Надежда Пандоры (СИ) - Людмила Александровна Королева
— Я думаю, что головной мозг не выдержит наркоз при такой операции и потом возникнут проблемы еще и с неврологией, — заявил молодой мужчина, который, как я поняла, работал анестезиологом.
— В Москве бы такие операции хорошо сделали, но туда ехать далеко. Ваш ребенок просто не перенесет дорогу… А так я готов предоставить специализированную машину, если понадобится, — сказал мужчина с надписью на куртке МЧС.
Я осознала то, что в больнице имелось нужное оборудование, чтобы помочь Даше, но ее состояние здоровья было слишком критичным, поэтому врачи боялись браться за операцию.
— Как жаль, что в мире запрещено перекрытие кислорода. Таким детям делать операции — это попусту тратить деньги и время специалистов, — ответила полная женщина — заведующая детской реанимацией соседней больницы. Посмотрела на меня поверх очков с презрением.
От услышанного у меня мурашки пробежались по спине, а душу сковал холод.
— Да-да! Большие затраты в материальном плане. Да и время у специалистов лишний раз не хочется отнимать. Лучше они помогут тем, у кого больше шансов на спасение. Предлагаю перевести детей Архиповой в другую больницу. Как умрут сообщим. Если верить словам Натальи Сергеевны, то ее пациентам осталось не долго, — заявила тощая женщина, а я судорожно сглотнула и метнула убийственный взгляд на детского педиатра.
— Мы можем сделать операцию… Если согласитесь… Но гарантия слишком мала… С таким сердцем ваш ребенок проживет максимум десять лет. Я провел обследование сегодня утром. Оказалось, что роддом не правильно поставил диагноз, там не один порок сердца, а три, — ошарашил меня кардиолог.
— Зачем тебе такие дети? Ты молодая, родишь себе еще, — хмыкнула полная особа, бросив на меня пренебрежительный взгляд.
— Да-да, у тебя жизнь только началась. Не борись за них, пусть все само собой и разрешиться. Потом родишь себе других здоровых детей, — поддакивала другая тетушка.
Господи, помоги! Боже, да услышь ты меня наконец! Что они говорят? Какие другие дети? Да что это с миром? Душа кричала так, что оглушала, билась в истерике, а вот внешне я напоминала каменную скульптуру.
— Что касается вашего сына, то тут нужно пока подождать, понаблюдать в динамике, и если будут ухудшения, мы сразу сделаем операцию в отделении урологии.
Смотрела на присутствующих и чувствовала себя так, словно находилась на Олимпе среди богов, которые решали мою судьбу и судьбу моих детей. Часть из них голосовала против операций, и тем самым рушили все мои надежды, а часть была за, хоть и понимали, что шанс один из тысячи. И этим людям я была благодарна за то, что они позволили мне поверить в чудо.
Кардиолог обратился ко мне, и его голос вывел меня из транса:
— Мамочка, что вы скажете?
Меня трясло то ли от страха, то ли от собственного бессилия. Зачем мне дали огромную силу, если на Земле я не могла ею воспользоваться? Сжала кулаки, чтобы удержать контроль над эмоциями.
— Прооперируйте, пожалуйста, ради меня. Я все понимаю, вижу риск и оцениваю шансы своей девочки, но лучше буду осознавать, что сделала для своей дочери все, что не бросила ее просто умирать, а помогла. Так я смогу жить с чистой совестью и не мучатся всю жизнь вопросом: «А вдруг бы операция помогла?». Я уже приняла вашу новость о том, что дети не выживут, но посмотрите, им уже три недели, а они еще дышат! Малыши борятся, потому что хотят жить. Вы говорите, что гарантия всего десять лет жизни, но разве мы знаем сколько каждому из нас отведено? Бывает ведь, что рождается здоровый ребенок, но в десять лет его сбивает машина, ведь вы не знаете наверняка… Что если она проживет дольше? Поэтому сделайте это ради меня, даже если не получится, я все равно буду вам благодарна за то, что позволили использовать шанс, что не оставили просто умирать, — проговорила я безжизненным тоном, смотря с мольбой на кардиолога.
— Готовьте девочку к перевозке в наш центр, через пару дней проведем операцию. Сделаем все, что сможем, — сказала кардиолог с восхищением посмотрев на меня.
— Спасибо, — ответила я и готова была возвести ему золотой памятник. Мысленно попросила Бога, чтобы он дал счастья этому человеку за то, что он помог мне.
Благодаря кардиологу у меня появилась надежда, крошечный шанс спасти свою Дашеньку.
На следующий день моих детей переводили в разные больницы. Машу в инфекционное отделение, а Сашу в урологическое, но хотя бы в одно здание. А вот Дашу забрали кардиологи в другую больницу. Меня выписали. Вернувшись домой без детей ощущала себя опустошенной и одинокой. Ни свет ни заря вскакивала, и весь день проводила в больнице, пока меня не выгоняли обратно домой.
— Доченька, не забудь у тебя сегодня встреча с Гавриловым Максимом Александровичем, он расскажет все про операцию Дашеньки. Я сегодня тоже буду дежурить в хирургическом отделении, постараюсь забежать к нему, — сказала мама, собираясь на работу.
— Спасибо. Хорошо, — пробормотала я, безжизненным тоном, так и не притронувшись к завтраку. Размешивала ложкой чай и смотрела невидящим взглядом на противоположную стену.
Наверное, за это время я выплакала все слезы и потратила все нервы. Мир казался мне злым, алчным и несправедливым.
— Все будет хорошо, доченька, я с тобой, — прошептала мама, обняв меня.
— Спасибо, — сухо ответила я.
Навестила Сашу и Машу, узнав, что все стабильно, отправилась к Даше. Медсестра проводила меня до кабинета Гаврилова Максима Александровича и попросила подождать за дверью, взглянув на меня с сочувствием. Наверное, у меня был совсем ужасный вид. Джинсы, футболка, затянутый хвост на голове, бледная и без макияжа, с заплаканными глазами и уставшим видом. Я за это время потеряла семь килограмм и выглядела тощей.
— Проходите, — послышался знакомый мужской голос.
Вошла в кабинет и увидела Макса, того самого, который когда-то проводил меня до дома со своей девушкой. С тех пор, кажется, прошла целая вечность.
— Здравствуйте, Максим Александрович, — сказала я, смотря на него с интересом.
Синяя больничная форма ему очень шла. В кабинете заметила много дипломов и рамки с благодарностями.
— Добрый день, Мила Архипова, — поприветствовал он официальным тоном.
Темно карие глаза внимательно просканировали меня. Он провел рукой по своим коротко стриженным каштановым волосам и продолжил. — Мила, скажу честно о том, что у вашей дочери Дарьи очень мало шансов. Но мы попытаемся сделать все, что от нас зависит. Я тоже буду участвовать в операции, а вести ее будет наш главный врач — очень опытный кардиолог. Сейчас вашу девочку перевели
