
Сперва Кива не слышала ничего, кроме звона в ушах. Она заметила, как побелела Ариана, как осел в руках матери Ориэль, как Миррин прижала руки ко рту, испуганно охнув. Но Кива могла лишь оцепенело смотреть на Типпа, видя правду в его опухших, покрасневших глазах.
– Боюсь, мальчик прав, – сказал Голдрик, не ведая, что она не дышала и не думала. – Как-то слишком уж просто вышло, поверить не могу, что вы все купились, когда я прикинулся изможденным. Будто я не убедился бы, что мне с запасом хватит энергии на всю дорогу.
Он издевательски хохотнул.
– Стоило вам уехать, и мне нужно было только застонать, чтобы ваш выскочка-принц бегом кинулся смотреть, что со мной. Так и не увидел кинжала.
Кива покачала головой.
Нет.
Она отказывалась в это верить.
Кэлдон был силен – один из сильнейших людей, которых знала Кива. Он и раньше выживал после кинжальных ран. Даже она сама однажды ударила его кинжалом, и все было хорошо. Нужно было верить…
– Правда, рана неглубокая…
Кива чуть не свалилась от облегчения.
– …но на острие столько яда некроса, что можно целую армию сразить.
В ушах снова зазвенело, на этот раз громче, а в глазах помутилось.
Яд некроса от гадюк некрос.
Один укус убивает взрослого человека.
За секунды.
– Нет! – на этот раз она воскликнула вслух и не узнала собственный голос. – Я не… Я тебе не верю!
Ее всю трясло, тело реагировало на то, что отказывался принять разум.
– Правды это не изменит, – пожал плечами Голдрик. – Принц уже гниет в канаве.
Он со смехом махнул рукой на Типпа.
– А этот пытался напоить его водой, пока тот испускал последний вздох. Водой! Много от нее пользы! – Еще смешок. – Столько лет проходил у тебя в помощниках, и это все? Мальчишке явно еще учиться и учиться. Впрочем, в его защиту стоит сказать, что кроме твоей магии принцу ничто бы не помогло: противоядия от яда некроса нет нигде на Вендероле.
По лицу Типпа вновь полились слезы, но глаза Кивы остались сухи. Не потому, что ей не хотелось рыдать, а потому, что она не могла. Чувства переполняли ее, пожирали, а мысль о Кэлдоне – мертвом…
Ариана всхлипнула, и Кива вспомнила, что семья Кэлдона стоит рядом.
Но надолго эта мысль не задержалась.
Кива вообще не могла о нем думать, отрицала услышанное, игнорировала правду, которую видела в злорадной усмешке Голдрика и в глазах Типпа. С необыкновенным радушием чувствовала, как по венам разливается оцепенение – знала, что лишь это удержит ее на ногах. Онемевшими губами она выговорила единственное слово:
– Зачем?
– Зачем я убил принца? – переспросил Голдрик. – На одного Валлентиса на моем пути меньше. Ты подарила мне прекрасную возможность, когда попросила его остаться с нами. Спасибо тебе – как я уже говорил, все вышло очень легко.
Кива не пустила его слова внутрь ее сознания, да и не пробрались бы они сквозь лед, сковывающий ее целиком.
Кэлдон погиб.
Кэлдон погиб.
Даже сквозь оцепенение Кива все равно чувствовала, как разбивается в груди сердце.
Но каким-то образом она выдавила:
– Нет, зачем все это? Почему ты с Навоком?
– Разве не очевидно? – Голдрик склонил голову набок. – Я с самого начала играл с вами.
Кива вздрогнула, хотя это она и без того поняла.
– Я любил твою мать, об этом я не лгал, – мягко произнес Голдрик, а потом продолжил уже тверже: – Но когда она начала сомневаться, когда она стала думать только о том, как бы вытащить тебя и спасти Зулику, когда она начала гадать, заслуживает ли ее род править, я понял: повстанцам лучше со мной во главе.
Он помрачнел.
– Моя семья служила Корентинам много веков со времен самого Торвина. Но только я собрал повстанцев, я разыскал для нас наследницу королевских кровей, готовую повести нас в бой. А твоя мать была готова – пока не передумала. Слишком уж переживала о семье. Это была ее слабость. И это ее уничтожило.
Кива сглотнула, взглянув ему в глаза, но тут их прервал скучающий Навок:
– Нельзя ли побыстрее?
Он сильнее вдавил лезвие в горло Типпа, на клинке показалась капелька крови, мальчик скривился, и у Кивы внутри все перевернулось.
– Терпение, друг мой, – призвал Голдрик. – Она заслуживает знать.
– Я тебе не друг, – сверкнул янтарными глазами Навок. – И мне плевать, чего она там заслуживает. Сказку на ночь расскажешь ей потом.
Голдрик вздохнул, обернулся к Киве и быстро заговорил:
– Тильда действительно отправилась к Навоку, чтобы заключить сделку, в этом я тебе не соврал. Но я поехал вслед за ней не из верности и даже не из любви. Я поехал за ней, чтобы заключить собственную сделку.
Кива переводила взгляд с Голдрика на Навока, сжимая кулаки так, что кольца врезались в ладони.
– Я слышал, что новый мирравенский король очень интересуется магией, так что поехал договориться с ним, в обмен предложив рассказать
