Темная Душа (СИ) - Тёрнер И.
- Не зажимайся, – скомандовал, тяжело дыша, – все равно я тебя возьму…
- Нет!!
- Да! – он добился своего. С силой развел ее бедра, помогая себе свободной рукой. Застонал, разрывая ее нижнее белье. Приподнялся над ней, быстро расправился с собственными шанами. А когда снова лег, Кэт охнула и выгнулась от острой боли.
- Кэт… – сквозь туманную пелену она увидела его лицо над собой. Джерри говорил в каком-то бешеном, будто наркотическом экстазе. Несвязная английская речь мешалась с гэльскими словами. Единственное, что она могла понять в этой мешанине, и что он повторял снова и снова: – ты моя… тебя не забрать у меня никому…
Она зарыдала. Ей было невыносимо больно. Не было сил терпеть. Он грубо насиловал ее. Измывался над ней и смотрел на нее без единой мысли во взгляде, как будто вообще не узнавал. Двигался резко, беспощадно. И все же своей дьявольской силой сломил ее, заставил ее тело отзываться, она уже начинала ощущать сладость, пробивающуюся сквозь боль.
Джерри чувствовал, что весь бурлит внутри, сгорает. Что его вот-вот разорвет на куски. Чувствовал женское тело под собой, податливое, уже ставшее слабым, безвольным. Светлые волосы женщины разметались, из глаз текут слезы. Он замечает, что лежит она на острых камнях, которые вонзаются ей в обнаженные плечи, спину. И еще свежий, пахнущий цветами ветер. Где-то в облаках орлиный клекот. Вереск цветет. Она жалобно рыдает, умоляет. Платье задрано до подбородка. «Не отпускай ее, – шепчут голоса, – не дай ей уйти, сломай. Иначе исчезнет, пропадет, как тень в полдень. Она твоя собственность. Удержи ее или убей. Убей. Убей!»…
Он закричал, откидывая назад голову и замер. Вены узлами вздулись на мощной шее. Весь покрытый мелкой росой пота, он блестел, словно отлитый из бронзы. Кэт уже только всхлипывала и больше не сопротивлялась.
- Кэт, – прошептал он, в голосе его была глубокая мука, – ты будешь со мной или…
Его ладонь заскользила по ее коже между грудей, к шее. Пальцы обхватили горло. Он глядел на нее будто в последний раз. И она увидела, сумела разглядеть, как сквозь мрак в его взгляде пробивается обреченная любовь. Он не лгал.
- Стой, – девушка напряглась, понимая, что эта минута может стать последней в ее жизни. Не мешкая, она отвела в сторону руку и крепко сжатым кулаком, утяжеленным большим опаловым перстнем, ударила Джерри в лицо. В удар Кэт вложила всю силу. Запястье хрустнуло. Руку до самого плеча пронзило молнией, и она провалилась в избавляющее от кошмара небытие.
Перстень глубоко рассек ему левую щеку до самого виска. Кровь из раны закапала на ее лицо. Увидев Кэт в крови, Джерри пришел в себя. Вскочил на ноги. Посмотрел на распластанную девушку. Задержал дыхание от расползающегося по внутренностям ужаса. Вся залита кровью, платье разорвано, на белой коже вспухли синяки. Внезапно она тихо застонала, пошевелилась, приходя в себя, тяжело села. Джерри опустился на колени рядом с ней. Взгляд его заскользил по ее изонувшемуся, полуобнаженному телу.
- Кэт, я… – он понял, что сотворил, его охватила паника. Попытался дотронуться до нее.
- Не приближайся ко мне, – сказала девушка безжизненным голосом и с омерзением оттолкнула его руку.
Он поднялся, попятился и выбежал вон. Сбегая по ступенькам, зацепил на перилах свою куртку. Гостиной Джерри не узнал. Он не помнил, что здесь произошло. Запинаясь об обломки мебели, побежал из дома.
Кэт медленно приходила в себя. Несколько секунд не видела ничего, только мутный туман. Затем из него мало-помалу стали проступать очертания предметов. Постепенно стало доходить, что здесь с нею произошло. Кэт была вся слеплена из боли. Болело всё, внутри и снаружи, каждая косточка, каждый мускул. А в мозгу застряло полное и апатичное отупение. Она была вся покрыта следами его насилия. Кэт еще посидела на ковре, собираясь с силами. Затем поднялась, морщась от усилия, перебралась на кровать. Кошмар из сна воплотился в явь. Девушка закуталась в обрывки платья. И стала шарить вокруг себя руками. Она искала сумку, в ней было спасение – подаренный Самиром телефон. Один звонок, и всё закончится. Превратится в воспоминание, страшное, мучительное. Ничего больше не будет. И Джерри больше не будет. Только бы найти сумку.
Сумки не было. Она осталась в гостиной.
«Сейчас, сейчас, – подумала Кэт, – немного отдышусь и схожу вниз. Сейчас только минуточку. Уже встаю».
И шарила, шарила по покрывалу. Запястье правой руки чертовки болело. Наверное, она сломала его, когда била Джерри. Ее стала колотить дрожь. Только одна мысль крутилась в голове: «Как могло дойти до такого? Я не хотела, чтобы все так получилось»…
«Господи, как же плохо..., – содрогаясь от рыданий, она представила, как выглядит со стороны и ничего, кроме омерзения к самой себе не испытала, – Не ври себе, ты хотела, чтобы Самир в тебя влюбился. И хотела, чтобы Джерри ревновал. Хотела позлить его? Удалось. Более чем. Ты дрянь, Кэт. И не заслужила ни любви, ни ревности – ни одного из этих мужчин»…
Рука нащупала подушку. Подушку Джерри. Она притянула ее к себе, уткнулась в нее. Подушка хранила его запах. Запах пены для бритья, ментолового шампуня, терпкого одеколона, немного табака.
Кэт легла на подушку, без сил пошевелиться.
Нет, она не пойдет вниз. Понимание этого стало кристальным. Не пойдет не потому, что все тело разламывается, ноги ватные, силы иссякли, душа выпита, сознание выжжено. А потому что нет смысла куда-то идти. Что за глупая идея – бежать от него, спасаться. Все равно у нее нет будущего. Нигде. Это тупик. Глухая стена – ни начала, ни конца. Она уперлась в нее и не может сдвинуться. Не хочет. Она любит его так, что лучше тупик. Лучше затянутое мраком будущее, лучше страшный сон, воплощающийся в реальность, лучше ледяная затягивающая топь, чем вообще без него.
«Я не существую без него. На нем заканчивается все. На нем заканчиваюсь я. И я все прощу, все забуду, даже умру, если в следующий раз он не остановится. Без него меня нет. Как такое могло произойти»?
Ночь стала тихой, сгустилась. Ясная, необычайно спокойная для Нью-Йорка, она дышала свежестью. Заметенное звездной пылью небо отражалось в атлантической воде. Холодные волны с легким звоном плыли, глянцевито поблескивая на перекатах, и лизали пологие пляжи так сладко, словно те были карамельными. Полуночникам, тем, кто прогуливался по набережным в эту ночь, казалось – какое волшебное, тихое время. Разве может его что-то нарушить? Разве что-то дурное случается в зачарованные ночи, вроде этой?
Продолжение следует…
