Баллада о неудачниках - Юлия Стешенко
— Да. Большей частью.
— В каком смысле? Ты его что, башкой о пенек еще бил?
— Нет. Просто на земле повалялись.
— То есть следы драки.
— Не то слово.
— Черт. Хотя… Ты труп осматривал? По карманам лазил?
— Ты за кого меня принимаешь?!
— Нет? Жаль. Хотя… хотя сойдет. Один мужик в лесу, странно одетый, вокруг всякие Малиновки шастают. Прирезали, обыскали, золота или монет не нашли, а бумажник не заинтересовал.
— Что не заинтересовало?
— Не важно. Не сбивай! А если золото было? Марк, было или нет?
— А я знаю?! Я на нем что, жениться собирался? К приданому приценивался?
— Если золото было… Разбойники могли испугаться и не взять. Суеверие. Колдун. С перепугу зарезали, но с перепугу же и грабить не стали. В принципе, хлипкое, но объяснение. Буду на это давить. Как думаешь, вариант?
Я обдумал. Покатал эту мысль в голове, посмотрел на нее со всех сторон.
— Я бы не поверил, — честно признался я. — Слишком много натяжек. Неестественно выглядит.
— Это само собой разумеется. Я просто очень надеюсь, что никто не будет копать вглубь и вширь. Дело поганое, грязи много. Это никому не нужно. А значит, все спустят на тормозах, включая натяжки и допущения.
Можно и с этой стороны посмотреть. Допустим, мне нужно не виноватых найти, а дело прикрыть. Устроит меня тогда этот пейзаж? Вполне… Не обрадует, но устроит.
— Думаю, в целом годится. Ты только скромнее будь. Принципами своими не размахивай, не дразни гусей. Молчи и кивай.
— О да! Представлю, что я — это Марк Денфорд!
— Вот и представь. Тебе полезно.
— Да?
— Да.
— Уверен?
— Абсолютно.
— От кого из нас тухлятиной несет, о великий стратег?
— Отстань. Будешь умничать — брошу.
— Не бросишь.
Не брошу. Но помечтать-то можно!
Мокрые камни кромлеха чернели на фоне серого неба. Трупы рядом с ними казались какими-то маленькими и никчемными, они словно вгрузли в землю, слились с ней. Я придержал коня. Громада фургона теперь не казалась чем-то невероятным. То ли потому, что уже рассвело, то ли я просто привык. Здоровенная мокрая дура. Ничего особенного.
Вилл, разглядывающая что-то в траве, выпрямилась, отбросила волосы со лба. Я помахал рукой.
— Я приведу тебе коня! Вон там привяжу!
— Хорошо! — и Вилл помахала мне рукой в ответ.
— Мне точно уезжать? Все нормально?
— Да!
— Уверена?
— Да!
— Я тут могу подождать!
— Двигай уже отсюда!
Я уехал. И даже почти не оглядывался.
Глава 62, в которой Марк смотрит на бабочек
Музыканты фальшивили так, что уши сохли и трескались. Но вина на столах было в избытке, а ничто так не примиряет с чужими ошибками, как алкоголь. Я наполнил кубок и разом его ополовинил. Во рту стало кисло и терпко, будто зеленых яблок пожевал. Дерьмовое вино. Зато много. Сосед, грузный рыцарь с лицом обросшего бородой вепря, пихнул меня под локоть. Я вдохнул. Выдохнул. Отодвинулся. Вепрь извинительно улыбнулся. Зубы у него были редкие и бурые, как прогнивший частокол, а на усах желтели крошки пшена. Если я его двину кубком по голове, пожалуй, выйдет конфуз. Испорчу королевский праздник. То-то досада. Так что я тоже улыбнулся. Любезно. И убрал руку подальше от кубка.
Вепрь продолжил жрать. Я допил вино.
Интересно, почему у принца Джона даже пирушки получаются унылыми, как тризна? Вроде бы и музыка, и народу полно, и еда-выпивка — а все равно тухло. Торжественно до усрачки — и тухло. Вот что не так с человеком?
Я покосился на помост. Принц сидел, развалясь в кресле, и покачивал ногой. А чего не покачать — при таком-то росте? Подпрыгнул, залез, свесил ноги — и болтай себе в удовольствие. Справа сидел шериф, прямой как палка, и противоестественно улыбчивый. Слева пристроилась в кресле Вилл.
Вот этого я не понимал. Начерта принц притащил на пир Вилл? Во-первых, нечего замужней женщине одной по пирушкам таскаться. Во-вторых, она ведьма — а кто любит ведьм? В-третьих… в-третьих, это была паршивая идея! Нечего Вилл сидеть на виду у всего зала, как… как… нечего сидеть, и все! Принц, склонившись к Вилл, что-то негромко рассказывал, источая куртуазность, будто святая икона — миро. Хоть тазик подставляй. Реденькие волосенки под короной распушились, как овечья кудель. Начесывает он их, что ли? Герой-любовник недомерочный. Дохляк. Вилл кивала, что-то отвечала, изображая лицом внимание и безграничное восхищение. Или не изображая. Черт их, женщин, разберет. Все-таки Джон — принц. Без двух минут король.
Не такая она сегодня. Неправильная. Платье, жемчуг, сеточка эта на волосах дурацкая. В штанах лучше было. И хромота не так бросалась в глаза.
Люди смотрели. Люди разговаривали.
— Ужасное платье. Что за цвет? И совсем ей не идет. Тощая она в нем, и лицо желтое, как у покойницы.
Нормальное платье! Получше твоего, между прочим. Леди должна быть бледной и изящной. Не то что ты, корова.
— Она так улыбается принцу! Это же просто непристойно.
Непристойно было твоей мамаше в конюшне с кимрами ночевать, недоделок. Как надо, так и улыбается. Не твое собачье дело.
— Я не понимаю, откуда взялась эта де Бов. Кто она вообще? Я вот, скажем, перед зачатием наследника обращался к Оджерио. Солидный человек, алхимик. За неделю составил гороскоп, дал мне амулет. И ровно через девять месяцев…
Твоя жена родила арапчонка. Посмотрел бы я на твоего Оджерио, если бы ему с оборотнем драться пришлось. Штанами обгаженными отмахивался бы твой Оджерио.
— Кстати, а кто-нибудь видел лорда де Бов? Говорят…
— Да-да, покупает жаб и варит их. Мне рассказывала…
— И не он один. Не понимаю, как женщина может себе позволить…
Это было несправедливо. Нечестно. Вилл этого не заслужила. Мне хотелось встать, врезать кулаком по столу и сказать, что все они не правы. Что они нихрена не понимают и нихрена не знают. Что если бы не мы, их всех дракон к чертям сожрал бы, или оборотень, или еще какая-то дрянь. И что они должны быть благодарны!
Я перестал слушать. Какого дьявола? Пусть говорят, что хотят. Что они все понимают? Стадо. Тупое, пьяное, жующее стадо. Сидят в своих грязных домишках, считая их
