Благодать и величие (ЛП) - Арментроут Дженнифер

И вот теперь я стояла в центре…

— Какого чёрта? — прошептала я, медленно оборачиваясь.

Меня не отправили обратно на поле, а отправили на… крышу квартиры?

Мой взгляд скользнул по мягко светящимся гирляндам, аккуратно расставленным пляжным стульям и столикам в бистро. Зачем он послал меня сюда? Зейна нигде не было рядом с крышей квартиры. Он был на поле, где воняло серой и тошнотворно сладкой гнилью.

Я вскинула руки и снова повернулась к входной двери. Я собиралась вызвать машину и попросить их высадить меня у… у чёрта на куличках.

Или я могла бы позвонить Зейну. А то. Я потянулась за телефоном и вдруг поняла, что не видела его с тех пор, как меня похитили.

— Чёрт возьми. — Я протопала мимо стола, едва сдерживаясь, чтобы не поднять его и не швырнуть через крышу.

Я была очень благодарна и признательна за всё, что сделал мой отец, даже если кое-что из этого было трудно осознать и немного жутковато, но серьёзно? Он отправил меня на крышу, а не туда, где был Зейн?

У меня было два варианта. Либо я привожу свою задницу обратно на поле, либо жду Зейна в квартире. Хорошо. На самом деле не было двух вариантов. Не похоже, чтобы я могла всерьёз вернуться на это поле, и Зейну, в конце концов, придётся вернуться домой. Я просто сойду с ума, ожидая его.

Чувствуя, что я уже схожу с ума от всего, что крутилось внутри, я прошествовала по крыше. Мне нужно было многое пережить, но сейчас я могла думать только о Зейне. Я точно знала, через что ему пришлось пройти, потому что я прошла через это, и я не хотела, чтобы он испытывал такую агонию дольше, чем ему нужно. И, по крайней мере, он не исчез у меня на глазах. Он, должно быть, в панике и…

— Тринити?

Я споткнулась о свои ноги, когда у меня перехватило дыхание. Поймав себя на этом, я резко обернулась.

На другой стороне крыши Зейн стоял на одной из широких колонн, ветер ловил и поднимал его волосы и перья этих великолепных крыльев, открывая полосы пульсирующей, мерцающей благодати. В этот момент меня поразило, как сильно он напомнил мне боевых ангелов, которые украшали потолок Большого зала в Потомакском нагорье. Он почти казался нереальным.

— Тринити, — повторил он, его голос был хриплым, но всё ещё одним из самых красивых звуков, которые я когда-либо слышала.

Я оступилась, моё сердце бешено колотилось.

— Это я.

Зейн был так быстр, что я даже не заметила, как он сошёл с уступа. Он был там, а затем передо мной, и не прошло и мгновения, как его руки обвились вокруг меня. Он притянул меня к своей груди, зарылся лицом и рукой в мои волосы, а его крылья сложились вокруг меня.

— Это действительно ты. Ты действительно здесь, — его пробрала дрожь, когда я вдохнула его запах зимней мяты. — Это реально. Не какой-то сон. Я обнимаю тебя по-настоящему. Ты жива.

— Так и есть.

Зейн благоговейно коснулся моих щёк, а затем скользнул пальцами по моей шее. Они остановились там, где бешено бился мой пульс, а затем он поискал ниже, прижимая ладонь к центру моей груди, над сердцем.

Его снова охватила дрожь, и он упал передо мной на колени. Моё сердце сжалось. Красивые крылья распростёрлись по кафельному полу, когда он схватил меня за талию и уставился на меня.

— Ты — всё, что я когда-либо хотел, даже до того, как понял, чего хочу. Это была ты. Это всегда была ты, — прошептал он хриплым голосом. — И я потерял тебя.

— Но ты не потерял.

Я опустилась перед ним на колени, обхватив ладонями его щёки. Его яркие голубые глаза блеснули, когда они встретились с моими, и вся моя грудь сжалась, когда я увидела в них влагу — панику и горе, искру надежды и, самое тяжёлое, страх. Я всё это понимала, и мне ничего так не хотелось, как отнять у него всё это.

— Это не сон. Это определённо так же безумно, как и сон, но это реально. Я в порядке. Я жива. Как будто по-настоящему живая, и я люблю тебя. Я тебя так люблю. Я не говорю этого достаточно. Я знаю, что нет, потому что я странная и неуклюжая, но я люблю тебя…

Губы Зейна сомкнулись на моих в поцелуе, который смыл весь страх и панику, когда я думала, что умираю. Это отметало смятение и мысли, не оставляя места ни для чего, кроме того, как его губы касались моих, его вкуса и глубины того, что он чувствовал ко мне. Весь страх и горе, которые он испытывал, питали этот поцелуй, как и вся его любовь, и эта любовь не просто затмевала уродство. Она стёрла его, и меня поразило, как много может показать поцелуй, когда он был между двумя людьми, которые любили друг друга.

И мы целовались и целовались, слёзы на моих щеках смешивались с его слезами. В конце концов, он откинулся назад, и каким-то образом я оказалась у него на коленях, его грудь прижалась к моей, а его крылья сложились вокруг меня. Я не думала, что мы когда-нибудь перестанем целоваться, потому что в этом была радость, сладкое облегчение от того, что мы оба слишком близко подошли к тому, чтобы никогда не испытывать этого снова слишком много раз. Мы целовались целую вечность, и всё равно этого было бы недостаточно.

— Это ты. — Тепло его дыхания коснулось моих губ, когда он прижался лбом к моему, его грудь тяжело поднималась и опускалась. — Никто не произносит столько слов за несколько секунд, как ты.

— Это талант, — сказала я ему.

Его смех был полон облегчения.

— Как это возможно, Трин? Ты… — его голос стал грубым. — Я обнимал тебя. Я едва чувствовал твоё дыхание, а ты, казалось, не слышала меня. А потом ты исчезла, — его руки скользнули по моим щекам. — Просто ушла.

— Мне очень жаль…

— Боже, Трин. Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого.

— Я знаю, но я также знаю, через что ты прошёл, и я бы хотела, чтобы ты этого не делал. — Я повернула голову, целуя центр его ладони. — Я бы изменила это, если бы могла.

Его переносица коснулась моей.

— Что случилось?

— Мой отец, — сказала я, касаясь изгиба его челюсти. — Это, это действительно так, но ты был прав. Что он сделал для тебя? Это был способ показать, что ему не всё равно, и это… почему я не умерла из-за него. Заклинание, которое дала мне Старуха? Это не просто привело тебя ко мне. Это связало нас вместе. Эта отметина на моей груди? Это знак связи. Как связь Защитника, но в обратном порядке и сильнее. Из-за этого ангельский клинок не убил меня. Просто ранил меня. Я не буду стареть. Я не умру, если с тобой что-нибудь не случится, — я прижала палец к центру его нижней губы. — Значит, ты застрял со мной, наверное, на целую вечность? Поздравляю.

Зейн отодвинулся достаточно, чтобы наши глаза могли встретиться.

— Ты… если ты… ты бы не стала лгать о чём-то подобном.

— Я бы не стала.

Я никогда раньше не слышала, чтобы Зейн так волновался.

Его глаза были широко раскрыты.

— Я… Боже, Трин. Я не знаю, что сказать, кроме того, как, чёрт возьми, ты вообще могла предположить, что я застрял с тобой?

Я рассмеялась, и напряжение в моих мышцах начало уменьшаться.

— Думал, что моё старение не имеет большого значения? Ты бы любил меня, со сломанными бёдрами и всем прочим?

— Я бы любил тебя со сломанными бёдрами и всем прочим, — сказал он на сто процентов серьёзно. — Я бы любил тебя так же сильно, как сейчас, когда тебе было бы восемьдесят. Я ни за что не позволил бы этому помешать тому времени, которое я провёл с тобой, но не было ничего лёгкого в том, чтобы наблюдать, как ты медленно покидаешь меня, день за днём, год за годом. И когда этот день настанет, я найду дорогу к тебе. Я бы последовал за тобой. Ничто бы меня не остановило.

Моё горло сжалось от эмоций.

— Я знаю.

Его взгляд искал мой.

— Но чтобы не беспокоиться об этом? Бояться того дня? Знать, что через пятьдесят лет ты будешь рядом со мной? Через сотню лет?

Сейчас, наверное, не самое подходящее время, чтобы говорить об Антихристе в целом. Позже.

— Я почти не могу поверить, что это реально. Что нам так повезло, — теперь его взгляд скользил по моим чертам. — Что у нас есть это. Настоящее будущее, в котором я не буду бояться того дня, когда потеряю тебя, и у тебя больше не будет навязчивой идеи о сломанных бёдрах.