Янтарный меч - Ольга Ромадина
Ярина осмотрела прибранную, сияющую чистотой кухоньку, где теперь всегда пахло то наваристой ухой (рыбу им, не таясь, таскали русалки. Местным пришлось с этим смириться), то пирогами. Дом Гора ожил, наполнился не просто жизнью, а теплом. Вспомнила, как дедушка впервые впустил ее, никому не нужную девчонку, в дом, спасая от зачарованных братьев Девы. Как учил и заботился. Закрыл ее от ножей Илеи, которую почитал как хозяйку. А когда они, все трое, лежали полумертвые от усталости, кормил едва ли не с ложечки. Места себе не находил от беспокойства.
– Самый лучший, – уверенно возразила Ярина, пытаясь найти правильные слова. Всегда с ней так: столько сказать хочется, а на язык ничего не идет. Глупость одна. – Ты ведь не просто меня приютил, дедушка. С тебя все началось. Без тебя не было бы у меня смелости. И жизни бы не было. А как изменить ту, которая меняться не хочет? Если человек решил стать чудовищем, как его от края оттащишь? Она бы тебя не послушала…
Потому что считала домового слугой. А еще была уверена, что ее желания стоят любых жертв. Только сама на алтарный камень не легла – посылала других.
Дедушка задумчиво хмыкнул, глядя на Ярину, и тоска в нем сменилась тихой гордостью:
– А ведь я и не думал, девонька, что ты такой прекрасной лесной хозяйкой станешь. Всем защитницей.
Ярина предсказуемо зарделась.
***
Тревоги ушли. Все, кроме одной: янтарные перышки над ухом, оставшиеся после встречи с дивью, стали длиннее, ярче. Не потому ли, что она воспользовалась новой силой? Теперь она будто уснула, и Ярина боялась звать ее. Хотя, если признаться, за спасение дедушки и Гора она была готова хоть вся перьями обрасти. Но лучше не надо, сразу вспоминались туманные слова Переправщицы: про крылья, про навь.
Чтобы спрятать перья, Ярина стала плести косу иначе, закрывая виски. Но новый цвет глаз спрятать не выходило. Он не нравился ей страшно, казался чужим, но деться было некуда.
Гор ее потуги с косой заметил. Одним утром на столе возле кровати ее ждало новое шелковое очелье17 и серебряные рясны18. Длинные, с привесками, они спускались ниже ушей, притягивали к себе взгляд. Где достал только?
К завтраку Ярина вышла в обновке. Посмотрела на недовольно поджатые губы дедушки и озорную ухмылку еще бледного до синевы Тильмара… А Гор хлебал щи, как ни в чем не бывало, только глаза у него блестели ярче обычного.
– Спасибо, – Ярина улыбнулась и понадеялась, что не краснеет.
– Тебе идет, – коротко ответил он. Не улыбнулся в ответ, но взглянул с до сих пор непривычной мягкостью.
А на следующее утро на том же столе ее ждали нежно пахнущие золотистые купальницы. Ярина уткнулась носом в цветы и сделала то, чего не позволяла себе очень давно: беззаботно рассмеялась.
Счастье было легким, как ветер поздней весной. Нежным, наполненным цветочной сладостью. Казалось, можно взлететь безо всяких крыльев.
Нет, они с Гором так и не поговорили. Все время рядом кто-то был. Никто из них теперь не оставался один надолго, все старались держаться поблизости. Что дедушка, что Тильмар.
Сказать по правде, Ярина не представляла, какие слова может услышать. И что сказать в ответ, но даже одних теплых взглядов было довольно. Так ли нужны разговоры? У нее с ними не очень ладилось и, судя по всему, у Гора тоже. Но сейчас невозможность объясниться не волновала. Гор был жив и был рядом. А все остальное может подождать. С той ночи они больше не заговаривали о случившемся. Тильмар, как только перестал мучиться головными болями, принялся травить байки, рассказывая про учебу в Арсее. Про то, как Гор умудрился победить в двенадцати поединках чести без единой царапины. Про их поездку в далекий Саргон. Про дом с призраками, которые оказались заколдованными людьми. Много историй.
Сам Гор все больше отмалчивался, при очередном воспоминании хмыкал себе под нос, явно пытаясь сдержать улыбку. И от этого казался совсем-совсем молодым.
В один из таких дней, когда они закончили с обедом, и чародеи опять принялись чиркать на бересте какие-то знаки, в которых Ярина с трудом узнала письмена из подземелья с разодетыми в золото покойниками, за околицей раздался шум и разъяренное конское ржание.
Мужчины вскочили и бросились к двери, Ярина – следом за ними. У того самого дерева, где ее дважды чуть не отправили на Темную Дорогу, встал на дыбы жеребец. Молотили по воздуху копыта, бросались в стороны люди, а на взмыленной спине гордо, как за пиршественным столом, восседала всадница.
Тильмар издал невнятный задушенный стон и бросился вперед, а Ярина замерла, не в силах пошевелиться. Даже не заметила прохладной руки, приобнявшей за плечи.
Эти золотые волосы, до сих пор почему-то заплетенные в одну девичью косу, ничем не покрытые, этот поворот головы, в ярости сдвинутые брови она узнала бы где угодно.
Наездница наконец заметила Тильмара и выпрыгнула из седла прямо ему в объятия, а он каким-то чудом исхитрился схватить ее одной рукой, стиснув крепко, словно не надеялся больше увидеть.
– Смотри-ка, поймал, – отстраненно заметил Гор.
Ярина прижалась виском к его плечу, не в силах отвести взгляда от обнимающей мужа Нежаны.
Сестра пришла в себя быстро: провела пальцами по бледным щекам Тильмара и заметила болтающуюся на перевязи руку.
– Это что такое? – А голос-то у нее стал еще звонче. Казалось, Нежка вот-вот взорвется, но Тильмар вновь привлек ее к себе, зашептал что-то быстро с такой нежностью, что Ярине стало неловко. Как и раньше, когда она видела их вместе. Только теперь сердце больше не вздрагивало – билось ровно.
– А ведь вы похожи, – улыбнулся ей в волосы Гор.
– Смеешься?
Она с сестрой? Та всегда была красавицей, а стала еще ярче. Золотистый шелк льнул к обретшему женскую плавность телу, сиял драгоценный венчик в струящихся светлым янтарем волосах, глаза искрились синевой безоблачного лета.
Про нрав Нежки и говорить не стоило. И вдруг, «похожи».
– Я совершенно серьезен.
– …узнаю, что ты привез какую-то девчонку с младенцем, а потом сорвался за ней в ночь на болота, – раздалось возмущенное, и Ярина не успела спросить, в чем Гор вдруг нашел их сходство.
– Не сердись, мое неистовое сердце, – заворковал Тильмар и потянул жену к ним. – Лучше посмотри, кого я нашел.
Сперва Нежка взглянула на Гора, хмыкнула и
