Ульяна Соболева - Исчадие ада
- Маленький Ангелок…сученок остался в живых…Я не знал, что у твоего папаши был сын. Когда я отрезал ему яйца, я был уверен, что его член зачал только шлюх, таких же, как и твоя мамаша.
Габриэль ударил Миху коленом, но тот вонзил нож под ребро парня и пригвоздил его лезвием обратно к стене.
- Ты сейчас сдохнешь…ты, последний из Падших, сейчас отправишься в свой гребаный рай.
Миха все еще вжимал лезвие в бок Габриэля, прокручивая, причиняя максимум страданий, но в этот момент парень с силой пнул Палача ногами в живот, и тот отлетел в сторону. Габриэль споткнулся и упал на одно колено, из кармана выпал бумажник и подкатился к ногам Михи. Тот ловко схватил его костлявой рукой и посмотрел на фото светловолосой девушки…а потом поднял взгляд на Габриэля, который пошатываясь шел к нему.
- Отдай, тварь.
Парень выставил вперед руку с автоматом.
- Отдай, не то я вышибу тебе мозги.
- Так вот почему ты здесь? Маленькая сучка дампир …из-за нее... Как забавно…Ха-ха-ха…значит, вот зачем вы устроили эту бойню. Вы искали ее.
Габриэль зарычал…этот рык появился из глубины, заклокотал в пересохшей гортани, все конечности задрожали, наполняясь странной силой, словно на последнем дыхании.
- Где она? - хрипло спросил Габриэль.
- В Аду…я превратил каждый ее день в маленький персональный ад…она так сладко кричала от боли, когда я резал ее кожу своим кинжалом, когда вырывал ее волосы и раздирал ей внутренности, как она кричала…это слаще музыки…О, тебе больно?
Габриэль медленно пошел на Миху, с каждым шагом боль отступала на второй план, он чувствовал, как внутри сорваны все планки - он убьет эту мразь, убьет эту тварь сейчас.
- О, да мы разозлились, - засмеялся Миха. Они молниеносно побежали друг на друга, и Миха силой вонзил острие ножа в грудь Габриэля, в тот же момент автомат выстрелил, и пуля остановила Палача, он удивленно замер на месте. Габриэль перехватил запястье Михи и резко крутанув его руку всадил его же нож ему в сердце, прижимая карателя к себе, а потом оттолкнул и закашлялся, согнувшись пополам и сплевывая кровь. Едва держась на ногах подошел к мечу Изгоя и с трудом поднял его с земли, упал на колени и подполз к полумертвому врагу. Тот смеялся, из окровавленного рта доносился клокочущий, скрипучий хохот.
- Она сдохнет еще до того, как ты найдешь ее… сдохнет… сдохнет… после меня никто не остается в живых. Пока ты был занят мной, она истекала кровью…как забавно. Дерьмо…похоже ты убил меня…и ее…
Габриэль замахнулся мечом и нанес сокрушительный удар, разрезая горло Михи, но оскаленный рот продолжал улыбаться, черная кровь фонтаном била из раны, а проклятый монстр стоял на коленях и все еще не собирался отправляться в Ад. Габриэль зарычал и оторвал Михе голову голыми руками, безо всяких усилий, отшвырнул в сторону и заорал так громко, что посыпалась штукатурка, эхо разнеслось по воздуху, разрезая глухую тишину как автоматная очередь. Уронил меч, схватился обеими руками за рану на груди и сцепив зубы поднялся с земли. Сердце колотилось как бешеное. От заветной цели его отделяли лишь скользкие ступени, ведущие вниз. Он или воскреснет сейчас или останется в этом подвале навечно.
***
Габриэль, шатаясь, спускался по лестнице, по лицу стекал пот и его собственная кровь, на ступенях оставались красные следы, так же как и на потрескавшейся стене за которую он держался. Но Габриэль, словно машина, не чувствовал боли и усталости, раны на теле болели гораздо меньше, чем раны в душе. Каждая ступенька, казалось, отделяла его от желанной цели на целую вечность и в то же время приближала. Там, внизу, он мог найти свою смерть. Если Кристина мертва, то у него уже не будет сил подняться обратно, он останется с ней, навсегда, как и мечтал. Изгой очень скоро взорвет это проклятое место к такой-то матери. Все же неведенье и надежда давали силы, а что будет с ним, когда этой надежды больше не останется? Габриэль толкнул дулом автомата железную дверь, и в нос ударил запах свежей крови. О боже, он знал, чья это кровь, он определял ее по составу, по пряности, по чему угодно. Потому что она как и его собственная уже давно текла по его венам. Одна единственная тусклая лампочка освещала помещение, похожее на подсобку мясника с железным столом-каталкой, покрытой нейлоном, и кроватью аккуратно застеленной черным покрывалом. Стены забрызганы кровью, простыня на столе вся красного цвета. Габриэля затошнило. Он боялся идти дальше, там, в углу под серыми тряпками, он угадывал чей-то силуэт, и он боялся. Прочь отсюда, оставить ее образ живым в душе, только не холодный труп, это выше его сил. Он не выдержит, он просто умрет, задохнется от боли. Медленно подошел и вдруг замер, увидел ЕЕ сквозь кровавую пелену в глазах. Крис сидела у стены, на полу, завернутая в эти самые серые тряпки, похожая на скелет, обтянутый кожей. И она дрожала, как в лихорадке. Габриэлю показалось, что его сердце разорвали на мелкие кусочки, разрезали тупым ножом. Он видел тонкие руки, судорожно сжавшие хрупкие плечи. На коже ссадины и кровоподтеки, ногти обломаны до мяса. Она не чувствует его? Она не чувствует его запах, почему она его не слышит и не видит? Габриэль подошел вплотную к Крис, и спазм сдавил его горло, Кристина подняла голову. О боже…его лицо исказила гримаса боли, из груди вырвалось рыдание. Она его не видела, потому что это было невозможно, так как оба ее глаза заплыли, и страшные кровоподтеки, глубокие порезы на лбу и щеках не давали возможности полностью открыть глаза. Под носом запеклась кровь, а губы превратились в ободранные полоски мяса. Габриэль рухнул на колени и захлебнулся воплем отчаянной агонии. О господи, что же делал с ней проклятый ублюдок? Крис силилась рассмотреть его лицо, она беззвучно шевелила губами, когда он наконец-то понял, что именно она шепчет его сердце на секунду остановилось…Крис узнала его, она шептала его имя как заклинание:
"Габриэль"
Сдерживая рыдания, рвущиеся из горла, прислонился лбом к ее лбу, не решаясь прикоснуться. Кристина дышала очень тихо, пульс почти не прослушивался.
- Я заберу тебя отсюда, я пришел за тобой, - прошептал срывающимся голосом, все еще задыхаясь. На нее невозможно смотреть без судорожных спазм в груди.
Крис приоткрыла рот, у нее в горле заклокотало, но так и не произнесла ни слова. Поднесла израненную руку к его лицу, очень медленно, каждое движение давалось ей с титаническим усилием, и прикоснулась к его щеке, пачкая кровью, потрескавшиеся губы растянулись в слабой улыбке, а потом скривились в гримасе страдания. Она что-то говорила, но ее голос срывался и походил на хрип. Голова покачивалась на тонкой шее, словно от тяжести. Габриэль осторожно прикоснулся к ней, и она вздрогнула, он немедленно отнял руки:
