Кристин Фихан - Темный принц
Ее синие глаза, все еще всматриваясь в его лицо, замерли на его губах. Тихий вздох вырвался у нее. Его губы приблизились к ее губам в ожидании ответа.
И в глазах отразился первый миг узнавания. На нее нахлынула нежность, и она обхватила его голову.
— Я боюсь, что выдумала тебя, Михаил. Ты — как некая часть меня, настолько совершенная, что это не может быть правдой. Я не хочу, чтобы ты оказался сном, а кошмар — реальностью.
Она приблизила к себе его лицо и поцеловала. У обоих зашумело в ушах. Раскаленный жар охватил их тела, поглощая его, поглощая ее. Его сознание прикоснулось к ее сознанию, осторожно и робко. Не обнаружив сопротивления, он соединил их так, что его всепоглощающее желание стало ее желанием, его дикая необузданная страсть питала ее. Так, чтобы она поняла, что он — настоящий и никогда не оставит ее одну, не сможет оставить.
Он питался ее сладостью, исследуя каждый дюйм ее рта, разжигая огонь, который наконец вспыхнул и заревел. Он обхватил ее узкие бедра и переложил ее под собой так, чтобы коленом раздвинуть ее колени, чтобы ее рот, горячий и требовательный, скользил по твердым мускулам его груди. Языком он прошелся по ее пульсу, отчего его тело запульсировало.
Одной рукой Михаил взялся за ее толстую косу на затылке, прижимая к себе, а другой стал исследовать ее шелковистый треугольник. Она была горячей и влажной от желания. Он тихо пробормотал ее имя, упираясь в ее тепло. Язык Рейвен замирал в долгой томительной ласке. От ее легких покусываний сердце Михаила выпрыгивало из груди. Острая сладкая боль пронзила его, когда она нашла его пульс, и дикое удовольствие охватило его, когда он вошел в ее тугие бархатные ножны. Михаил едва не закричал от охватившего его экстаза, прижимая к себе ее голову и все глубже и глубже погружаясь в нее, а его могущественная кровь питала ее.
Михаил с трудом контролировал себя, обеими руками приподнимая ее бедра, чтобы трение становилось все жарче, приближая ее к самому краю. Ее внутренние мышцы сжались вокруг него, когда он нежно отстранил ее рот и погрузил зубы в мягкую возвышенность ее груди. Она задохнулась и крепко прижала к себе его голову, в то время как он жадно питался, а его тело, твердое и требовательное, овладевало ею. Остатки его страха потерять ее из-за жестокости этой ночи пролились в ее тело. Жар нарастал, и страсть охватила их, пока тела не стали мокрыми от пота, пока Рейвен не вцепилась в него, а ее тело не превратилось в гибкий шелк, раскаленный добела, пока они не стали единым целым — телом, душой, сердцем и кровью. Его хриплый крик смешался с ее приглушенным горловым стоном, когда он вознес их в небеса.
— Я не могу потерять тебя, малышка. Ты — моя лучшая половина. Я люблю тебя так, что не могу выразить словами.
Михаил потерся о ее щеку и поцеловал влажные волосы.
В ответ она слизнула капельки пота, выступившие на его теле, и устало улыбнулась.
— Мне кажется, я всегда узнаю тебя, Михаил, и не имеет значения, насколько целостно мое сознание.
Он перекатился, чтобы не давить на нее всем телом.
— Так и должно быть, Рейвен. За последние несколько дней тебе здорово досталось, и это навсегда останется в моем сознании. Завтра ночью нам придется покинуть эти места. И хотя вампир мертв, но он оставил след, который может привести к гибели всех наших людей. Мы вынуждены уйти в отдаленные районы, где наш народ, может быть, сможет пережить преследования.
Он поднял ее руку, чтобы осмотреть длинные глубокие шрамы, оставленные Андре.
— Ты в этом так уверен?
Легкая горькая улыбка коснулась его рта, когда он взмахом руки затушил свечи.
— За свою жизнь я научился замечать признаки. Они придут, ассасины, и опасность угрожает и людям и карпатцам. Мы уйдем на четверть века, а возможно, на полстолетия, чтобы собраться с силами.
Он лизнул ужасные отметины, и прикосновение его языка исцеляло и успокаивало.
Она закрыла глаза. В комнате витал их смешанный запах, успокаивающий аромат.
— Я люблю тебя, Михаил, люблю тебя всего, и даже монстра внутри тебя. Не знаю, почему меня все это так смущало. Ты не дьявол, я это прекрасно знаю.
— Спи, малышка, твое место — в моих объятиях.
Михаил натянул на них одеяло, обнял Рейвен и погрузил их обоих в сон.
В темноте, на освященной земле старого кладбища, собралась небольшая группа людей. Жак выглядел бледным и усталым, его раны все еще нуждались в исцелении. Он стоял, покачиваясь, слегка опершись на плечо Рейвен. Она взглянула на него с подбадривающей улыбкой. Позади Жака, почти вплотную, стоял Байрон, чтобы подхватить друга, если он вдруг ослабеет. В стороне, склонив голову, в одиночестве стоял Эйдан, высокий и стройный.
Кладбище находилось на территории замка старинной и изысканной архитектуры. Часовня была маленькая, но очень красивая. Витражные окна и высокая колокольня отбрасывали тени на небольшой погост. Видневшиеся тут и там надгробные памятники с ангелами и крестами были единственными свидетелями того, как Михаил взмахом руки раскрыл землю.
Грегори, в знак уважения, создал деревянный гроб с затейливо вырезанными древними знаками, медленно опустил его в поджидающие руки земли и отступил назад.
Михаил перекрестился и отслужил панихиду, окропив гроб отца Хаммера святой водой.
— Он был моим другом, моей путеводной звездой, когда мне было трудно. Он верил в то, что наша раса должна существовать на земле. Я никогда не встречал мужчину — человека или карпатца, способного на такое сочувствие, с таким светом, какой был в нем. Господь сиял в его сердце и в его глазах.
Михаил взмахнул рукой, и земля закрылась, словно ее никогда и не беспокоили. Он склонил голову, ощутив неожиданную печаль, почувствовав, как кроваво-красные слезы потекли из глаз. Грегори установил надгробие, Грегори, не веривший в то, во что верил Михаил, прочел последнюю молитву. Остальные голоса, такие красивые и завораживающие, подхватили ее.
Михаил вдохнул ночной воздух и поделился своим горем с волками. В ответ раздалось жалобное завывание стаи, эхом проносившееся через темный лес.
Тело Грегори изменилось первым — перья замерцали, переливаясь в лунном свете. Крылья, достигающие в длину шести футов, распахнулись, и он взлетел на верхнюю ветку ближайшего дерева, вонзив в нее острые как бритва когти. Сова замерла, сливаясь с ночью. Эйдан стал следующим, его новый облик был необычного золотистого оттенка. Байрон оказался чуть меньше, его перья отливали белизной. Михаил замерцал в тени последним, и, когда он взмыл в ночное небо, остальные трое последовали за ним.
В молчании они поднимались все выше, размахивая переливающимися крыльями и направляясь к облакам, высоко зависшим над лесом. Навстречу им порывисто дул ветер, свистя в их крыльях, ероша перья, изгоняя остатки безумия, выплеснутого в битве с вампиром.
