Кассандра Клэр - Город потерянных душ
И тут Саймон замер. Клэри… Она бежала по полю, лягаясь и толкаясь. На ней было разорванное красное платье, волосы растрепаны. Увидев Саймона, она на секунду остановилась, и по губам он понял, что она прошептала его имя.
За Клэри гнался Джейс. Лицо его было в крови. Темные воины расступались, пропуская их. В образовавшейся бреши Саймон заметил еще одну фигуру. Себастьян… Он подобрался и вытащил меч из ножен. Мгновение спустя толпа вытолкнула к нему Клэри. В глазах ее горел адреналин, щеки пылали, и она явно была рада его видеть. Саймона захлестнула волна облегчения — он боялся, что она могла измениться, как Аматис.
— Дай мне меч! — прокричала она, и ее голос заглушил скрежет металла.
Саймон увидел другую Клэри, не подругу его детства, а мстительницу, которая и должна была держать этот меч.
Он без слов протянул его девушке.
Эта битва похожа на водоворот, подумала Джослин. Враг подступает со всех сторон, и надо приложить все усилия, чтобы остаться в живых.
Она надеялась увидеть дочь или хотя бы Джейса, потому что Клэри пошла бы за ним, где бы он ни был.
Джослин взобралась на один из камней, пытаясь рассмотреть поле битвы, не мелькнут ли где рыжие кудри, но видела лишь сверкающие клинки и темные шкуры волков.
Она повернулась, собираясь слезть с камня… и обнаружила, что ее уже ждут. Мужчина был в алом облачении, щеку его пересекал багровый шрам, но она все равно узнала его.
— Джереми? Джереми Понтмерси…
Некогда он был самым молодым членом Круга.
— Ты пришла, чтобы присоединиться к нам, Джослин Моргенштерн? — спросил он, глядя на нее налитыми кровью глазами.
— Присоединиться к вам? Нет, Джереми.
— Ты же состояла в Круге… — В правой руке он сжимал длинный кинжал. — Ты была одной из нас. Теперь Круг возглавляет твой сын.
— Я отреклась от вас и от своего мужа. Почему вы решили, что я присоединюсь к вам теперь, когда во главе заговора стоит мой сын?
— Либо ты с нами, либо против нас, Джослин. — Лицо Джереми посуровело. — Ты не можешь пойти против собственного сына.
— Джонатан, — тихо произнесла она, — это величайшее зло, которое Валентин принес в мир. Я никогда не была на его стороне. Никогда не стояла на стороне Валентина. Та к почему же ты решил, что переубедишь меня?
— Ты не поняла меня, Джослин. Я говорю о том, что ты не выстоишь против своего сына. Против нас. И Конклав не выстоит. Они не готовы. Не готовы к тому, что мы способны совершить. И совершим, не сомневайся. Кровь зальет улицы всех городов. Мир поглотит пламя. Все, что тебе известно, будет уничтожено. Это твой единственный шанс. Второго шанса твой сын тебе уже не даст.
— Джереми, — мягко сказала она. — Ты был совсем юн, когда перешел на сторону Валентина. Ты еще можешь вернуться. Конклав будет снисходителен…
— Я никогда не вернусь, — твердо произнес он. — Разве ты не понимаешь? Те из нас, кто перешел на сторону твоего сына, больше не нефилимы.
Больше не нефилимы… Джослин открыла рот, чтобы ответить, но Джереми дернулся и осел на землю.
Позади него, тяжело дыша, стояла Мариза с палашом.
Женщины некоторое время смотрели друг на друга, потом Мариза повернулась и снова ринулась в бой.
Когда пальцы Клэри сжали рукоять, меч вспыхнул золотым светом. Она увидела письмена — Quis ut Deus? — и провела рукой по лезвию. Меч был остро заточен.
Все, что произошло потом, происходило как в замедленной съемке. Меч горел в ее руках. Ее глаза отчаянно искали Себастьяна. Она не видела его, но знала, что он где-то позади сражающихся. Крепче сжав меч, она решительно пошла вперед, но кто-то преградил ей путь. Это был Джейс.
— Клэри, — сказал он.
Ей казалось невероятным, что она его слышит — вокруг шумела битва, — но в то же время ей казалось, что они остались одни.
— Уйди с дороги, Джейс.
Золотые глаза Джейса ничего не выражали. Лицо его было окровавлено.
За ее спиной что-то прокричал Саймон.
— Отдай меч, Клэри, — сказал Джейс.
— Нет. — Она отступила на шаг.
Блистательный осветил траву, покрытую кровью.
— Джейс. Я могу отделить тебя от Себастьяна. Убить его, не тронув тебя.
Его лицо скривилось.
Она видела и Джейса и не Джейса одновременно. Свои воспоминания о нем и того, кто убил в Париже Железную сестру, так похожую на ее мать.
— Убить его? — возмутился не ее Джейс. — Да ты с ума сошла!
Она вспомнила ночь у озера Лин, когда Валентин вонзил в него меч. Она тогда едва не лишилась всех сил.
На ее глазах Джейс умирал в Идрисе. А потом, когда она воскресила его, он взглянул на нее пылающими, как сейчас меч, глазами.
Я был во тьме, сказал он. Там не было ничего, кроме теней, и я сам стал тенью, а потом услышал твой голос.
Потом она услышала совсем недавние его слова:
Я лучше умру, чем буду жить так.
Джейс нетерпеливо просил ее отдать меч, и она поняла, что это не только не ее Джейс, но и та Клэри, которую он любил, — не она. Джейс, другой Джейс, любил воспоминание о ней, смутное, искаженное: образ кроткой, послушной девушки, не понимавшей, что неискренняя любовь — это и не любовь вовсе.
— Дай мне меч, — теперь он говорил властно. — Дай мне его, Клэри.
— Тебе нужен Блистательный?
Она подняла меч так, как когда-то ее учил Джейс, и почувствовала его тяжесть. Пламя становилось все ярче, а потом потянулось вверх, достигая небес. Джейс смотрел на нее удивленными золотыми глазами. Он не мог поверить, что она действительно способна убить его.
Она глубоко вздохнула:
— Возьми!
Она увидела, что глаза Джейса загорелись, как в тот день у озера, когда его поразил мечом Валентин. Однажды Джейс уже умирал так, но она вырвала его из костлявых лап смерти, а теперь смерть пришла за ним снова.
Смерть не обманешь. Она возьмет свое.
Блистательный с хрустом вонзился между ребер Джейса. Клэри застыла, увидев, как из его груди хлынула кровь.
Раздался крик — крик боли и ярости, крик раздираемого надвое существа. Себастьян, подумала Клэри, их связь с Джейсом оборвалась.
Но Джейс… Его глаза были открыты. Он посмотрел на Клэри и словно наполнился светом.
И его охватил огонь.
Алек не помнил, как шел, перешагивая через тела. Глаза его искали лишь одного — Магнуса. Он споткнулся и едва не упал, а потом увидел Изабель, склонившуюся над его другом.
Алеку показалось, что в его легких не осталось воздуха. Он никогда не видел Магнуса таким бледным и… таким неподвижным. Он… мертв? Нет, этого не может быть! Магнус прожил так долго — он вечен… Теперь Алеку была страшна сама мысль о том, что Магнус умрет раньше него.
