Клятвы мертвых птиц - Елена Кондрацкая
Василиса зажмурилась. Нет. Нет. Остановите это! Но жемчужина осталась глуха к её мольбам, и украденное у чародейки воспоминание вливалось в сердце потоком забытых чувств.
– Беремир тебя научил чему-нибудь, кроме умения растрачивать резерв направо и налево?
– Фехтованию.
Хватит. Хватит!
– Прекрасно, – усмехнулся Кирши и расстегнул верхнюю пуговицу кафтана. – В нашем теле есть определённые точки. Сколько их и как они работают – не расскажу, я не чародей. Знаю, что Журавли через них исцеляют: вливают целительную магию в человека. И штука в том, что через эти точки силу можно не только отдавать, но и забирать. И одна из них – вот тут.
Он ткнул пальцем в ямочку между ключицами.
– Ого! – прошлая Василиса восхищённо выдохнула. Настоящая Василиса скорчилась от боли.
– Ого, – подтвердил Кирши. – Клади сюда руку и попробуй нащупать во мне жизненную силу. Если нащупаешь, сама поймёшь, что делать.
Пальцы легли в тёплую ямочку между ключицами, и Василисе захотелось умереть.
– Ты уже делал это? – прошептала она.
– Нет, но много раз видел. – Каждое его слово отдавалось вибрацией в пальцах. – Не отвлекайся.
Ещё живая частичка души Василисы дрогнула, когда чародейка снова заглянула в Кирши, в его тёмный необъятный космос. Она будто снова почувствовала его, как наяву, живого и настоящего, проникла до самых глубин. Заснеженный лес с соснами выше неба. Лицо прекрасной женщины с чёрными – точь-в-точь как у Кирши – волосами и нежной улыбкой. Юноша с раскосыми глазами, задорно смеющийся у костра. Бескрайнее море, бьющееся о скалы. Всё то, чем он невольно поделился с ней в тот день, но о чём так и не успел рассказать.
Самое счастливое воспоминание, которое Василиса отдала за то, чтобы пройти врата между мирами, вернулось к ней. И разбило сердце.
Закричав от невыносимой боли ожившего, кровоточащего сердца, Василиса вскочила, заметалась, не зная, куда себя деть. Обхватила голову руками. Магия всколыхнулась. Задрожали стены, вещи полетели на пол, опрокинулся прикроватный столик, со звоном разбились тарелки с нетронутой со вчера пищей. Василиса бросилась к окну, поранив об осколки босые ноги, но едва ли это заметив. Распахнула створки, и в комнату ворвался весёлый весенний ветер, а у ног чародейки лежал и жил цветущий зеленью Даргород. Жил.
Жизнь продолжала течь своим чередом. Люди толпились на рынке, лошади тянули повозки, город дышал весной, раненный недавними битвами, но живой. И эта жизнь была оплачена смертью, полита кровью и пронизана болью тех, кто сражался за этих людей. Каждый из них принёс что-то в жертву, заплатил ужасную цену за то, чтобы кто-то сумел увидеть новый рассвет. Василисе, как и многим, кто остался жив, пришлось отдать своё сердце.
Она тяжело развернулась, побрела обратно к постели, упала на подушки, свернулась калачиком и зарыдала в голос. Больно. Как же больно. Почему? Почему ей так больно?
– Спасите… Кто-нибудь. Спасите…
На одеяло ступили мягкие лапы Тирга, и он молча лёг рядом, прижавшись к чародейке тёплым боком.
Эпилог
– Ты опять всю ночь работал? – Лель вошёл в кабинет Атли, как всегда, без стука.
Атли оторвался от стопки пергаментов и зевнул. Кабинет был одновременно и его спальней, так что он сидел за столом растрёпанный и в одной рубахе. Пока шло строительство нового гарнизона, Дарен отдал добрую половину Царских Палат под нужды Гвардии. Так что все гвардейцы и воспитанники теперь – так уж сложилось – ели за одним столом с царём. И если поначалу это вызывало благоговейный трепет, то потом все – в первую очередь дети – привыкли, и обеды часто превращались в балаган, в который нередко был втянут и сам царь. Впрочем, Дарену, похоже, такая шумная компания была по душе.
Лель сел в кресло и потянулся. На месте левой руки у него теперь блестела новая, из тонкого неизвестного металла – подарок княгини Славны. В предплечье и кисти поблёскивали камни багреца – магия наполняла искусственную руку, позволяя ей работать почти так же хорошо, как настоящей. Мучали только боли. Лель просыпался по ночам в поту, пытался растирать руку, но вместо кожи находил холодный металл. Но болело. Болело так, будто под ним всё ещё осталась живая плоть. Атли успокаивал его, и они часто просто лежали до самого рассвета, отвлекаясь разговорами и надеждами на будущее.
Бывали ночи, когда и Атли не мог сомкнуть глаз, потому что стоило векам смежиться – перед глазами снова, как наяву, вырастало поле битвы. А иногда Атли снилось, что снова звенит цепь, которой он прикован к трону Зорана. До сих пор Атли старался обходить тронный зал царского терема стороной.
– Если ты не начнёшь собираться прямо сейчас, то мы опоздаем, – сказал Лель и, судя по тону, уже не в первый раз.
– Что? Куда? – Атли выплыл из пучины своих мыслей.
– Сегодня годовщина. Я же напоминал тебе вчера.
– Как уже?
Лель улыбнулся, покачал головой и взял Атли за руку, вытаскивая из-за стола.
– Совсем заработался. Пойдём скорее.
Атли рассеянно кивнул. Прошло уже три года с той битвы. Три года после смерти Кирши. И почти три года, с тех пор как Атли отказался от престола Северных Земель.
– Василиса ещё не вернулась? Дарен хотел, чтобы она тоже была сегодня с нами.
– Она отказалась, – печально улыбнулся Атли. – Сказала, что набрать воспитанников важнее глупых церемоний. Она… Иногда мне кажется, что она не выбралась из той битвы живой.
– Никто из нас не выбрался оттуда живым.
Некоторое время они стояли молча, держась за руки, и каждый думал о чём-то своём. Возможно, о том, что каждый из них оставил на том поле и на том холме.
– Ты так и не сказал ей? – вдруг спросил Лель, вскидывая на Атли быстрый взгляд.
– Про тело? – Атли замешкался, стыдливо пряча глаза. – Нет. Это, должно быть, проделки Морены. Утащить их с Зораном тела и Велесов меч украсть, чтобы над нами подшутить, вполне в её духе. А Василисе это бы могло дать ложную надежду, на… я сам не знаю на что.
– Три года прошло, – напомнил Лель.
– Не для неё.
* * *Мила теперь практически не расставалась с Дареном. Лисицей или девушкой – всегда оставалась подле него, а он, кажется, был совсем не против. Животными они коротали время в Даргородских лесах, людьми возвращались в Царский терем. Мила так и не смогла окончательно избавиться от проклятия, да и, казалось, больше не стремилась. В конце концов Дарен принимал её любой, за что она была ему благодарна. Кто знает, возможно, однажды она найдёт в себе силы скинуть лисью шубу навсегда.
Сегодня лисица вместе с Дареном вышла на площадь, держась чуть позади. Царь обошёлся без помоста и красивых церемоний – просто вышел к людям. Ему важно было напомнить, что сегодняшний день не праздник, это день скорби и
