Некромантия. Задачи и упражнения - Мара Вересень
Протянул руку и вытащил у меня из волос каким-то чудом заблудившуюся там скрепку. Прохладные пальцы на коже. Висок, вниз по щеке, к подбородку и губам.
По краю…
Это я не могла касаться его, ему никто не запрещал. С самого первого дня.
Вот только с ним я становилась целой, а мне было нельзя.
Глава 8
Благодаря достижениям передовой магической мысли, а скорее всего, кошельку Холина, к нашему возвращению в отделение бардак строительный превратился в привычный рабочий с небольшим, помимо новой приемной, дополнением – в кабинете комиссара появилось еще одно окно. Совершенно случайно. Старший бригады смущенно чесал затылок, мямлил про отскочившую “дробилку” и клялся возместить или скастить плату за работу. Холин подвигал бровями, поглядел в открытую дверь на зал для посетителей и попросил прислать столяра и стекольщика, желательно хоббита, поскольку будущее окно собиралось быть круглым.
Ничто так не настраивает некроманта против живых, как отчеты после действий по защите этих самых живых. Четыре часа ночной беготни по палисадникам и под бумагами можно похоронить еще пару страдальцев. Благо, с появлением секретаря всякие жалобы и кляузы свалили на нее. Я, злорадно ухмыляясь, писала очередную совершенно обоснованную заявку в хозотдел. В зале кто-то ныл про полный подпол гулей. Дежурный, не Пышко, мрачный полуфей Твинк, нудным голосом посылал просителя к ловцам и в бездну, причем оба посыла интонационно ничем не отличались. Забежал Кастис, порылся в шкафчике со снарягой и снова убежал, забыв отметить в таблице на двери, что взял. Вернется, включу злобного куратора и заставлю делать переучет. Себе что ли секретаря завести? Не, столько стразиков я не вынесу.
О стразиках говоря. Оные, пусть бы и черного цвета, обнаружились на втором шлеме сзади, сложенные в руну, обозначающую половину. Холин, узревший безобразие, слегка опешил и немного смутился, будто его за просмотром пикантных картинок застали, и пояснил, что вчера попросил Лисию заказать еще один шлем и особо не рассматривал, что принес посыльный.
Прошло всего несколько дней, а секретарша была буквально везде. Щебечущий голос любительницы блестяшек раздражал сильнее, чем беспричинные вопли жалобщиков. Она постоянно улыбалась! Как в этих дурацких книжках по корпоративной психологии и социальной адаптации пишут. А жуткие каблуки? Как упыриные когти по каменному полу склепа, руки сами “битой” складывались. Если подбежит со спины могу и вломить на рефлексах, особенно спросонья. Цок-цок-цок, ля-ля-ля, комиссар Холин, цок-цок-цок, сю-сю-сю, комиссар Холин. И задом виляет, как эти волоокие из Кисейного квартала. Хрусь… Карандаши и то не выдерживают, не то что нервы.
Стряхнула бренные останки в урну и потянулась за новым. Цок-цок-цок, дверь открылась. Она научится стучать или мне на ручку персональный “почесун” повесить. Вдруг я тут с… женихом! А она вламывается.
– Мастер Ливиу, комиссар Холин…
А как она это “хо” протягивает и глазки мечтательно в потолок.
– …комиссар…
Хрусть
– …Хооолин…
Так, а вот когти уже лишнее. Что за напасть? Ведь нормальная же девчонка, если объективно смотреть, но бесит!
– …просил напомнить про отчет, а еще к вам посетитель.
– Все заявки, кроме непосредственно угрожающих жизни, в порядке очереди. Дежурный на входе и журнал в помощь.
– О! Этот не такой, там к вам невероятно красивый эльф. Это ведь ваш жених, да?
Надо же, какая непостоянная, уже про Хооолина забыла и трепещет вся. Собственно, там было от чего трепетать. Альвине устал дожидаться и вошел сам, во всем блеске регалий и этих их эльфических парадных одежд. Стремительный и прекрасный. Сквозняк своим балахоном поднял.
– Солнышко! – К ручке припал, предварительно убрав из нее остатки очередного невинно убиенного карандаша. Потом обернулся к замершей у входа Лисии, облил высокомерием и заявил: – Можете быть свободны, барышня. И дверцу прикройте.
– Кто тебя покусал?
– А тебя? – в ответ поинтересовался он, и губы дрогнули в улыбке. – Мне нужно уехать, мелиссе. И это не семейное сборище, не отвертишься. Прости, что оставляю.
– Ничего, я не эти ваши трепетные девы, вопящие по поводу и без.
– Именно, сцепишь зубы и будешь тонуть, как древний эльфийский воин, молча и гордо, – сказал он, обходя стол и усаживаясь на край рядом со мной.
– А ты? Воин?
Белое, золотое и темно-изумрудное, гладкий шелк и вышивка, волосы убраны в ажурную косу, прядки художественно на лоб свисают, а под ними алмазной крошкой венец поблескивает, как морозный узор.
– Я? Нет, я шпион, существо по определению аморальное и беспринципное, а потому сейчас сделаю кое-что, что будет согревать меня во время разлуки.
Последние слова – почти шепотом. Наклонился ближе. Яркие бирюзовые глаза потемнели и я, как мышь перед удавом, не шевельнуться, не моргнуть, только чувствую, как отзывается на его присутствие браслет на моей руке. Обруч из золота и света, тот, что я иногда вижу вокруг себя, когда выхожу за грань, был теперь вокруг нас, а еще – по краю грозовой бирюзы, ведь глаза так близко.
– Позволишь, мелиссе? – Поймал мои губы своими, я не ответила, но позволила, потому что…
– Потому что свет на двоих – это навсегда, что бы не случилось.
Он чуть отогнул воротник. В ложбинке ключиц лежала янтарная капля. Та самая, что он мне подарил в Аргенти.
– Ты забыла. Я сохраню. Хороший был день.
– Очень, – согласилась я и поднялась, чтоб обнять его. Ничего такого, просто благодарность. – Спасибо.
Он тепло вздохнул мне в волосы.
– Будь осторожна, мелиссе, играя в прятки с пустотой среди своих отражений очень легко потеряться и упасть.
Ну, упасть я не упала, Эфарель держал, но поняла одно, даже несомненное преобладание темного дара над ведьмачьим никак не влияет на неистребимую способность глазить. А еще в 1-ом Восточном никто! никогда! не стучит! перед тем, как войти! Я отпрянула от Альвине, как от раскаленной печки.
Это была месть за удар лопатой. Нокаут. Причем двойной. С одной стороны идеально идеальный эльф, с другой – кошмарно потрясающий Холин в комиссарском мундире. Подберите челюсть, мастер-некромант Ливиу, и слюни тоже.
– Тьен Эфар. Милое платье.
– Магистр Холин. Из регионального инспектора в комиссары? Так себе карьерный рост.
– Исключительно ради любви, тьен Эфар. К профессии. И вам, мастер Ливиу, тоже не мешало бы именно этим чувством проникнуться, а не тем,
