Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша
— Нет! — Аглая бросается к мохнатому монстру.
А он встает на короткие лапы, выгибается и шипит. Отвратная морда. Почти человеческая.
Аглая берет его на руки и нежно гладит. Прижимает к груди и шепчет ласково: «Не бойся… Он не специально.»
Какая-то мерзкая мохнатая тварь заслуживает от нее больше ласки, чем я. Подтверждая эти мысли, Аглая отбрасывает назад волосы и гневно стреляет в меня глазами:
— Он же просто хотел защитить меня!
Кот не причинил мне никакого ущерба, но почему бы ей не пожалеть меня?! Показываю окровавленную руку с длинными бороздами царапин и следами зубов:
— И я должен был это терпеть? Позволить твоему питомцу полакомиться мною?
— На тебе же быстро все заживает!
Проклятый кот вызывает у нее больше эмоций, чем я. Хочу порадоваться, что она немного оттаяла. И не могу этого сделать. Потому что эмоции у нее вызываю не я. От ее ответа меня аж корежит.
— Серьезно? Поэтому мохнатому сатане можно меня калечить?
— Мохнатый сатана — это ты. А это. Мой. Кот.
Что-то в ее глазах… В ее голосе… В почти осмысленном выражении кошачьей морды. В том, как она прижимает к себе этот нелепый меховой мешок, и как доверчиво он устроился у нее на руках. Размахивая хвостом, он гладил кожу у нее под ребрами. Это отродье как будто считало ее своей, и демонстрировало мне это.
Трольхар… Трольхар, мать его! Она уже успела обзавестись собственным помощником. Шустрая девка, нечего сказать. И именно она моя элльлеле, которую я должен защитить от других ведьм.
— Значит, кот? — Смеюсь над собственной глупостью. После знакомства с Аглаей я долго соображаю.
Даже не верится, что именно меня прозвали Катонским палачом. Катонский палач был умнее. Ему не требовалось столько времени, чтобы распознать трольхара. И он всегда знал, что делать. Я не Катонский палач. Я — кто-то другой. И я не знаю кто. Хреновое чувство. Так я чувствовал себя, когда перестал быть сыном Лазажа, и стал незаконным сыном короля. Не то и не другое. Вот и теперь то же самое.
— Он не сможет тебя защитить. А я смогу.
— От самого себя ты меня не защитишь!
Это уже переходит всякие границы.
— Серьезно? Считаешь, тебя нужно защищать от меня? Поверь, — я делаю шаг ближе, и пушистая мерзость на ее руках злобно шипит, — если бы я хотел, ты бы уже давно покоилась в глубокой сырой могиле. Я бы вырыл ее собственноручно. В знак моего особого к тебе расположения. И никакие молнии, бури или грозы тебя не спасли бы. Но ты до сих пор жива и в здравии. Более того, я пытаюсь уберечь тебя от трех хитрых мразей, которые решили развязать с твоей помощью войну. Точнее, с помощью твоего трупа. Во время второго испытания тебя будут пытаться спровоцировать на выброс чар. Если не удастся, то повторят попытку Ночью Личин. А я предлагаю тебе уйти со мной. Под защиту лучших охотников на ведьм. По-моему, тебе стоит быть немного более… благодарной.
Она вновь стала холодной. Ни одной эмоции. Равнодушие, которое просто убивало.
— Ты врешь.
Она так уверена… Боги, дайте мне сил сдержаться. Желание разодрать тут все на куски превращается в манию. И начать хочется с Аглаи. А может она все-таки водит меня за нос? Это какие-то хитрые манипуляции, которые, как ни странно, действуют.
— Конечно, вру. Решил опорочить трех ни в чем неповинных леди.
— Аглаида сказала, что я должна всего лишь заменить ее. Потому что она увидела себя в каком-то волчьем логове.
Наигранно громко смеюсь:
— Конечно же, она сказала тебе правду. А как думаешь, зачем передала тебе чары? По доброте душевной?
— Это плата… — Наконец, голос Аглаи немного дрогнул. — За то, что она выдернула меня из моего мира и перетащила сюда.
Не знаю, что бесило меня больше всего: такая глупая наивность или готовность поверить ведьме, лишь бы не верить мне?
Она ведь не глупа. Так почему воспринимает слова Аглаиды за чистую монету? Зачем нужно это дикое упрямство?! Чтобы позлить меня?
Мне снова трудно совладать с собой. Бросаюсь к Аглае и хватаею ее за волосы. Она болезненно морщится и вскрикивает. Трольхар пытается ее защитить. Но на этот раз я выхватываю кота из ее рук и, сжимая хвост, удерживаю на весу. Орущая тварь сопротивляется и дергается. Но мне сейчас не до того.
— А теперь послушай меня внимательно. Ведьмы решили развязать войну между людьми и оборотнями, а заодно и воскресить всех мертвых соплеменниц. А для этого им нужна ты. Аглаида наделила тебя чарами в надежде на то, что ты сразу же выдашь себя. Волчьи сыновья будут вынуждены схватить тебя, подвергнуть пыткам и казнить. Только бездушная тварь позволит сделать подобное со своей дочерью. Кажется, Аглаида верит, что ее отец не такой. И пока в княжестве разгоралась бы битва за княжну, ведьмы провели бы обряд. Мне неприятно это осознавать, но так бы и было. Не окажись ты моей элльлеле.
— И зачем им проводить обряд у вас под носом? — Аглая несколько раз ударила меня кулаком по плечу, но я даже не обратил внимания, завороженный вновь оголившейся грудью.
Она перестала придерживать платье, и ткань снова повисла у нее на талии, обнажив сливочно-белую грудь. Проклятье! Мне не насытиться ею никогда.
— Ведьма, которая все это придумала, живет в клане Балаха.
— Что? — Аглая громко рассмеялась. — Серьезно? И вы ее не убили? Как же ей удалось избежать твоей кары, великий Катонский палач?
Мое прозвище звучало на ее губах жуткой насмешкой. Чем-то постыдным и отвратительным.
— Тебя это не касается!
— А что же меня касается? — На щеках Аглаи появился едва заметный румянец.
Она мне нужна. Я дал ей обещание, но единственное, чего хочу, — нарушить его. Взять ее прямо сейчас. Немедленно. Иметь до тех пор, пока она не сорвет голос от криков. Поставить метки на самых сокровенных участках ее тела. Еще немного, и я сам свихнусь. Хочу ее аромат на себе. Повсюду. А вместо этого мы ругаемся из-за какой-то херни.
— Я хочу тебя защитить.
— Ты обращаешься со мной, как с чем-то недостойным тебя.
Все-таки не выдерживаю. Срываюсь. Отшвыриваю кота и впиваюсь руками в плечи Аглаи. Когда же она подчинится? Когда признает мою силу?!
— Я сказал все, что ты хотела услышать! Признал тебя своей женщиной, не смотря на то, что сама мысль о том, что проведу остаток жизни с ведьмой, мне противна. Что ты еще хочешь от меня?
Ее ладонь оставляет удар на моей щеке. Кожа загорается огнем, вызывая в нас с волком волну сокрушительного гнева.
Голос Аглаи чувственно хрипит, но говорит она совсем не то, что нужно произносить таким тембром.
— Ты думаешь, это я хочу услышать? То, что противна тебе? Что всю оставшуюся жизнь, ты будешь блевать, едва я отвернусь?!
— Я этого не говорил!
— Именно это ты и сказал!
— Знаешь что? — Я отталкиваю ее. Заставляю себя, хоть и чувствую, что совершаю самую большую ошибку в жизни. — У тебя тут полно женихов, как я посмотрю. Воевода, лекарь. Должно быть, каждый из них лучше меня. Попытай удачи с ними. Да хоть с обоими сразу. Мне плевать! Когда решишь, кто тебе больше по душе, дашь знать. Но пока ты не попросишь, я даже пальцем не пошевелю. Даже если ты будешь гореть на костре. Пока не приползешь ко мне на коленях, считай, что мы незнакомы. Мое почтение, княжна.
Я поклонился и, не оглядываясь, направился к выходу. Читальня выглядела ужасно. Повсюду следы погрома, обугленные стеллажи, криво стоящая мебель. А в груди такая боль, словно из меня жилы тянут. Чем дальше иду, тем сильнее натягивается кровавая нить.
Когда выхожу из пропахшей грозой и сексом читальни, отчетливо понимаю, что мое нутро осталось там. Там мое сердце, моя душа и мой волк. Там — все. А по коридору идет пустая оболочка. Безвольная бездушная марионетка, в которых ведьмы так любят превращать людей.
МОЕЙ ведьме даже не потребовалось заклинание. Громкий удар в дверь за спиной оставил горький осадок.
Что ж, кажется она не так равнодушна, как хочет показаться. Но стоит ли этому радоваться…
