Ольга Матвеева - Иван-Дурак
Торжество было скромным: на нем присутствовали лишь молодожены, их матери (отец Ивана к тому времени уже умер) и ближайшие друзья. Ане, конечно, хотелось настоящую свадьбу — с белым платьем, с фатой, с подружками невесты, с толпой гостей, но когда будущий супруг рассказал ей трагическую историю первого своего брака, упустив, разумеется, некоторые подробности, особенно сюжетец с получением квартиры, она не стала капризничать и отказалась от своих грандиозных планов. После церемонии бракосочетания молодожены отбыли в свадебное путешествие в Париж, а потом начались семейные будни, полные тихих радостей, забот, хлопот, маленьких удовольствий. Будни без ярких событий, но и без особых потрясений. После того, как Аня стала законной супругой Ивана, он попросил ее оставить работу, поскольку теперь, с его точки зрения, в ней не было необходимости — он мог легко обеспечить их обоих. Аня сначала было отказалась, сказав, что дело тут не только в деньгах, но и в интересе, а потом на службе у нее случились какие-то неприятности, и она все-таки ушла. Стала состоятельной домохозяйкой с кучей денег и свободного времени. Ивану казалось, что она была счастлива и вполне довольна жизнью, но увы… Оказалось, он замечал лишь то, что хотел видеть…
Он привык жить один. Хотел было по своему обыкновению окунуться в пучину разврата, дабы развеять боль потери, но вдруг понял, что случайные связи приносят ему некоторое удовлетворение, но не удовольствие. Отчего-то ему стало это ненужным. Утонул в работе. Весь свой пыл туда направил, всю творческую энергию. Провернул несколько занятных комбинаций, заключил несколько смелых сделок и победил — заработал очень приличную сумму. И снова испытал лишь некоторое удовлетворение, но не удовольствие. И на что ему тратить эти деньги? Однажды прожил неделю на тысячу рублей — как пенсионер какой-то: в рестораны не ходил и даже продуктов в супермаркете почти не покупал, питался какими-то подсохшими сырами из холодильника — аппетита не было. Он даже пошутил горько, что начинает напоминать себе Верочку с ее театральной анорексией. Только у Ивана необходимости в таком представлении не было — кто ж его пожалеет-то, такого состоятельного и успешного. В лучшем случае пожмут плечами и усмехнутся: «у богатых свои причуды». Собственно, и семейная драма Ивана не вызвала у окружающих должного сочувствия: приятели оптимистично заявили: «Ванька, ну че ты паришься? Ты за свои бабки любую телку купишь. Анька она, конечно, красавица была, ну так ведь таких красавиц в Москве как грязи. Только выбирай!». А проблема Ваньки как раз в том и заключалась, что покупать он никого больше не хотел. Душу его бередили какие-то юношеские совсем мечты, чтобы нашелся кто-то, кто любил бы его таким, какой есть: хоть бедного, хоть богатого; хоть здорового, хоть больного; хоть доброго, хоть злого. Чтоб любили его, Ивана, не за что-то и даже не вопреки, а просто любили. Так его мать только, наверное, и любит. А может, Анька еще. Только если она его так любит, отчего же ушла? А скорее всего, никто его не любит. Не нужен он никому. Да и себе, похоже, тоже. Покупать-то любовь он больше не хотел, только по-другому уже не умел. Вот и Лесе приобрел квартирку намного больше, чем планировал. Послушал в телефонной трубке ее счастливый визг. И снова получил некоторое удовлетворение, но не удовольствие. Верочке еще денег выслал. Ей, правда, звонить не стал. Так, пофантазировал просто, как она обрадовалась. Матери отправил денег и строго-настрого наказал, чтобы она тратила их без зазрения совести, чтобы спустила все до последней копейки на всякие приятные глупости и ни о чем не жалела. Деньги — они ведь для того и нужны. И вообще, пора бы ей уж отправиться попутешествовать, мир посмотреть. Вот пускай хватает в охапку Александра Васильевича и едет. А мать взяла да и поехала. Она-то только сейчас и начала ощущать вкус жизни. Отправились они с Александром Васильевичем в Италию. Он там еще с отрочества мечтал побывать — ведь именно в этой стране проходили обучение многие русские художники. Старички радовались, как дети. А вот Иван радоваться, похоже, разучился. Совсем уж было собрался некогда вожделенный домик на Лазурном берегу прикупить или хотя бы в Подмосковье, но тут на него такая хандра навалилась, что и не совладать. Тут не только домик подыскивать, тут на улицу лишний раз выходить не хотелось. Все размышлял он о том, что такое счастье? И почему у него, у Ивана, вроде бы все есть, а вот счастья нету. И к чему все эти деньги, если даже нет желания их тратить. Хоть на трамвае катайся, в надежде заполучить счастливый билетик. Хотя кто его знает, какие сейчас билетики в трамваях — Иван уже и не помнил, когда в последний раз пользовался наземным общественным транспортом. А может, прав Петр Вениаминович, и Аня права — как-то не так он живет или действительно не свою жизнь проживает. Когда же он со своего пути-то свернул. И что это за путь такой — его?
А тут и Иваново сорокалетие подоспело. В середине июня жара стояла жуткая: Москва совсем взопрела, разомлела, испеклась. Отмечать день рождения Иван не собирался — чего людям настроение портить своей унылой физиономией? А потом решил, что с ума сойдет, если в этот день останется в полном одиночестве. Собрались с приятелями в кондиционированном ресторане. И разговоров-то за столом только и было, что о жаре да о делах, про именинника и не вспоминали почти. Все по парам были, один Иван бобылем. И пусть знал он, что Серега, например, жене своей изменяет, что Влад с какой-то случайной знакомой заявился, а Гоша привел одну из троих своих постоянных подружек, все равно завидовал — у друзей хоть кто-то есть, а он, Иван, один-одинешенек. Сидели недолго, сдержанно поздравили, пожелали всего наилучшего, вручили подарки, поели, да и разошлись… Подарков был целый багажник Ивановой служебной машины: коллеги уважили, друзья. Сам бы их Иван до квартиры донести не смог бы, спасибо водителю — помог. Вроде, ко всему можно привыкнуть, только вот с тишиной дома, в котором тебя никто не ждет, смириться сложно. А вот бы сейчас произошло чудо? Открыл бы он дверь, а за ней — ярко горит свет, кругом шарики, а посреди этого великолепия стоит улыбающаяся Аня… Открыл дверь: нет, дома никого нет. Это было предсказуемо, но почему-то Иван был разочарован. Как глубоко все-таки в человеке сидит вера в чудеса. Иван послонялся по пустым комнатам и с тоски начал разбирать подарки. Тоже никаких чудес: дорогие коньяки, виски, сыры, даже кусок хамона, редкие книги, альбомы с репродукциями шедевров живописи, пафосные ручки, очаровательные безделицы из специальных магазинов для людей, у которых все есть, серебряный кувшин, пара английских гравюр 19 века… Ничего особенного. Иван прихватил одну из бутылок коньяка и побрел на кухню — праздновать свой сороковник.
