Шеррилин Кеньон - Ночные объятия
Никто из них не говорил. Он вывел ее на улицу, где ждал Ашерон, и вручил ему рюкзак.
— Это, хммм… было весело, Тэлон, — сказала она. — Я увижу тебя снова?
Он взглянул на Эша, который наблюдал за ним, приподняв брови и как будто ждал от него немедленного ответа.
— Нет, — медленно ответил он.
Она прочистила горло, но не произнесла ни слова. Вместо этого она шагнула к Ашерону:
— Я готова.
Эш шагнул назад и дал ей пройти к катамарану.
— Кельт, если ты передумаешь, позвони мне.
Тэлон кивнул.
Его сердце разбилось при виде того, как пристегивается Саншайн. Эш запустил мотор и направил лодку в болото.
Это был конец.
Она ушла.
Я — мрак. Я — тень.
Я — властелин ночи.
Я, в одиночку, стою между человечеством и теми, кто хочет уничтожить его.
Я — Страж. Хранитель Душ.
Ни человек, ни аполлит, я существую вне Царства Живых, вне Царства Мертвых.
Я — Темный Охотник.
И я бессмертен… до тех пор, пока не найду то чистое сердце, которое не предаст меня никогда. Того, чья вера и храбрость вернут мне мою душу и приведут меня обратно к свету.
Если бы не Камулус…
Очень немногим из нас дается второй шанс вернуть то, что мы потеряли. Если Нинья вернулась к тебе, возможно у этого есть причина.
Испытывая боль, он повернулся спиной к картине покидающей его Саншайн и вернулся в хижину. Закрыв дверь, он огляделся.
После ухода Саншайн здесь было очень пусто. Она наполняла его дом счастьем. Более того, она наполняла счастьем его самого.
Взгляд упал на розовую косметичку, лежавшую на столе. Она забыла ее вместе с расческой и заколками.
Бедная Саншайн. Она всегда что-то забывала.
— Спирр?
Он резко повернулся и увидел рядом Кеару.
— Lurach[77], ты тоже осуждаешь меня?
— Nae, мой bràthair, я здесь только для того, чтобы поговорить с тобой.
— О чем?
Она протянула к нему руку, а потом опустила ее, вспомнив, что не может коснуться его.
— Я только хотела сказать, прежде чем покину тебя, что согласилась с предложением бога Брана быть рожденной заново.
Тэлон задохнулся.
Он не мог двигаться.
Не мог дышать.
Кеара уйдет?
Nae! Это слово разорвало его.
Она не могла покинуть его. Не сейчас. Не после всего этого времени. Она оставалась для него единственным утешением.
И в то же самое время он не мог заставить себя сказать это ей. Позволить узнать ей, как он хотел, чтобы она осталась.
Как ему было нужно, чтобы она осталась.
Если бы он сказал, она осталась бы и бросила свое будущее…
Он ни за что не будет так эгоистичен…
— Что заставило тебя, наконец, согласиться? — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно.
— Это время, Спирр. Я снова хочу прожить жизнь. Чтобы найти те вещи, которых у меня не было в последний раз. Любовь. Дети. Даже работа и какая-нибудь закладная.
Он не мог улыбаться ее попытке пошутить, в то время как боль внутри него была так свежа. Так ослабляла силы.
Но сердце знало, что она права.
Пришло время узнать о тех вещах, в которых ей было отказано столетия назад.
Он желал, чтобы у нее все это было и даже больше. Она заслужила любое счастье на свете, которое могла бы принести ей жизнь.
— Я буду тосковать без тебя.
— И я буду тосковать без тебя, мой bràthair.
Он улыбнулся ей улыбкой, лишенной искренности.
— Желаю тебе всего самого наилучшего, Lurach. Мое сердце будет с тобой.
— Я знаю, Спирр. Я тоже очень люблю тебя. Но теперь у тебя есть Нинья. Ты не будешь без меня одинок.
Нет, буду. Потому что тоже не смог удержать ее.
Он стоически кивнул.
— Я всегда буду помнить тебя, Кеара.
Ее глаза погрустнели, она с сожалением вздохнула.
— Я должна идти. Прощай, Спирр.
У Тэлона от его «прощай» сдавило горло. Он не мог произнести это слово, было слишком больно. Сказать его — значит, превратить все в реальность, а он не желал, чтобы это было на самом деле.
Он желал, чтобы это было дурным сном, от которого можно проснуться.
Но это не так. Все было реальностью. Все это.
Саншайн ушла.
Кеара ушла.
У него не было никого.
Чувствуя себя покинутым, он смотрел, как Кеара постепенно исчезает из комнаты. Его сердце разбилось, он рухнул на колени и сделал то, чего не делал со дня похорон Ниньи.
Он зарыдал.
Мысленно он увидел отца, повергнутого саксами, в то время как маленький Спирр прятал мать и сестру в месте, безопасном от кровожадных воинов.
Он видел мать и сестру, погибших от болезни. Видел себя, работающим на Гару, старуху, которая видела удовольствие в том, чтобы заставить его страдать. Ночью он заботился о сестрах. И в течение нескольких месяцев он заботился и о своей матери, которая была так слаба, чтобы делать это самой.
Он видел Кеару безутешным младенцем, а он испробовал все способы успокоить ее. Он вспомнил Гару, которая выставила их в ночь, и им некуда было идти.
Той ночью тоже шел снег, и он думал только о том, как спасти сестру от смерти.
Она — это все, что у него оставалось.
Он нес ее через метель, а она плакала и кричала. Через лиги[78] промерзшей земли, пока не нашел народ своей матери. Он просил и умолял ради своей сестры, и позволял бить себя, пока не падал от побоев. Он никогда ничего не просил для себя.
Пока не нашел Нинью.
Он взял ее и сделал своей, и по собственной глупости потерял.
Они никогда не смогут быть вместе. Никогда.
Я одинок.
Я страдаю.
Тэлон в ярости вопил.
Внезапно что-то справа привлекло его внимание. Тэлон нахмурился.
Из-под его кровати что-то выглядывало.
Он подошел к ней и вытянул это.
Сердце остановилось, потом застучало с бешеной скоростью.
Саншайн оставила их для него. На трех картинах были нарисованы его хижина, причал и вид с крыльца.
Он смотрел на яркие, свежие краски, передававшие окружающие пейзажи в свете дня.
Картины были прекрасны, но не так, как женщина, подарившая их ему.
Женщина, которая сделала ему самые большие подарки за всю его жизнь.
Он нашел записку, вложенную между полотнами.
Открыл ее и почувствовал, как скрутило живот.
Это — болото, каким я его вижу, но что я не могу нарисовать на холсте, это тебя, такого, каким вижу.
Никакой краской или кистью не передать такого, как ты, героя. Они никогда не будут в состоянии отобразить звук твоего голоса, шепчущего мое имя. Того, как покалывает мою кожу, когда ты прикасаешься ко мне.
Твою страсть внутри меня.
