Вероника Мелан - Чейзер. Крутой вираж

Как? Не ее дело.

Вообще. Не ее. Чертово. Дело!

Ему придется что-нибудь придумать – пусть хоть наизнанку вывернется, перекроит всю свою гадскую систему и отправит ее наконец назад.

Да, Дрейк!

Ей стало легче. Хотя бы на минуту. Конечно, он поможет, должен помочь: она ведь не женщина мусорщика из дома по Сорок Второй, она – женщина Мака Аллертона.

Бывшая.

Настоящая! И всегда ей будет!

Пусть даже никто пока об этом не знает… не помнит.

Собрав воедино хлипкую часть плана, шаткую и наспех склеенную изолентой, Лайза принялась размышлять о том, кто в отсутствие прямого телефонного номера сможет связать ее с Начальником.

Ответ пришел сразу: Элли.

А если не Элли, то Рен.

Да, точно – Рен Декстер.

Рассказ дался ей не просто тяжело – он стал настоящей пыткой. Сорокаминутным испытанием, во время которого Лайзе то и дело хотелось схватить подругу за ворот голубой блузки, тряхнуть и заорать прямо в недоумевающее лицо: «Да! Целый год! Мы жили с ним вместе целый год! Я же тебе объяснила, как все произошло, объяснила про Портал, про ошибку, про временной скачок… Ну нельзя же быть такой… дурой!»

Нет, она ничего из этого не сделала и вместо этого сидела на кухонном табурете и корила себя за непонятно откуда взявшуюся агрессию – раззявившего клыкастую пасть монстра.

Элли ничего не помнит… не может помнить. Она не виновата… не виновата…

Но то, как подруга возила десертной ложкой, размазывая по кромке просыпавшийся на блюдце сахар, то, как она намертво уперлась взглядом в чашку, лишь бы не смотреть в глаза Лайзе – свихнувшейся Лайзе, – откровенно говоря, бесило.

– Ты… и Мак? – сахаринки налипали на замоченную в кофе ложку, утопали в коричневой лужице-следе, радостно ныряли в мелкий омут с головой, чтобы стать частью сладкой жижи; пузато надувалась от ветра прозрачная белесая занавеска в цветочек. Ухоженно поблескивала выгнутыми боками тщательно вымытая посуда – Элли ее натирает или Антонио? – Поверить не могу… Нет, я, конечно, пару раз думала о том, чтобы вас познакомить, но, зная твой характер… и его характер… вы оба такие разные…

Лайза тихо зверела.

«Да кто ты такая, чтобы судить? Кто?! Откуда тебе знать, подошли бы мы друг другу или нет? А ведь мы подошли, мы жили очень счастливо…»

Она всерьез опасалась, что, если сейчас позволит себе открыть рот и выпустит наружу хоть одно ядовитое слово-пчелу, долгие и крепкие отношения уже никогда не станут прежними. Элли не поймет: ни неоправданной ярости, ни сжавшихся кулаков, ни вылившейся на голову серной кислоты в виде горькой фразы.

Спокойно… Спокойно…

– Ты нас и не знакомила. Мы познакомились сами, случайно.

– Как здорово! Ой… наверное, не здорово теперь, да? Но знаешь, все это так похоже на сказку…

На выдумку.

Лишь бы не раздулись, как у быка, ноздри, лишь бы не повалил из ушей злой черный дым.

– Он не помнит меня теперь. Не помнит ничего из того, что было. А я помню…

– А… – Элли неуверенно замялась. Понимала, что даже озвученное устами близкой подруги подобное предположение может стать катализатором ссоры, но все же решилась: – А ты уверена, что это все тебе не…

– Приснилось?

Теперь Лайзе однозначно казалось, что ее невидимые клыки уже никогда не втянутся обратно – так и останутся висеть, упираясь не то в шею, не то в пузо, а не то и вовсе бороздя острыми концами кухонный пол. Большие клыки, крепкие.

– Уверена, – более безэмоциональным произнесением этого слова мог бы гордиться только робот. Или Дрейк. Пережив очередной приступ раздражения, она добавила: – Столько деталей, столько подробностей, столько информации. Откуда я, по-твоему, могла ее взять?

– Ну…

И тишина.

Внятный ответ, да уж. Крайне полный и исчерпывающий, тем более что продолжения за многозначительным «ну» так и не последовало. Снова скажет «приснилось»? Если да, то Лайза покинет эту квартиру в течение минуты. А она еще думала, что будет плакать на плече – рыдать, икая от слез и выпитой воды, утирать сопли белоснежной салфеткой и вновь изливать на идеально чистой кухне волны горькой на судьбу обиды.

– Мы жили вместе, понимаешь? – горло сжалось от спазма, запершило. – Жили душа в душу, как пара, как счастливые люди. Как вы с Реном.

– Правда?

Кажется, Элли начала понимать. А если не понимать, то хотя бы сочувствовать – перестала смотреть как на идиотку, прониклась не то искренностью тона, не то правдивым выражением в глазах, которое не сымитировать, не подделать, как ни старайся.

– Да. У меня было его кольцо… Я каждый завиток на нем помню, – Лайза потрогала палец – пустой, раздетый и одинокий. – А теперь оно исчезло, как все остальное. Моя сумка, другая одежда и… ваша память.

– Грустно. И глупо, – белокурая подруга вдруг стала прежней, верящей. Голубые глаза наполнились печалью и тем самым состраданием, на которое Лайза с самого начала рассчитывала. – А знаешь, жаль, что я этого не помню. Ни вашей встречи, ни твоего звонка, что ты пыталась сделать из его кинозала, ни ваших счастливых лиц. Я бы, наверное, очень обрадовалась.

Все, теперь Лайзе хотелось плакать – безудержно, навзрыд. Оказывается, куда как лучше, когда на тебя смотрят как на обезумевшую дуру, нежели когда окружают жалостливой заботой.

– Я исправлю, – прорычала она самой себе, чужой кухне, всему свету. – Я все исправлю, слышишь?

– Но как?

– Как? Придумаю… Нет, пусть придумывает Дрейк. Ты поможешь мне с ним связаться?

– Я?

– А кто еще?

– Но я…

«Я его боюсь, – вот что она хотела сказать и не сказала. – Боюсь до дрожи в коленях, до спазмов в желудке, до панической атаки».

Конечно, стоило сразу сообразить, что звонить злому и страшному Начальнику Элли не пожелает даже под пытками. Не после Корпуса, пусть даже все осталось в прошлом.[1]

– Тогда Рен. Пусть об этой встрече договорится он. Ты сможешь попросить?

– С… смогу.

– Спасибо. Я буду очень ждать. – Лайза наклонилась вперед и впервые с того момента, как пришла в этот дом, коснулась пальцев подруги. – Мне это очень нужно. Очень, слышишь?

– Лай… – сокращение прозвучало родным и знакомым, на секунду повернуло время вспять – не туда, где холодно и одиноко, а туда, где ее когда-то помнили и любили.

– Что?

– А ты уверена, что хочешь этого? – секундное замешательство, неуверенность, страх. – Хочешь вернуться в свое другое прошлое?

– Конечно! – С чего тут размышлять? Прыгнула бы прямо сейчас и ни секунды не медлила бы. – А почему ты спрашиваешь?

– Но ведь тогда… ты отсюда исчезнешь? И я тебя больше не увижу?

Какой странный, глубокий и правомерный вопрос. Действительно, что случится, когда Лайза отправится (если отправится) назад? Она исчезнет из этой временно́й ветки как никогда не существовавшая личность? Нет, постойте, все не так: просто здесь останется другая Лайза, которая никогда не знала о новой… наверное. Ведь жила же она здесь до этого, работала, покупала квартиру, чинила «Мираж» и общалась с Элли. Вот она и будет жить дальше…