Наследники Шамаша. Тени и пыль - Alexandra Catherine
— Мне приснилось, словно Кеос в черном огне, — однажды сказал Акил, выпивая горячее вино с корицей. — С севера пришла могучая армия, которая сожгла город священным огнем дотла.
— Что было с Атией в твоём сне? — спросила Ишмерай.
— Её защищал Рианор. Но я не видел его лица.
— Я во сне сидела на горизонте, — отвечала Ишмерай. — И смотрела на Архей. Видела все его тропы и реки, все озера и лесные кромки, я видела, чем живут люди каждой, самой маленькой деревеньки. Моему взору была открыта любая горная тропа. Я словно была часовым. Или его хранителем. Видела двух мальчиков. Один постарше, другой помладше. У одного во лбу сияла восьмиконечная звезда, у другого глаза сияли голубым светом.
— Два брата? — задумчиво проговорила Атанаис. — Атариатис Рианор и его младший брат, Раласар, который исчез незадолго до убийства Атариатиса Рианора?
— Возможно. Но они точно были Рианорами.
— В своём сне я видела рядом с собой мужчину, — тихо сказала Атанаис. — Высокий безликий силуэт. Он скалой возвышался надо мной, и я доверяла ему. Мне казалось, я знаю его. И в то же время нет. Но он покрывал мои плечи черным саваном.
— Так себе сон, — ответил Акил. — Черный саван на плечах — это к болезни или смерти. Эх, чудесный вечер! И с вами хорошо. Но мне нужно собираться ко сну. Завтра рано на работу.
Каждое раннее утро, за исключением воскресенья, Акил ходил на службу в больницу Брока, куда определил его отец. Иногда Акил приходил домой обедать и так дома и оставался, но чаще работал до шести вечера и дольше. Атанаис каждый день просила дядю Лорена отпустить её поработать, но дядя был непреклонен — их не должны были видеть посторонние.
— Никто не должен знать, что вы здесь, — дядя был непреклонен. — Ваша матушка четко дала это понять в письме. В моем доме безопасно.
— Я так устала сидеть взаперти, — Ишмерай капризно топнула ножкой, когда дядя и Акил ушли.
— Потерпи, — сказала Атанаис. — Думаю, ждать осталось недолго.
Между тем к Нодриму подступал апрель. Снега в саду дяди Лорена не осталось. Воздух стал теплее, и по вечерам можно было подолгу сидеть на улице в просторной беседке и наслаждаться обществом Атанаис, уставшего Акила, засыпавшего сидя в садовом кресле, весёлой Сагрии, Адиль, Марцелла, даже Сагдиард перестал казаться таким злобным. К ним часто присоединялась Реция Кицвилан, принцесса Плио и даже сам Лорен Рин, но ненадолго.
Они часто ужинали прямо на свежем воздухе, играли в карты, шутили, смеялись. Иногда Ишмерай пела, но пела одна, ибо Атанаис боялась петь. Вдоволь насмеявшись вечером, все засыпали с чувством тревоги, смотрели странные неприятные сны, а утром с замиранием сердца ожидали почту.
Дурные вести не приходили, но и хороших не было. Ожидание съедало нутро, но более ничего им не оставалось. Атанаис и Ишмерай было велено оставаться в Броке. Ослушиваться приказа отца и матери они не собирались.
Однажды вечером, когда они сидели на заднем дворе дяди Лорена и жарили ломтики свежего хлеба и ленточки бекона на костре, Амиль появился из неоткуда, подошёл к Сагдиарду и что-то ему шепнул. Александр молча поднялся, и оба скрылись в доме.
— Должно быть, появились новости, — проговорил вскочивший Акил с надеждой: он мечтал, что его вместе с кузинами заберут в неведомые дали с важной миссией, благодаря чему он избавится от изнурительного труда в больнице, да и от необходимости ежедневно находиться рядом со строгим и требовательным отцом.
— Сиди на месте, подорвался он! — рявкнул Марцелл, который с Акилом никогда не церемонился, несмотря на его происхождение. — Не для ваших ушей, видать, новость!
Акил рухнул обратно в кресло, словно его усадили туда силой, и негодующе покраснел.
— Взрастили в вас страсть к подслушиванию! Стыдно!
— Кто бы говорил! — возмущённо протянула Ишмерай, медленно поворачиваясь к Марцеллу.
— Ты вообще молчи! — огрызнулся рассерженный нянь. — Ты за эти три месяца натворила всё то, что ни одна воспитанная и уважающая себя барышня натворить не могла!
— Я за эти три месяца слышала эту нудятину столько раз, сколько звёзд на небе, — фыркнула Ишмерай. — Я заплатила за это сполна. Не могу дождаться, когда смогу уехать так далеко, где мне больше никто не сможет этого припомнить! Уеду на побережье, буду учить местных детей грамоте и музыке, буду жить одна на берегу моря, каждый день купаться в теплых волнах, лакомиться фруктами. Деньги я и сама смогу заработать!
— Когда это ты слышала, что белоручки вроде тебя сами себе зарабатывают на жизнь честным трудом? — гоготнул Марцелл.
— На что ты намекаешь?
— Мир жесток к одиноким девицам. Я наслушался очень много таких жалостливых историй за свою жизнь.
— Я не хожу в те заведения, в которых ты слушаешь эти жалостливые женские истории, — ввернула Ишмерай и получила лёгкий подзатыльник за свою дерзость.
Марцелл поднялся и последовал за Амилем и Сагдиардом в дом. Ишмерай и Акил переглянулись и, недолго думая, рванули с места и на цыпочках побежали за ним. Атанаис возвела к ярко-розовому закатному небу свои чудесные глаза, Сагрия и Адиль усмехнулись.
Ишмерай и Акил осторожно вошли в дом и прислушались. Судя по голосам, Амиль, Сагдиард и Марцелл были в общей гостиной. С ними — дядя Лорен.
— Если герцог отправляет вас туда, стало быть, всё совсем печально, — протянул целитель.
— Форт Шамалла — та ещё дыра, — вздохнул Сагдиард. — Я был там однажды всего пару дней. Атийцы носят свой дозор там по полгода, затем сменяются. Счастливее атийцев, возвращающихся в Атию после форта Шамалла, нет.
— Я служил там полгода, — ответил Амиль. — Место довольно унылое, но безопасное. Его сложно найти, до него сложно добраться, а высокие стены и горные тропы невозможно преодолеть — будь то вражеская армия или демоны Иркаллы. Это под силу только маленькому отряду. Там даже лошади помещаются с трудом. Быт там налажен, но барышням будет сложно.
— Бедняжки, — фыркнул целитель Лорен. — Мучение, а не жизнь. Никаких тебе балов и выездов по гостям. Никаких воздыхателей. Только несколько суровых атийцев и заснеженные горные тропы. Хотя
