Усадьба леди Анны - Полина Ром
Успокаивало его то, что в лицо герцогиню Ангуленскую не знал никто из военных, сопровождающих судно, за исключением его собственной охраны. Некоторые придворные чиновники, едущие с посольством, были лично предупреждены дофином. Случайных людей в таких миссиях не бывает, потому не исключено, что все обойдется.
Нервировала Максимилиана только одна, последняя полученная из Эталии официальная новость: в эспанском посольстве сменилась часть людей. Новым послом был назначен Фернандес Мари Луис Альфонсио де Веласко – гранд-герцог, родной дядя Анны Ангуленской. Он уже прибыл по месту службы и вручил этальянскому королю верительные грамоты. Вместе с новым послом прибыла и его жена -- Тересия Эстебана Ауриция де Веласко.
«Она захочет увидеться с ними, обязательно захочет. А вдруг Анна мечтает вернуться домой?! Нет, конечно, она не станет проситься впрямую, но ведь роднее тети и дяди у нее никого нет. Она обязательно решит встретится с ними и поговорить. Они поймут, что она несчастлива в браке… Они спросят, почему нет детей и...»
Герцог сидел в своей роскошной каюте и вспоминал наставление брата:
-- Вывернись наизнанку, но консумируй уже, наконец-то, брак! Если эспанцы проведают о белом браке, могут возникнуть большие неприятности. Ты же знаешь, что у них до сих пор свербит от потери рудников. Они могут обратится к Папе и устроить скандал на весь свет. У тебя есть две недели, Максимилиан.
Первый раз в жизни Максимилиан, герцог Ангуленский чувствовал себя так, как будто его отправили работать золотарем.
Глава 51
Первые пару дней плавания пролетели почти незаметно. Максимилиан был занят и почти все время проводил в своей каюте – там шли бесконечные совещания и споры, прокручивались все возможные ситуации развития официальных переговоров. Оба помощника, что выделил ему герцог Валионе, отличались дотошностью и некоторым занудством.
Брак двух отпрысков королевских фамилий – большое дело! Кроме того, что прописано в брачном договоре, можно выкроить множество более мелких преференций. Все же принцессу этальянскую в жены берет не просто наследник. Под тот факт, что его величество Филипп XI подпишет отречение от престола в пользу сына прямо сейчас, и принцессу коронуют одновременно с мужем, можно еще многое получить. Максимилиан терпеливо выслушивал наставления и старался запомнить как можно больше. Про себя он даже думал иногда, что всему этому стоило поучиться раньше: «Если отец подпишет отречение, Луи понадобится вся помощь, которую я смогу оказать, – он вздохнул, вспомнив состояние короля, и добавил: Не «если, а «когда»…».
А вечерами, оставаясь один, он судорожно решал, что и как нужно сказать жене: «Если последовать совету Луи и ничего не сообщать Анне, я всю жизнь буду чувствовать, что предал её. Но если она пожалуется дяде на белый брак… Будет скандал, и получится, что я предал брата и отца.». Дурные мысли не оставляли его, и он не знал, что выбрать.
У Анны первые дни ушли на обустройство каюты и любование местными пейзажами, пока шли вдоль берега. Она даже ухитрилась найти корабельного плотника и выпросить у него подставку под ноги:
-- Скамеечка должна быть прочной, не слишком высокой, примерно вот такой, – она развела руки, показывая желаемую высоту. -- Ну, ежли время будет… -- с сомнением почесал клочкастую рыжую бороду мастер. – Это пока я резьбу наведу и лаком вскрою…
-- Не нужно резьбы и лака! Ничего такого не нужно. Просто три куска доски крепко сбейте, вот и все.
-- Как скажете, госпожа, – согласно кивнул ей собеседник.
Скамеечку принесли буквально через пару часов, и Анна, усевшись на сундук, поставила на нее ноги.
-- О, вот так – прямо отлично!
-- А я-то гадала, зачем она вам понадобилась! – рассмеялась мадам Берк.
-- Здесь удобно будет сидеть вечерами и шить. А пока до обеда есть время, и можно еще прогуляться…
Прогулки были прекрасной отдушиной. Правда, мадам Берк настаивала на том, чтобы перед прогулкой герцогиня сильно пудрила лицо:
-- Иначе ты загоришь, Анна! А это совершенно недопустимо! – дома, в процессе сборов мадам тяжело давалось обращение к герцогине на «ты». Но со временем она начала привыкать. Сейчас, в дни плавания, фрейлина уже почти не ошибалась.
Было у Анны время подумать и об отношениях с мужем, и о нем самом. Мыслями своими она не делилась ни с кем, считая их слишком личными.
«Он молод, несколько наивен, но совсем не глуп. Стесняется своего шрама, как ребенок веснушек. Он симпатичен мне, но…
Рядом с ним я чувствую себя просто старухой. Дело ведь не в молодом теле, а в совершенно разных моральных принципах. Ему, например, в голову не приходит, что любовница – это дурно.
Сейчас он смотрит на меня, как на новую игрушку, миленькую и интересную. Даже ухаживать пробует. Весь вопрос в том, насколько серьезно он меня воспринимает. Достанет ли у него ума понять, что места герцогини мне мало? Что я хочу семью с равным мне мужчиной, а не с избалованным юнцом?
И что я буду делать, если он начнет настаивать на своих… правах? Помереть от секса я, конечно, не помру. Но и относится после этого к нему с доверием не смогу. Господи, да что же все так сложно-то?!».
Впрочем, эти мысли, как и многие другие, она тщательно скрывала. Радовалась тому, что он ей не противен, и надеялась, что это знакомство выльется во что-то большее, чем просто договорной брак. Если у него хватит ума не спешить.
Первые два дня собственного мужа, о котором столько думала, герцогиня почти не видела, а вот к вечеру третьего он постучал в ее каюту.
-- Присаживайтесь, Максимилиан, – Анна любезно указала ему на один из стульев, но тот, мрачновато глянув на мадам Берк, попросил:
-- Анна, нам нужно поговорить… Наедине поговорить.
Женщины
