Сколько стоит любовь (СИ) - Завгородняя Анна Александровна

Своей хитростью и уловками дети, а леди Вайолет теперь именно так называла и Аврору, и Бенедикта, так вот, дети сами загнали себя в ловушку любви и создали крепкую красивую пару.

А уж когда пойдут дети…

Герцогиня мысленно улыбнулась.

- А как будет рад лорд Роттенгейн, когда узнает, что вы приедете к нам в гости! Мне кажется, он искренне привязался к вашей семье и, конечно же, очень уважает господина герцога. Впрочем, его не уважать просто невозможно. Какой благородный мужчина… - меж тем продолжала свой восхищенный монолог леди Джейн. Ей казалось, что герцогиня внимает ее словам и согласно кивает в ответ. А герцогиню немного смешили рассуждения родственницы. Но увы, матерей не выбирают, как и родню.

Смиренно улыбнувшись, леди Вайолет поняла, что готова принять даже десяток, нет, сотню таких леди, как та, что сидела в музыкальном салоне. И все только ради счастья своего единственного сына.

*********

Письмо от Титаниума пришло поздно вечером, когда закат уже плавно погрузился в темные сумерки, а слуги торопились накрыть на стол ранний ужин.

Когда лакей доставил конверт мужу, мы с Бенедиктом находились в его кабинете и я, сидя напротив Кэшема, пыталась погрузиться в расчетные книги, в то время, как он отвечал на письма арендаторов, коих скопилось бесчисленное множество. Вот только дело не шло ни у меня, ни у него. Я ловила себя на мысли, что постоянно отвлекаюсь и бросаю взгляды на супруга, который, в свою очередь, словно только и ждет, когда я взгляну на него. При этом, встретившись взглядами, мы одновременно улыбались и молчали. В груди у меня что-то волновалось и трепыхалось птичкой, а Бенедикт с видимым усилием пытался усидеть на месте, открывая конверт за конвертом.

- Все одно и то же, - вздохнул он наконец и, решительно отодвинув приличную горку писем, поднялся на ноги и обогнув письменный стол, подошел ко мне, протягивая руку и будто приглашая встать.

Я не менее решительно отложила книгу и приняла его руку, тут же ощутив, как муж, притянув меня к себе с долгим, рваным вдохом, накрыл мои губы своими губами, успев шепнуть:

- Нет, это просто немыслимо, как ты меня отвлекаешь от дел, Аврора!

- Кто бы говорил… - начала было я, но властный поцелуй почти сразу лишил меня возможности говорить и мыслить. Прикрыв глаза, с наслаждением отдалась сильным умелым рукам, которые с упоением ласкали мое лицо и волосы. Когда Бен, с явным трудом оторвавшись от моих губ, прижал меня к себе и шепнул: - А не перебраться ли нам в спальню, леди Кэшем? – в дверь вежливо постучали.

Я невольно хихикнула, успев увидеть неприкрытое раздражение во взгляде мужа, но он взял себя в руки и ровным голосом произнес:

- Войдите.

И вошел лакей с письмом на подносе. Завидев нас с Беном стоявших слишком близко друг к другу, бедняга смутился и отвел глаза, но письмо адресату вручить все же успел.

- А я-то было решил, что нас зовут на ужин, - проговорил Кэшем и взмахом руки отпустил смущенного лакея. При этом, не отпуская меня из своих объятий, он опустился в кресло и потянул меня следом, устроив уютно на своих коленях. И только после, достав нож для бумаги, вскрыл конверт, сообщив мне в процессе этого действа:

- Матушка будет в восторге.

- Отчего же? – спросила я.

- Она не так давно предсказывала мне приезд друзей и вот, - он стряхнул обломки печати на стол и раскрыл письмо. Но прошло несколько секунд, прежде чем муж добавил, прочитав те короткие строки, которые были в послании, - Тит и Грэм собираются навестить нас в Штормовом пределе и выражают надежду, что мы будем рады принять их уже через два дня. При этом они выражают надежду, что не помешают нам и что наш медовый месяц уже подошел к концу.

- Можно сказать и так, - проговорила я, но Бенедикт тут же отшвырнув письмо, властно опустил свою руку мне на затылок, притягивая к своим губам.

- Что я слышу? У меня медовый месяц в самом разгаре! Неужели ты уже устала от моего внимания, дорогая?

Я тихо рассмеялась и наклонившись, обхватила руками лицо супруга, запечатлев на его губах почти целомудренный поцелуй.

Бену такое отношение не пришлось по нраву. Дерзко улыбнувшись, он опустил руку на мою талию и поцеловал меня в ответ так жадно и жарко, что в голове вновь вспыхнули мысли о постели. Более того, я не ощутила ни малейшего стеснения от подобных мыслей. А ведь раньше не могла и подумать, что стану такой откровенной леди. Пусть для мужа, но все же…

Куда только подевалась сдержанная и скромная леди Роттенгейн? Я с трудом узнавала в этого новой Авроре прежнюю себя, чопорную, сдержанную в любом проявлении эмоций.

Нет, определенно, Бен оказал на меня свое неизгладимое влияние, и я никогда не стану прежней.

Но, что забавнее всего, мне нравилось быть такой, какой я стала рядом с ним. Более живой и раскрепощенной. Не такой, конечно, как герцогиня, но не тенью прежней Авроры, слишком державшейся за этикет и правила поведения.

Бенедикт отодвинувшись, взглянул мне в глаза, затем с легкостью подхватил меня на руки, сняв со своих колен, и встал на ноги, даже не поморщившись, и глазом не моргнув, хотя я точно знала, что не была пушинкой.

В его сильных руках я ощущала себя невесомой. Особенно вот так, когда смотрел на меня так, будто я была центром его мира, смыслом его жизни.

Опустив руки на плечи супруга, ловко спрыгнула с его рук и метнулась к двери под удивленным взглядом мужа.

- Аврора? – проговорил он и в голосе отчетливо прозвучал вопрос.

Вместо ответа я просто закрыла дверь на замок, провернув ключ и, повернувшись лицом к мужу, прислонилась спиной к двери, глядя ему в глаза.

Он вопросительно изогнул бровь и хохотнул, когда я, отвечая на молчаливый вопрос в его глазах, решительно рукой отодвинула лиф платья и бросила туда ключ проговорив:

- А что, если мы здесь… муж мой? – и взглядом указала на узкий диван.

Впрочем, как оказалось, его нам двоим хватило вполне для того, чтобы Бен смог не только достать ключ, но и сделать намного больше для удовольствия своей супруги.

Когда мы спустились к ужину в обеденный зал, я не шла, а летела, порхая над ступенями лестницы, а затем над мраморным полом холла.

Впервые мы опоздали, но трапезу без нас не начали и родители, восседая друг напротив друга, одновременно и выразительно взглянули на нас с Беном. И если на лице матушки проступило явное осуждение, как же, ее воспитанная дочь опоздала к ужину, то на губах леди Вайолет лежала понимающая улыбка. Отцы просто прятали глаза, делая вид, что зачитались вчерашними газетами, доставленными еще утром. Пусть пресса была не первой свежести, зато прямиком из столицы.

- Мы опоздали, прошу нас простить, - высказался за обоих Бен и помог мне занять свое место рядом с собой, и лишь после присел за стол, сделав знак лакеям начать подавать ужин.

- Ну, я полагаю, ничего страшного не произошло, - сообщила леди Вайолет, расстелив на коленях белоснежную салфетку.

Моя матушка решила промолчать, что лично меня немного удивило. Полагаю, услышь она хоть слово недовольства или осуждения от герцогини, и полет ее возмущения было бы не остановить. Но так как чета Астер сделали вид, что ничего страшного не произошло, то и леди Джейн решила поддержать своих новоиспеченных родственников. Хотя раскладывая салфетку на коленях, она все же недовольно поджала губы, чтобы хоть так, но выразить свое личное мнение по поводу поведения своей дочери, которую прежде считала образцом этикета.

- Кстати, мама, - произнес Бен, пока слуги наливали вино, - сегодня я получил письмо и спешу сообщить, что ты была права.

- В чем, дорогой? – уточнила леди Вайолет, глядя на сына.

- Титаниум и Грэм скоро прибудут в Штормовой предел, - просто ответил Кэшем.

- Чего и следовало ожидать, - тут же улыбнулась женщина. – Я была уверена, что они не усидят в столице.

- И будет вам компания, когда мы покинем замок, - добавил герцог Астер.

Матушка прокашлялась, прочищая горло, и вдруг сообщила то, что несказанно удивило нас с Бенедиктом.