Марина Ли - Сказочница
— Ладно, не хочешь быть послушны…ы…ы…ы
Магия вырвалась из рук едва заметным глазу лучом и ударила Тамму в грудь. Непонятно, кто этому удивился больше, сумасшедший убийца или перепуганный Наследник.
— «Его пример другим наука», — прошептал Кай и отступил на один шаг назад, с удивлением следя за тем, как золотые искры пляшут по одежде того, кто когда-то был братом отца и, наверное, смог бы стать им с Миркой дядей, самым близким человеком, семьей.
Магия окутывала все большое тело Таммы, пеленала жестко и бессердечно, вырывая из мужчины сдавленные болезненные крики. Наследник следил за происходящим, не произнося ни слова, но когда умирающий сумел произнести только одно слово, все-таки ответил:
— Потому что ты не прав. Это место мое. Я принадлежу ему точно так же, как оно мне. Просто надо было внимательно слушать учителя. И если он говорит: «Верь в себя»… Ну что ж, надо просто верить. Возможно, во мне нет той жестокости, что отличала других Наследников… что ж. Будем брать красотой.
Молодой человек запрокинул голову и заглянул в синюю глубину неба.
— Я когда-то в детстве очень любил мультфильм… Черт его знает, как он назывался и что там было еще… Я даже толком не помню, о чем он. Ничего не помню, кроме того, что эта сказка приводила меня в восторг… Там на небе два солнца сменяли друг друга. И это было так завораживающе.
Кай перевел взгляд с неба на Тамму.
— Все еще мечтаешь о бессмертии? — спросил он, приподняв уголки губ. — Могу тебе это обеспечить…
Мэтр Лин проснулся, словно от удара. Сердце тревожно ворочалось в груди, весьма многозначно намекая на то, что что-то должно произойти. Старик кряхтя вышел из своей комнаты, посмотрел на спящего за столом Лаврика, покачал головой и, неспешно шаркая ногами, вышел на единственный в башне балкон.
— О Боги!
Над Белым городом, несмотря на слишком ранний для рассвета час, поднималось алое солнце.
— Во имя Изначального, — прошептал мэтр Лин, с восторгом глядя на то, как на фоне кровавого восхода, расправив крылья резвились два дракона: огромный черный, как ночь и маленький, элегантный, цвета самого синего неба. — Мальчишка, кажется, вырос…
В кабинете было холодно и темно, примерно, как и в моей душе. И я мечтала только об одном: сдохнуть, чтобы не чувствовать этой пугающей пустоты внутри. Слезы закончились еще часа два назад, а снег за окном все продолжал идти.
Я повернулась на бок, притянула к груди колени и, шмыгнув носом, закрыла глаза.
— Люблю тебя, Кир, — несчастным шепотом сорвалось с пересохших губ. — Всегда буду любить…
— Меня это безмерно радует, сладкая, — проворчали за моей спиной недовольно и обиженно, — но если бы ты при этом еще меня и слушалась, моему счастью вообще бы не было предела.
Я дернулась и зашипела от боли, потому что от резкого движения умудрилась прикусить себе язык.
В темноте моего кабинета, на фоне заснеженного окна, стоял он. Мой выдуманный красавчик.
— Но как? — выдохнула я, не зная, плакать мне или смеяться.
— Клянусь, я запру тебя до конца нашей жизни… — заявил Кир. После чего подошел ко мне и, совсем не нежно дернув за протянутую руку, помог подняться. — И можешь даже не улыбаться. Я и не думал шутить.
— Кир, — я обхватила его шею руками и крепко прижалась к родному телу. — Ки-ир…
И я думала, что слезы закончились? Вранье, они хлынули нескончаемым потоком, забивая легкие, мешая дышать, не давая возможности сказать все те слова, которые еще секунду назад были в моей голове, а теперь позорно сбежали, выбросив напоследок белый флаг.
— Утопишь же, бестолковая ты моя женщина, — ласково проворчал он и принялся методично сцеловывать слезы с моих щек. — Зачем ушла? Оставила меня одного? Я же просил… Я приказывал, в конце концов!
— При. вал… а он… Огромный… Го-оврит…
— Ну, все… правда, сказочница, не разводи сырость.
А я только всхлипнула громче, совершенно удивленная тем фактом, что от счастья, оказывается, тоже можно плакать. Мой красавчик, прекрасно понял мое состояние и больше не пытался остановить поток слез. Он только бережно обнимал и гладил мои плечи и спину, шепча негромко слова любви.
Когда же я смогла успокоиться и попыталась рассказать ему, что произошло, он только вздохнул и, прижавшись лбом к моему лбу, произнес:
— Не надо. Я все знаю.
— Знаешь?
Он кивнул.
— Я говорил с Серым драконом. И мы… можно сказать, пришли к соглашению.
Мне вдруг стало страшно.
— Что он потребовал от тебя взамен? — выдавила я из себя.
— Ничего, — Кир быстро поцеловал меня в нос. — Ничего, Мира. Он сказал, что одна Семечка пожертвовала во имя равновесия всем. Поэтому он может ради этой малышки пойти на некоторые уступки… Тем более что не с руки ему как-то портить отношения с новыми богами.
— Богами? — я схожу с ума. Я точно сошла с ума. И Кир мне только мерещится. Такая качественная, теплая галлюцинация с крепкими руками.
— А я не сказал? — он широко улыбнулся. — На Наследника снизошло благословление Изначального. Магия вернулась в миры полностью.
— А чарусники?
— Новому богу они пришлись не по душе. Их больше нет.
— А Замок?
— Его больше нет, — Кир поцеловал мою ладонь. — И слава Изначальному. То, из-за чего было пролито столько крови, стерто с лица Мироздания… Не из-за чего больше драться… Я же говорю, магия теперь всюду. А Замок это всего лишь груда камней, сладкая моя. Наследник для своей семьи с удовольствием построит новый. Пойдем домой, Мира, а? А то, боюсь, Белому городу грозит очередной катаклизм и божественный гнев…
Несмотря на пугающие слова, Кир рассмеялся.
— Гнев?
— Ну да, — без труда взял меня на руки и повернулся к окну, за которым все еще была Прага и по-прежнему шел снег. — Вишня пригрозила, что и не подумает выходить за него замуж, пока он не поможет мне тебя вернуть.
— Замуж?
— Сладенькая, пойдем, а? Очень хочется на божественной свадьбе побывать… когда еще случай подвернется — непонятно…
Глава двенадцатая, последняя, свадебная.
Я наблюдал за вами семь дней и пришел к выводу, что вы меня достойны!
("Большая перемена")
Мое возвращение в Белый город было тихим. Кир, так и не выпуская меня из рук, открыл дверь прямо в нашу спальню, сделал несколько шагов и только после того, как за его спиной стих трамвайный перезвон, выдохнул, не скрывая облегчения, и поставил меня на землю.
— До последнего боялся, что ты сама захотела уйти, — пожаловался он с виноватым видом, а я поспешила обнять его и искренне заверить:
