Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Выглядел Иларио так, словно им огород копали.
Или ковры выбивали, что ли?
Потрепанный, усталый, измученный…
– Дан Пинна?.. – Канцлер даже вопроса задать не успел. Иларио уселся напротив.
– Нам надо серьезно поговорить, канцлер.
– Уже не канцлер.
– Уже знаю, – отзеркалил усмешку Иларио. Сплетни во дворце разносятся быстро… – Уже убедились?
– В чем?
– В том, что Филиппо править не может?
Андреас нахмурился.
Еще бы днем ранее, еще бы двумя днями… да он бы загрыз за такие слова! Но сейчас…
– Не знаю, что и думать. У меня такое ощущение, что с ним неладно…
Он был полностью прав. Но кто же мог знать про воздействие старой ведьмы? Да и проклятие…
Когда Адриенна его сняла… вот представьте – прожил человек всю жизнь с грузом на спине! А потом его скинул. Или проходил сутки в неудобной обуви и ее снял.
И так ему хорошо-о-о-о-о-о-о…
Эйфория накатила. Счастье есть!
Вот с Филиппо это и произошло. И мозги у него отказали полностью, даже те, которые еще работали.
– Я знаю, что происходит с королем, – тихо сказал Иларио. – Нет, он в себя не придет.
– Подробности? – напрягся Андреас.
И получил их.
Все, что знала Мия. Что знала Адриенна.
Что рассказала старая ведьма – признание Виолетты хранилось у Мии, и теперь его копию Иларио отдал канцлеру. И копию письма Комара, и его показаний…
Канцлер читал. Спрашивал, уточнял, думал…
Если это правда…
А ЭТО – правда, слишком все хорошо укладывается в схему. Только вот что дальше?
Что с этим делать-то?
И на этот вопрос у Иларио тоже был ответ. Он пока понадобится во дворце. А вот дан Альметто… если он соблаговолит…
Дан выслушал.
Соблаговолил.
И отправился прямиком к брату Луису. Главе ордена доминиканцев.
* * *
Хотите не хотите ли, а при входе в башню доминиканцев даже у самого неповинного человека коленки так… подрагивали. Мелко, но отчетливо.
А кто его знает? Ты думаешь, что ни в чем не виноват? Ошибаешься, тебя просто пока поймать не пытались.
Канцлер же… ладно, он был почти-почти безгрешным. Бабушка у него была деревенской знахаркой, поэтому канцлер и кое-какие сушеные пучки из трав по углам держал, и блюдце с молоком ставил кому надо, и…
И что?
И не такое люди делают, и в зеркала глядят, и гадают, и…
Но они же к доминиканцам в лапы не ходят! А он вот пришел.
Сам пришел, добровольно. Впрочем, отнеслись к нему весьма и весьма хорошо, ждать долго не пришлось.
Брату Луису доложили, что к нему в гости явился канцлер, и главу ордена разобрало любопытство. Так что он отложил дела, честно помариновал то ли себя, то ли канцлера аж пять минут – и принял визитера.
– Дан Альметто.
– Брат Луис.
– Что привело вас в нашу благочестивую обитель?
Канцлер мялся недолго. Минут пять. А потом выложил на стол бумаги.
– Прочитайте, прошу. А я потом объясню и дополню.
Уже на второй бумаге брови брата Луиса принялись сползаться к переносице. Вот помнил он, помнил и Иларию Кавалли, и Виолетту Дзанелла…
– Вот они где выплыли, твари!
Выплыли. И ушли туда, где их не достанут. Но об этом канцлер скромно промолчал – пока. И принялся объяснять брату Луису остальное.
Про волков.
Про Леверранское чудовище.
Про кардинала и ее величество.
Брат Луис слушал, иногда записывал на листочке вопросы, чтобы не забыть, иногда просил сделать паузу, чтобы привести в порядок мысли. Но в результате…
– Если все действительно так…
– Не сомневайтесь.
– Брать приступом поместье Санторо необходимо. Но сколько там людей поляжет…
– Поляжет, – согласился канцлер. – Если не принимать во внимание одного человека.
– Которого?
– Адриенну СибЛевран. То есть ее величество Адриенну Сибеллин.
– И что она может сделать из тюрьмы?
– Надежный человек заверил меня, что в тюрьме она не останется.
– Даже так?
– Поверьте, брат Луис, этот человек не бросает слов на ветер. Он обещал, что потом ее величество отправится в поместье Санторо под столицей.
– И что она может сделать?
– Две вещи, – честно ответил канцлер. Бывший? Или пока еще действующий? – При ней нельзя проводить черное колдовство. Такова уж природа Сибеллинов…
– Не советую дальше богохульствовать.
– Если такова их природа, значит, это угодно Богу. Ведь без Его ведома…
Брат Луис кивнул. Ладно, в такой трактовке – принимается.
– И второе?
– Все волки, все эти монстры созданы искусственно. И они будут рваться к королеве, чтобы та оборвала их страдания.
– Минутку. Та сцена с волком…
– Да, брат Луис. Ее величество может… не говорить, но понимать, что нужно зверям и птицам. А это хоть и изуродованный, но все же волк. Он умолял о смерти, и королева дала ему эту смерть. Более того, она освободила его душу.
– Вот даже как…
– Именно так. И кардинал это отлично знал. Именно поэтому… Ее величество ему резко отказала, состоялся неприятный разговор, и в результате… казнь. Завтра на рассвете.
Брат Луис задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Кого же там собираются казнить?
– Не знаю. Но уверен, что человек… королева будет там, где оговорено.
Колебался брат Луис недолго, минут пять. Может, семь…
С ведьмами, о которых шла речь, он сталкивался. Такое не подделаешь. С королевой не случилось, но брат Томазо говорил, что королева благочестива и неглупа. А что кардинал…
Так и похуже чего бывало. Не у них, в Эрвлине, но говорят, даже короли-чернокнижники бывали. А это вовсе уж страшно.
В комплекте с признаниями мальчишки, который сидел у доминиканцев под замком, получалось и вовсе убойно. Да, надо было действовать – и СРОЧНО! Еще вчера…
– Прошу вас, дан Альметто, подождите немного в приемной. Мне надо будет отдать приказания братьям… вы поедете с ними?
Канцлер отрицательно покачал головой.
– Нет, брат Луис. С вашего позволения, я бы предпочел подождать окончания событий здесь, у вас. Можно даже в камере.
– Там безопаснее? – с ходу понял брат Луис.
Канцлер кивнул.
– Именно. Знаете, я не трус. Я и на поле боя бывал, и вообще… но вот это все для меня как-то слишком. Колдовство… и ведь его величество не дурак… не был дураком. Корона, что ли, так влияет?
Брат Луис пожал плечами.
Как по его, все власть имущие делились на две категории. Те, кто поддавался на лесть, и те, кто здраво себя оценивал. Первые быстро теряли все и скатывались вниз, вторые очень даже неплохо держались и пролезали наверх. Но первых, увы, всегда было больше.
– Если бы его величество знал, он бы не раз подумал,
