В тумане лжи (СИ) - Гришаева Маргарита Александровна
— Тогда мне нужно поспешить? — пробормотала Кей, снова чуть отступив.
— Поэтому я и заглянул, — хитро сверкали его глаза. Мягко взяв ее запястья, он поднял плотно забинтованные руки. — Тебе нельзя мочить повязки, так что сама ты быстро не справишься.
Кей почувствовала жар, разбежавшийся по коже. А ведь еще пару минут назад ей казалось, что в комнате прохладно. Сердце в груди ускорило ритм, заставляя нервно сглотнуть.
— А как же жажда крови? — закусив, нижнюю губу напомнила она.
— Практически прошла, — заверили ее, заставляя сделать очередной шаг. Чуть задев порожек, Кей поняла, что шагнула в душевую кабину. — То, что осталось, скорее придает происходящему остроты.
— Мы опоздаем, — выдохнула она, откидывая голову и опираясь лопатками на стену, когда широкие ладони вновь легли на талию и скользнули по спине.
Через мгновение за дверь душевой вылетел ее лифчик, а следом мужская футболка.
— Точно опоздаем, — тихий выдох.
— Не переживай, прелесть моя, я всего лишь помогу тебе сполоснуться, — пророкотал в ответ низкий голос.
То, что они с Дарэном явились в кабинет последними, Кей не удивило. Насмешливого взгляда Геры у окна она предпочла не заметить, как и хмурого Фроста, устроившегося на диване рядом с больным другом. А вот Мердоку она была рада, несмотря на его болезненный вид.
— Хреново выглядишь, подруга, — с легким удивлением заметил он, протягивая к девушке руку и рассматривая ее новый облик.
— Кто бы говорил, — хмыкнула Кей, хлопнув его по ладони, а потом крепко сжав, — но я все же рада снова встретиться.
— А я-то как счастлив, — криво усмехнулся он, прежде чем отпустить ее руку, — думал, на том свете только свидимся.
Он все еще был обмотан бинтами по шею, но выглядел вполне бодрым. Посеревший цвет кожи, заострившиеся черты и уши Кей отнесла к тем же стрессовым изменениям, что случились с ней самой. Сложно сказать, сильно ли задело его произошедшее, но сейчас, взгляд у него был вполне живой. Он уже не производил впечатление человека, мечтавшего о смерти. Даже это стоило всего пережитого.
Кей уселась в последнее кресло перед широким письменным столом, за которым их ожидала какая-то печальная и уставшая Дели. Не похоже, что женщине было чем их порадовать. Дарэн ушел к окну, подвинув сестру, и закурил, тоже не ожидая от разговора ничего хорошего. И это насторожило Кей куда больше, чем нервозность и отсутствие макияжа у Дели.
Тяжело вздохнув, женщина стянула с носа черные очки и решительно посмотрела на них белыми, словно слепыми глазами.
— Прежде всего, я хочу попросить прощения у вас троих, — голос ее прозвучал уверенно, пусть и немного хрипло.
Вокруг воцарилось недоуменное молчание.
— Хотелось бы узнать за что, — выразил их общее мнение Фрост, не сводя с женщины напряженного взгляда.
Кей уже буквально ожидала, что Дели рассказала про интернат Совету, и теперь те готовятся уничтожить десяток невинных детей. Но реальность оказалась куда неожиданней.
— Около ста лет назад я являлась одной из тех, кто занимался разработкой проекта вашего интерната, — последовало признание.
— Что? — прошептала Кей.
— В какой-то мере я одна из тех, кто виноват в вашем печальном положении, — поджав губы, с мрачной решимостью заявила женщина.
На кабинет опустилась потрясенная тишина. Кей оглянулась и с неприятным ощущением отметила, что, если Гера выглядела столь же впечатленной этим заявлением, Дарэн оказался спокоен. Мысль, что он об этом знал и молчал, была довольно горькой.
— Дельфина объясни все с начала, — мягко обратился он к женщине. — У меня есть подозрения, что ты несколько преувеличиваешь свой вклад в эту тёмную историю.
Не знал, но определенно о чем-то догадывался. Понимание, что хоть кто-то не лгал ей и не скрывал правду, подействовала успокаивающе. Кей вернула сосредоточенный взгляд на женщину. Настало время разобраться с истоками этой истории.
— Да уж, — процедил Мердок, — потрудитесь объясниться.
Женщина вздохнула и, откинувшись на спинку кресла, устремила пустой взгляд в окно.
— Двадцатый век стал для дивных особенно тяжелым, — начала свой рассказ женщина с неожиданно давнего времени. — Стремительное развитие промышленности, науки, медицины, увеличение численности и продолжительности жизни человечества отразились на нас не лучшим образом. Мы не успевали за развитием. Все больше семей уходили прятаться в самые дальние места и пропадали с концами. Люди слишком въедливо относились к изучению окружающего мира и самих себя, чтобы упустить различия между нами. Вы молоды, и не понимаете, как сложно существу, прожившему сотни лет, угнаться за миром, который за пять лет меняется как за столетие, — с затаенной печалью делилась она воспоминаниями. — Численность дивных уменьшилась. Не сказать, что стремительно, но заметно. Стало очевидно, что если мы не приспособимся к новому, быстро меняющемуся миру, он просто поглотит нас. Тогда зародились первые мысли о возможной адаптации.
— Хотя не совсем так, — немного подумав, поправилась Дельфина, — сначала появился проект приюта для потерянных детей. Таких, как вы, — бросила она печальный взгляд на застывшую троицу. — Попытки дивных спрятаться привели к развалу существовавших диаспор, служащих поддержкой друг другу. Ожидаемо, что некоторые из дивных окончательно пропадали из поля зрения Совета. Спустя какое-то время стали появляются такие, как вы — дети, потерявшие родителей слишком рано, чтобы осознать свою природу, и оказавшиеся в человеческих приютах. И все это приводило к не самым приятным последствиям. Но после Первой мировой войны все стало еще хуже.
Лицо Дели совсем потемнело, а губы сжались в тонкую бескровную линию.
— Игнорировать с десяток детей, разбросанных по Старому и Новому Свету, Советы могли себе позволить, изредка прикрывая проявляющиеся странности. Когда это число перевалило за сотню, закрывать глаза уже стало невозможно. А любая война оставляет за собой след из сирот. Сразу после окончания было принято решение организовать на территории западной Европы приют и свозить туда детей со всего света. Я тогда состояла в Совете и на нашей территории решили реализовать этот проект. Мысль, что именно приют может стать нашим шансом для выживания, пришла мне в голову, когда стали собирать первых детей, — призналась женщина.
— Большинство из них успели неплохо устроиться в человеческом мире, не слишком выделяясь среди толпы таких же несчастных. Чаще всего способности проявлялись исключительно в стрессовых ситуациях, до этого совершенно не выделяя ребенка из толпы. И я подумала, что возможно, именно детская способность адаптироваться изменит мир дивных. Наши детей растут в закрытом обществе, среди подобных себе и привыкли к собственной природе. Выросли с присущей нам моралью и виденьем мира. Эти — росли среди людей и поэтому гораздо лучше умели притворяться ими. Я идеей с остальными членами Совета, и было решено попробовать. Мы наняли для управления приютом людей, что существовали на грани. Такие были во все времена — те, кто знал о нас, но не являлся дивными. Отдали школу тем, кто представлял, кем являются дети и мог помочь им совладать с силами. Сами же продолжали наблюдать со стороны, изредка вмешиваясь в процесс обучения. Никто не скрывал от детей их иную природу, но к мыслям, что они являются другим видом, подводили постепенно, стараясь не акцентировать на этом внимания. И здесь началась Вторая мировая, — женщина устало прикрыла глаза рукой.
Несколько мгновений она словно собиралась с силами, чтобы продолжить и ее сосредоточенную тишину никто не решился нарушить.
— На территориях Старого Света стало сложно выживать даже взрослым дивным, что уж тут говорить про детей. Закулисные интриги Советов, так или иначе участвовавших в конфронтации, тоже не вносили стабильности. Я решила, что пора эвакуировать детей в Новый Свет. Обеспечила средствами, подготовила поддержку на материке и отправила. Получив подтверждение, что все дети благополучно добрались, я погрузилась в остальные заботы. Забыла на время, переложив ответственность на Совет, что принял их. Прошло больше десяти лет, прежде чем, выплыв из ужасов и последствий войны, я поинтересовалась их судьбой. И получила печальный ответ — дети выросли и, вооруженные знанием о том, кто они, разбежались по свету. Детей привозили все меньше, приют снова переехал. Еще через десяток лет узнала, что проект окончательно закрыли, как неудавшийся. Оставшихся детей раздали по семьям дивных.
