Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса
— Ищи остальных! Тут точно должен быть кто-то еще!
Мы с Деми ускорили шаг, обходя здание по широкой дуге, благо мой домик скрывали несколько грузовых машин, а близ стен росло немало деревьев, остаток былой роскоши чьего-то древнего имения. У входа показались люди в черных накидках и масках, в таких обычно патрулировали Кадат возле рынка кочевников, чтобы не было драк. Сейчас они, используя магию, осматривали и ощупывали местность, постепенно продвигаясь к нам.
— Деми, шустрее…
Нащупав на поясе трубку, я на ходу пихнула в нее травы и потянулась за огнем. Моя магия работала просто отвратно, не в состоянии создать даже простой огонек, но в доме точно оставались спички. Запрыгнув на крыльцо, я втащила Давида за собой, проводила в комнату и уложила на постель, проверив, что рана не открылась и кровь снова не идет. Лихорадочно бледный и мокрый южанин едва разомкнул губы, дрожа от усталости:
— Давай… теней… позову…
— Так ты точно погибнешь.
Стянув с полки спички, я разожгла трубку и вернулась на крыльцо, собираясь растолочь немного кристаллов и спрятаться в тумане, но перед Деми вдруг показался молодой парень, встреченный мной когда-то в деревне Гекаты. С повязкой на одном глазу, клинками на поясе он выглядел более чем угрожающе. Длинные пальцы медленно поднялись к портупее, обещая показать лезвие оружия быстрее, чем я успею увернуться или спрятаться обратно в доме.
Со стороны фабрики послышался голос главного из Блэквудов:
— Мом! Ты нашел кого-нибудь?!
Замерев словно испуганный кролик, я побоялась даже вздохнуть, прижав трубку к себе. На глаза снова навернулись слёзы.
Почти ушли, почти… почему мне так не везет?
Заметив, что парень хочет повернуться и что-то ответить, я первая выступила вперед, едва выдавив из себя жалкое:
— Мом… ты… ты помнишь меня?
Насторожившись, Мом присмотрелся внимательнее. Да, пожалуй, я выглядела тогда намного лучше, без пятен крови на штанах, без опаленных рук и пыльных разводов на щеках, но вдруг он вспомнит.
К моей радости, на строгом бесстрастном лице наконец-то промелькнула тень узнавания.
— Рога, точно.
— Да… да, я дала тебе сбежать. Пожалуйста, пожалуйста, окажи мне ответную услугу.
Его темные брови сошлись на переносице, явно показывая отношение Мома к моей просьбе, но продолжить увещевания мне не дали, от завода снова послышался оклик:
— Мом!
Задыхаясь от страха, я одними губами повторила просьбу. Сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Слезы срывались одна за другой вниз, будто отсчитывая оставшееся мне время.
— Нет, здесь никого больше нет!
Мом убрал руку от клинка и молча качнул головой, сердце кольнуло обидой — обычный мой жест на стороне грёз, каждый раз при нем слышался звон невидимых мне украшений. Волна облегчения настолько захлестнула меня, что я едва осталась на ногах. Крохотная случайность, неожиданная встреча дали мне шанс сбежать. Подумать только, но…
Вместе с тем я впервые задумалась, смогу ли я теперь вернуться в страну чужих сновидений.
Раскурив трубку, я закинула в нее щепоть кристаллов, обеспечив все близлежащие территории плотным, белесым туманом. Больше нам ничего не должно было угрожать, по крайней мере пока, а сейчас главным осталось обработать рану южанина. Кроме него и Деми у меня не осталось никого… никого… Теперь мне точно не добраться до оборотней.
Припомнив наставление ведьмы, я забралась в самые дальние шкафы дома, кое-как отыскав среди них заветную шкатулку с ее лекарствами на самый крайний случай. Под крышкой ровным аккуратным почерком на пожелтевшем листе были выведены все наставления строго по пунктам, как именно мне нужно будет лечить Давида от его ран.
— Что это?
Южанин с трудом приподнял голову, пытаясь рассмотреть, что я так внимательно разглядывала. Потупив взор, я достала первые пару пузырьков из темного стекла, готовясь сделать снадобье и мазь.
— Когда я встретилась с ведьмой в лесу Сарруба, она дала мне это. От ожогов.
— Кто бы сомневался, что она заранее знала о подобном исходе. Хитрая-хитрая ведьма.
Кое-как освободив рану от остатков одежды, я смочила полотенце водой и стерла грязь, собравшуюся вокруг.
— Но… что произошло на фабрике? Почему тебя едва не убили?
— Накрылось моё маленькое предприятие, ничего страшного, хотя придется отчитаться перед «начальством».
— Предприятие?
— Да. По производству кристаллов.
Замерев, я прикусила губу, ощущая неприятное предчувствие. Сознание пока не хотело верить в догадку.
— Я видела тела… искалеченные тела в коробах.
— Можешь считать это вынужденными жертвами или сырьем, как хочешь.
— Так всё это время ты делал это…
— Придумал технологию вдохновившись моей прекрасной музой и пустил в дело.
Не веря своим ушам, не веря тому, как всё представало передо мной, я убрала полотенце, растерянно посмотрев на гордую ухмылку южанина.
— Кристаллы прорастали сквозь тела… Заживо…
— Прошу, не беспокойся об этом.
— И всё из-за меня? Столько смертей? Только потому что мы встретились в Беллаторе?
— Иранон, я…
Растерев лицо ладонями, я вновь задыхалась от нахлынувших эмоций. Хотелось кричать, откровенно кричать и вопить, но едва ли от этого сейчас был толк. Поздно сожалеть о содеянном.
— Лучше бы ты меня не спасал, лучше бы я погибла там, растерзанная в пожаре или подворотне.
— Веснушка…
— Как же я ненавижу тебя, Давид. Если бы ты только представлял как сильно я сейчас тебя ненавижу, сильнее, наверное, только себя.
— Зря.
— Стольким пожертвовала, столько сотворила из-за тебя…
— Я пойму, если ты возьмешь в руки клинок и решишь всё закончить — не стану мешать.
Печально глядя на меня, Давид протянул ладонь, скользнув кончиками пальцев по проплешине в волосах. Отпихнув его руку, я сама нервно огладила место, где был рог. Рана затянулась без следа, без намека на новый отросток. Просто голая кожа. Совсем скоро на ее месте появятся первые волосы.
Сжавшись в комок, я постаралась унять гнев внутри, чтобы не натворить еще больше, но с громким всхлипом с губ всё же сорвалась моя обида.
— Будь ты проклят.
Дрогнув и явно не ожидав от меня такой реакции, Давид открыл рот, желая что-то ответить, но вновь, как раньше тяжело закашлялся, прикрыв заалевшие от крови губы.
Встрепенувшись и собрав последние моральные силы, я заставила себя продолжить его лечение.
Утерянное
Первая ночь и несколько последующих дней были почти бессонными, наполненными тревогой, пропитанными запахом лекарств, давящие непомерной усталостью.
На моих хрупких плечах уместилась чужая жизнь, в голове поселилось беспокойство. Пальцы, тщательно ухоженные после сытной и легкой жизни в Ориабе, болели и ныли от постоянных перевязок. Тонкие марли и бинты, припрятанные в закромах аптечки, кончились в первые же смены припарок, после чего в ход пошла часть белья, тщательно разрезанная на полосы простыня, наволочка и даже рубашка из мягкой ткани. Давид пытался было противиться, просил поберечь хорошие вещи, но я видела и чувствовала, что при малейшей ошибке рана перестает сходиться, а и без того воспаленные края грозились загнить.
Мне страшно было накладывать швы. Огромное количество сил и времени потребовалось только для того, чтобы вычистить всё от гари и грязи. Магия магией, но воссозданные ткани не всегда срастаются удачно, тем более в животе, где любая оплошность могла спаять между собой соседние органы. Работать приходилось осторожно, медленно, чтобы контролировать происходящее. Моё тело будто позабыло о питании и отдыхе, выкладываясь на полную, да и аппетит… не приходил. От вида мяса начинало откровенно подташнивать, всё оно ушло на еду Давиду, правильным образом сваренное и размягченное, чтобы не было проблем в будущем.
Давид был благодарен искренне, ранее не представляя последствий своего спасения. В его понимании всё было просто и легко, как тогда, после Беллатора. Всего один кристалл, короткая лекция на тему безопасности и, возможно, приятный вечер в компании. Никак не долгосрочное лечение после встречи с божественным орудием. Со мной он говорил нарочито вежливым тоном, повторял «пожалуйста» и «спасибо», забыв своё дурацкое «кудряшка». Судя по его жалостливому виду и мягкому тону, любой другой на моем месте, решил бы, что южанин откровенно раскаивается и пытается хоть как-то загладить вину. Наверное, я бы даже была этому рада, действительно рада, если бы могла чувствовать что-то кроме тревоги и нервозности.
