Карен Монинг - Магия грез
Я беспомощно наблюдала, как они перекатывались и изгибались, и ждала возможности что-то сделать. Хоть что-то.
Монстр был гораздо больше Риодана, но таинственный брат Бэрронса по оружию и сам был дикарем. Браслеты на его запястьях ощетинились ножами и шипами.
Я наблюдала за их битвой, а они разогнались почти до невероятной скорости Дэни, их силуэты казались размытыми, и за ними сложно было уследить. Я больше не могла различить, кто есть кто. Риодан казался таким же сверхъестественно быстрым, как и монстр.
Я могла заметить их только мельком, когда кто-то на миг останавливался, получив рану.
Воздух наполнился рычанием, во время драки они подкатились к краю обрыва — так близко, что я затаила дыхание и молилась, чтобы оба не полетели вниз, — потом сместились обратно.
На краткий миг я увидела Риодана, истекающего кровью от десятков ран.
Потом мелькнул мой монстр, с разорванной плотью, окровавленными и щелкающими челюстями.
Они снова превратились в смазанное от скорости пятно на краю обрыва.
Я смотрела, широко раскрыв глаза, я перемещалась с места на место, пытаясь выбрать момент и помочь. И чувствовала странную раздвоенность.
Монстр постоянно спасал мне жизнь. Он был моим диким демоном-хранителем. Он защищал меня.
Но, как сказал мне Риодан, он мог только это.
Он не мог помочь мне вернуться домой. И он уничтожит мой «выход отсюда», если сможет. Оставит меня защищенной, но потерянной. Я не могла этого допустить. Я должна была выбраться отсюда.
Я снова увидела Риодана. Монстр рвал его на части!
А потом Риодан, наверное, ранил монстра, потому что тот на секунду стал вполне различим. Прежде чем потерять свой единственный шанс, я подобралась, прыгнула и всадила копье ему в спину, туда, где должно было находиться его сердце, если анатомия монстра хоть немного походила на человеческую.
Он дернулся, повернул голову и заревел на меня.
Риодан воспользовался возможностью, загнал нож ему в грудь и дернул вверх, распарывая монстра до самой глотки.
Монстр повернул голову обратно и сильно оттолкнул Риодана к краю утеса. Я с ужасом смотрела, как тот ударяется о мягкий грунт, скользит и срывается вниз!
Думаю, я закричала, а может, я кричала уже долго, в тот день я ни в чем не была уверена.
Монстр выпрямился в полный рост, вопя от ярости и гнева, мое копье засело у него в спине.
Я затаила дыхание, когда Риодан подтянулся на несколько сантиметров над краем. Его лицо было настолько залито кровью, что я почти не видела его глаз. Как он может двигаться? Его щека была разорвана так глубоко, что я видела кость! Грудь превратилась в месиво перекрестных порезов.
Монстр пошатнулся, и я, наверное, издала какой-то звук. От облегчения, потому что видела, что он вот-вот упадет? От жалости? А может, от стыда за то, что сделала? Мои эмоции сплелись в нечто совершенно непонятное.
Он повернул голову и посмотрел на меня в упор. В желтых глазах было выражение, которое заставило меня охнуть.
На отвратительный, словно растянувшийся во времени миг я могла бы поклясться, что вижу в его глазах упрек за предательство, неверие в то, что я оказалась такой двуличной, словно мы с ним заключили какой-то договор, какой-то пакт. Он смотрел на меня с упреком, желтые глаза светились ненавистью к моей измене. Он запрокинул голову и завыл с отчаянием и скорбью, мучительным воплем горя и безумия.
Я закрыла руками уши.
Он шагнул ко мне. Я не могла поверить, что он все еще может стоять, со всеми его ранами.
Когда он сделал второй шаг, Риодан ухитрился подняться на ноги, броситься на спину монстра, обхватить его рукой за шею — и перерезать глотку.
— Выбирайся на хрен отсюда, Мак! — прорычал он.
Чудовище, обливаясь кровью, выгнулось назад, всадило в Риодана когти и швырнуло его через край.
— Нет! — завопила я.
Но Риодан уже исчез, пролетев десять метров и погрузившись в дикую реку.
37
Я застыла, тупо глядя на монстра с искалеченным телом и перерезанной глоткой.
Он все еще стоял.
Мне было одновременно жарко и холодно, я дрожала. И чувствовала себя словно в странном лихорадочном сне, кошмаре, из которого не выбраться. Я постепенно теряла связь с окружающим миром, превращалась в камень, отрешалась от всего.
Монстр попытался шагнуть ко мне. Упал на одно колено и посмотрел на меня снизу вверх. Задрожал и рухнул на землю мордой вниз.
Мое копье торчало у него в спине.
Лес замер в тишине и неподвижности.
Я смотрела, как кровь монстра заливает землю, и без эмоций, отстраненно оценивала ситуацию, в которой оказалась.
Риодан был мертв.
Никто не смог бы выжить после такого падения — даже если бы он смог оправиться от ран, что и без того было маловероятно.
Монстр тоже был мертв — или очень близок к этому — и лежал в быстро растущей луже крови.
Я потеряла возможность выйти отсюда.
Я потеряла защитника.
Где-то в этой реальности за мной охотился Гроссмейстер, выслеживая меня по магическому значку, который он оставил на моей голове.
Где-то в этой же реальности находился МФП, в котором был дольмен, способный отправить меня обратно в Ирландию. К сожалению, я понятия не имела, ни какой это МФП, ни в каком он направлении, ни сколько таких порталов может оказаться в этом мире.
Мой мешочек с камнями все еще был привязан к рогам монстра, остатки моего свитера все еще висели на его ноге. Когда он умрет, я заберу камни. Это был своеобразный плюс на моей могильной плите, потому что я не видела в них того, чем они были, — лодочками, медленно плывущими в ад.
Монстр издал булькающий звук и безвольно осел.
Я выждала несколько секунд, подняла палку, осторожно шагнула вперед и ткнула в него.
Никакой реакции. Я ткнула сильнее, потом поддела его ногой.
Затем подергала копье, застрявшее у него в спине. Снова никакой реакции.
Он определенно был мертв.
Я села рядом на корточки и начала отвязывать мешочек, и тут внезапно его рога стали мягче и растаяли, стекая маслянистыми ручейками по окровавленной голове.
Я сдернула мешочек с его спутанной гривы.
Форма его головы начала меняться.
Гребни и клыки исчезли.
Спутанные пряди стали волосами.
Я отшатнулась, споткнувшись, и замотала головой.
— Нет, — вырвалось у меня.
Он продолжал меняться. Серая кожа посветлела.
— Нет, — настойчиво повторила я.
Но мое отрицание ничего не значило. Трансформации продолжались. Рост уменьшался. Исчезала лишняя масса. Он становился тем, кем был.
