Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей
Если бы он только знал.
В тюрьме, она поспешила скорее освободить его руки. Она была рада, что Чиро была наделена силой и прочностью бриллиантов. Цепи, сковывающие Акивы, были так сильно натянуты, что чуть ли не вырывали их из суставов. Она боялась, что он будет слишком слаб, чтобы лететь или создать гламур для своих крыльев, чтобы уйти из города не узнанным. Но ей не следовало бы из-за этого переживать. Она знала какой силой обладает Акива. Когда оковы спали, он остался на ногах. Он прыгнул как хищник, который лежал в засаде. Он развернулся к ней, увидев только Чиро, даже не в состояние поинтересоваться, почему эта незнакомка освободила его. Он отшвырнул её в стену, прежде чем та успела открыть рот и она, потеряв сознание, погрузилась в кромешную темноту.
На этом её воспоминания обрывались. Кару не знала, как Бримстоун нашел её и забрал её душу. И видимо не узнает, пока не спросит лично у него. Она только знала, что он её забрал, иначе бы она здесь не стояла.
— Я не знал, — говорил Акива и медленно гладил её по волосам. С любовью проводя по голове, потом по шее и плечам. — Если бы я только знал, что он спас тебя… — Он крепко прижал её к себе.
— Я не могла тебе сказать, что это была я, — сказала Кару, — Как бы ты мне поверил? Ты не знал о воскрешении.
Он сглотнул и тихо промолвил.
— Я знал.
— Что? Как?
Они всё еще стояли обнявшись у подножья кровати. Кару обуревали противоречивые чувства. Обыкновенная, бездонная радость от присутствия Акивы. Странная дуэль между близостью и… пустотой. Её тело: кожа семнадцатилетней девушки, и не только она, всё остальное совершенно другое. Отсутствие крыльев, человеческие ноги, со всеми этими сложными мышцами, голова без рожек, легкая как ветер.
И было что-то еще, своего рода какая-то тревога, осознание чего-то, что она еще не могла понять.
— Тьяго, — сказал Акива. — Он… он любил говорить пока он… Ну, он злорадствовал. Он всё мне рассказал.
Кару не трудно было в это поверить. И вот перед глазами еще одно воспоминание: очнувшийся Волк на каменном столе, когда она (Кару) взяла его руки помеченные хамсазами в свои. Он ведь тогда мог её убить, подумала она, если бы не Бримстоун. Теперь-то она понимала, почему Бримстоун так разозлился. Все эти годы он прятал её от Тьяго, а она, как нечего делать, сунула свой нос в собор и держала его за руку. Которая была всё такой омерзительной, как и в её воспоминаниях.
Она прильнула к Акиве.
— Я должна была сказать "прощай", — сказала она, — Я даже не думала. Я только хотела увидеть тебя свободным.
— Кару…
— Теперь всё позади. Мы же оба сейчас здесь.
Она вдохнула его такой знакомый запах. От него пахло теплом и дымом. Кару прильнула губами к его шее. Пьянящие ощущение. Акива был жив. Она была жива. Их столько всего ждало впереди. Она начала целовать его вдоль шеи к подбородку, вспоминая, как делала это прежде. Она была такой податливой в его объятьях, такой же как когда-то прежде — когда тела волшебным образом растворяются друг в друге и негативное пространство между ними исчезает. Она нашла его губы. Кару взяла его лицо в свои ладони и наклонила Акиву ближе.
Почему она должна это делать?
Почему… почему Акива не поцеловал ее в ответ?
Кару открыла свои глаза. Он смотрел на нее, но не с желанием, а с болью.
— Что? — Спросила она, — Что такое? — Страшная мысль посетила ее и она отступила назад, позволяя ему уйти, и обняла себя руками. — Это потому что я не "невинна"? Потому что я… создана?
Чтобы не тяготило его, ее вопрос сделал это еще хуже.
— Нет, — сказал он несчастно. — Как ты могла такое подумать? Я не Тьяго. Ты обещала что будешь помнить, Кару. Ты обещала помнить, что я люблю тебя.
— Тогда что это? Акива, почему ты ведешь себя так странно.
— Если бы я знал… О, Кару, если бы я знал что Бримстоун спасет тебя, — сказал он. Он запустил пальцы в свои волосы и начал шагать по комнате. — Я думал он был с ними, против тебя, и это было худшим, его предательство, потому что ты любила его, как отца.
— Нет, он такой же как мы, Акива. Он тоже хочет мира. Он может нам помочь…
Его взгляд остановился на ней. Такой растерянный.
— Я не знал, если бы я знал Кару, я бы поверил в искупление. Я никогда бы никогда не…
У Кару бешено заколотилось сердце. Случилось что-то очень — очень плохое. Она знала это наверняка и страшилась этого, ей не хотелось этого слышать, но она должна была.
— Ты бы никогда не сделал чего? Акива, что ты сделал?
Он перестал ходить из стороны в сторону, схватив свою голову руками.
— В Праге, — ответил он, выделяя каждое слово. — Ты спрашивала, как я нашел тебя.
— Ты говорил что это было не сложно, — вспомнила Кару.
Он полез в карман и достал сложенный листок бумаги. И с явной неохотой протянул его ей.
— Что это…? — Начала было она, но замолчала.
У неё так сильно затряслись руки, что, когда она начала разворачивать листок он порвался вдоль одного замусоленного места сгиба её автопортрета, и она, держав две половинки себя, прочла, надпись, подписанную её собственной рукой: Если вы это нашли, пожалуйста, верните.
Это был листок из её альбома, оставленного в лавке Бримстоуна. Осмысление произошедшего, было мгновенным и ослепляющим. Был только единственный способ, которым Акива мог бы его раздобыть.
Она задохнулась. Все встало на свои места. Черные отпечатки ладоней, голубой ад, который сожрал все порталы и все их волшебство, положивший конец торговли Бримстоуна. И эхо голоса Акивы, говорящего ей почему это все произошло.
Чтобы закончить войну.
Когда, она мечтала с ним, давным-давно, об окончание войны, они имели в виду, что возможно принести мир. Но, увы, мир, не единственный способ завершения войны.
Она сама в этом убедилась. Тьяго растрепал Акиве важнейшую тайну химер, полагая, что она умрет вместе с ним, но она — ОНА — выпустила его, а с ним и их секрет.
— Что ты сделал, — спросила она, недоверчивым, сломленным голосом.
— Прости меня, — прошептал он.
Черные отпечатки рук, голубое пламя, охватившие порталы.
Конец воскрешению.
Руки Акивы, его руки, которые обнимали ее в танце, во сне, в любви, его костяшки пальцев, которые она целовала прощая — на них новые чернильные полосы. Они были полностью покрыты чернилами.
Она закричала:
— Нет, — слово получилось длинным, и затем она сгребла его плечи в охапку, вонзая в них ногти, схватив, удерживая его, вынуждая смотреть на нее.
— Скажи мне! — Прокричала она.
— Они мертвы, Кару. Слишком поздно. Они все мертвы, — сказал Акива глухим голосом, с таким отчаянием, преисполненного таким стыдом.
