Дж. Уорд - Пробужденный любовник

Выдвижные ставни из стали. И подобный набор был на каждом окне и двери.

На Северо-востоке, где не было нужды беспокоиться о тропических штормах и ураганах, только одна категория домовладельцев укрывала всевозможные стекла этими штуками — те, кто должен был защищаться от солнечного света.

Здесь жили вампиры.

Стояла ночь, и поэтому ставни были подняты. О заглянул внутрь дома. Было темно, и это не обнадеживало, но он в любом случае туда войдет.

Вопрос в том, как осуществить взлом и проникновение. Разумеется, дом оснащен целой кучей систем сигнализации и звукоаппаратурой. И он мог бы поспорить, что, кто бы ни установил электричество на ограждении, он не собирался кричать об этом на каждом углу. Похоже, здесь использовались навороченные технологии.

Он решил, что лучше всего отключить электричество, и начал искать главную электрическую линию в особняке. Он нашел центр электроснабжения около гаража для шести машин, рядом с системой отопления, вентиляции и охлаждения воздуха, включающей три кондиционера, вытяжной вентилятор и запасной генератор. Главная линия электропередачи — толстая, окруженная металлом жила — выходила из земли и расходилась к четырем работающим счетчикам.

Он поместил пластиковую взрывчатку С4 с коротким детонатором рядом с жилой, а затем установил точно такую же на нервном узле генератора. Выйдя из гаража, он взорвал их дистанционно. Раздалось два взрыва, но вспышка света и дым быстро исчезли.

Он ожидал, что кто-нибудь выбежит. Никто не появился. Повинуясь внезапному порыву, он заглянул в несколько гаражных отсеков. Два были пусты; в остальных же стояли настолько шикарные машины, что он даже не мог сказать, каких они были марок.

Вырубив электричество, он обежал вокруг и стал внимательно изучать переднюю часть дома, пробираясь по краю самшитовой[77] изгороди, украшавшей фасад. Пара французских дверей была идеальна для взлома. Он ударил по одному из окон рукой в перчатке, разбив стекло, и открыл замок. Проникнув внутрь, он сразу же закрыл дверь. Важно, что центр охранной сигнализации находился там же, где был встроен запасной генератор — Матерь… Божья.

На дверях стояли автоматические литиевые электроды… а значит, электрические контакты не касались их. И — черт — он стоял прямо посреди лазерного луча. Господи. Это были высокие технологии… как в Музее изящных искусств, как в Белом доме или спальне Папы Римского.

Он вошел в это здание лишь потому, что кто-то пожелал этого.

Он прислушался. Полнейшая тишина. Ловушка?

О стоял какое-то время, практически не дыша. Прежде, чем продолжить осмотр комнат, словно сошедших со страниц глянцевых журналов, он убедился, что его оружие в порядке. Пока он продвигался, у него возникло желание разорвать в клочья картины на стенах, посрывать люстры и переломать изогнутые ножки модных столов и стульев. Он хотел сжечь шторы. Нагадить на пол. Хотел разрушить все, потому что это было красиво, потому что, если его женщина когда-то жила здесь, она была намного выше него по положению.

Он повернул за угол в какую-то комнату и застыл на месте.

На стене, в изящной позолоченной раме, висел портрет его жены… завешанный черным шелком. Под картиной на мраморном столе стояла перевернутая золотая чаша, а также свернутая белая мантия, на которой были выложены три ряда камней по десять в каждом. Двадцать девять из них были рубины. А последний камень, в нижнем левом углу, был черным.

Ритуал отличался от христианских обычаев, соответственно с которыми он жил, будучи человеком, но он явно был в память о его жене.

Кишки О превратились в змей, извивающихся и шипящих в нижней части живота. Он подумал, что его стошнит.

Его женщина была мертва.

— Не смотри так на меня, — прошептал Фьюри, хромая по комнате. Бок ужасно болел, но он все равно пытался отправиться наружу, и даже выражение «курицы-наседки» на лице Бутча не помогало.

Коп покачал головой.

— Тебе нужно к доктору, здоровяк.

Правота человека еще больше взбесила Фьюри.

— Нет, не нужно.

— Если собираешься проваляться весь день на диване. Но сражаться? Да ладно тебе. Если Тор узнает, что ты собираешься выйти в таком состоянии, он тебе голову снесет.

Правда.

— Я буду в норме. Просто должен размяться.

— Ага, растяжка уж точно поможет дыре в твоей печенке. Можно даже обойтись кремом «Бен-гей»[78] и просто помассировать рану. Отличный план.

Фьюри посмотрел на него, и Бутч выгнул бровь.

— Ты меня раздражаешь, коп.

— Да что ты говоришь. Эй, а как тебе это… ты мог бы покричать на меня, пока я везу тебя к Хэйверсу?

— Мне не нужен эскорт.

— Но если повезу я, то наверняка буду знать, что ты пойдешь. — Бутч вытащил ключи от Эскалейда из кармана и потряс ими в воздухе. — К тому же, я отличный водила. Спроси Джона.

— Я не хочу ехать.

— Отлично… как говорит Вишес, возьми желание в одну руку и помочись в другую, — посмотрим, какая быстрее наполниться.

Ривендж припарковал Бэнтли перед особняком Мариссы и Хэйверса, и осторожно прошел к парадной двери. Когда он приподнял тяжелый дверной молоток в форме львиной головы и позволил ему упасть, раздался гулкий стук. Тот час же доджен пригласил его внутрь и провел в гостиную.

Марисса поднялась с шелкового дивана, и он поклонился ей, объясняя при этом дворецкому, что пальто снимать не будет. Когда они остались наедине, Марисса приблизилась к нему, протягивая руки. Ее длинное бледно-желтое платье тянулось следом словно дымка. Взяв ее ладони, он поцеловал их.

— Рив… Я так рада, что ты позвонил нам. Мы хотим помочь.

— Я признателен, что вы примете Бэллу.

— Она может оставаться, сколько требуется. Но я хочу, чтобы ты объяснил, в чем проблема.

— Просто опасные времена.

— Верно. Она нахмурилась и заглянула за его плечо. — Она не с тобой?

Он провел Мариссу к дивану и, когда они сели, складки его соболиной шубы упали на ее ноги. Она потянула и погладила мех, слегка улыбаясь. Какое-то время они молчали.

Он осознал, что отчаянно хотел увидеть Бэллу. Он, на самом деле… нервничал.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросил он, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь постороннем.

— О, в смысле, после… — Марисса покраснела. — Хорошо. Отлично. Я… спасибо тебе.

Она нравилась ему такой. Мягкой и нежной. Такой застенчивой и скромной, хотя она была одной из редчайших красавиц расы, и все признавали это. Черт, как Рофу удавалось держать себя на расстоянии от нее — всеобщая загадка.